Гвардии сержант Расул Гаджиев

Жизнь родителей проходила на глазах у мальчика: тяжелым до пота и кровавых мозолей на руках трудом они зарабатывали себе на жизнь. Отец занимался извозом, возил стройматериалы в Каспийск для завода. Затем на этой же повозке доставлял стройматериалы для Центральной больницы, для электростанции в районе рыбоконсервного завода. Где можно, там и подрабатывал. Мать больше по дому, по хозяйству.

По крохам собирая копейки, экономя на еде, отец с матерью построили дом, купили кое-какую скотину. Только-только встали на ноги – и на тебе! Все нажитое брошено, а они трясутся в набитой до отказа, без свежего воздуха теплушке.    

Случалось так, что в дороге слабые заболевали, но лечить их было нечем. После Батайска, не выдержав таких условий, в теплушке умерла девочка, так и везли ее до самой Алма-Аты, где на шестнадцатый день после смерти похоронили.

Долгие дни и долгие ночи провели люди в дороге. По восемь семей в одной теплушке. Ели то, что успели взять с собой в дорогу, т.к. из теплушек никто не имел права выходить. Посередине вагона поставили печку-буржуйку, чтобы хоть чуть-чуть обогреться, в конце теплушки отвели место для туалета.

Все в вагоне – и спальня, и столовая, и игротека для детей, и туалет.

Но все приходит к какому-то завершению. На шестнадцатый день закончились дорожные мытарства Гаджиевых. Высадили их на ст. Чаналган в мороз, метель. Дорогу невозможно было различить. Расчищая путь, на санях довезли людей до свеклосовхоза. И началось великое расселение по конюшням и кошарам. Место для лошади — стойло — было квартирой для семьи. Кто простыней, кто тряпкой перегораживал свои «квартиры», так и жили. Всем взрослым дали работу, детей отправили в школу. Тяжелая дорога, перемена климата дали о себе знать тут же. Люди умирали ежедневно.

Собрались старшие, посоветовались, поговорили и написали письмо в Москву с просьбой о переселении в более умеренную климатическую зону. Через некоторое время правительство просьбу переселенцев удовлетворило. Снова теплушки, нары, долгие дни в пути.

Приехали в Джамбульскую область, в Меркенский район. Снова свеклосовхоз, голая степь. Опять взрослых – на работу, а детей — в школу.

Мало-помалу обживалась семья, у Расула появились новые друзья. Закончив 6 классов, он стал работать учетчиком. Несмотря ни на что, вырос крепким, красивым, трудолюбивым парнем.  

В 1941 году его назначили бригадиром полеводческой бригады. Жизнь текла своим чередом: маленькие радости, трудовые заботы.

Но вот настал черный день в жизни не только Расула, но и всего советского народа. 22 июня 1941 г. фашисты напали на нашу Родину. В Белоруссии, на Украине уже шли ожесточенные бои, а в Казахстане, как и повсюду, генофонд нации стекался в военкоматы, не дожидаясь призыва.

Расул Гаджиев не отрывал себя от своей Родины, хотя в детстве она с ним поступила жестоко. Парень вообще не помнил обид. Он знал только то, что Родина в опасности и ее нужно спасать. А кто же это сделает, если не он?

— Ты же бригадир, на тебя будет бронь. Кому-то нужно и здесь работать, — резонно говорили старшие.

— Нет, не могу. С моей работой справится вот хотя бы…, – Расул обвел взглядом собравшуюся молодежь, — Зариф. Она требовательная, молодая, сильная.

Девушка зарделась, услышав слова бригадира. В тайне даже от самой себя он ей нравился. Зариф не могла поднять глаз на статного парня, а только кивнула головой. Она и в мыслях не допускала, что такой красавец обратит на нее внимание. Правда, и сама была хороша: белолица, черноволоса, с осиной талией, большими красивыми, с поволокой глазами. Она тоже была дагестанкой, тоже высланной из Махачкалы.

Тут же передав дела, шепнув смутившейся вконец девушке: «Жди меня!», Расул отправился на фронт.

…Держу в руках пожелтевшую красноармейскую книжку. Сухие факты, сухие строчки.

«Гаджиев Расул Султанович, гвардии сержант, командир отделения, взвод минеров, 44-й гвардейский танковый полк.

Награды: медали «За отвагу», «За взятие Берлина», «За победу над Германией»… Ранения: 1943 год, 1944 год».

За этой корочкой – боевая жизнь человека, война, радость побед, горечь утрат, осознание смысла жизни и желание быстрее вернуться к близким. Щемящее чувство радости охватывает, когда держишь в руках маленький солдатский треугольник, присланный из дому.

— На фронте особой учебы не было, — вспоминал Расул Султанович. — Показали, как заряжать, как целиться, как производить расчет, и вперед. Закончил краткий курс Ашхабадского военно-пехотного училища, направили на Курскую дугу.

Необстрелянным юнцом Расул попал в пекло боя на Курской дуге. Окружали его и такие же, как он, новобранцы, и опытные солдаты.

— Не помню я, чтобы на фронте по национальности дружили. Если встретишь земляка, конечно, рад, но интересоваться, выискивать, помогать только человеку своей нации — нет, такого не было. Мы жили одной семьей, одним большим организмом, сердцем которого был командир. Он нам был и отцом, и матерью, и наставником.

В 1943 г. пришлось отступать с ранее занятых позиций. Осколком снаряда ранило Расула. Отправили его в госпиталь. Чуть поправился — пошел на лесозаготовки для нужд лазарета. Потом опять в строй, опять воевать.

Белоруссия, Украина… Освобождать было легче, чем отступать.

— Я знал, что воюю за свою землю, что гоню с моей Родины врага. С каждым шагом я был ближе к победе, а значит, и к матери, которую оставил в далеком Казахстане, к невесте, к дому. Мама ни читать, ни писать не умела, но в этом ей помогали соседи. И я редко, но получал весточки из дома.

— Какая из потерь больше всего вас потрясла? — спросила я Расула Султановича.

— Да все потери были большими, помню обо всех. Особенно когда под Берлином мой командир в танке горел, живым сгорел, а мы не могли к нему подойти, помочь, т.к. начали взрываться боеприпасы. Так на наших глазах и сгорел человек. Война — это чудовище, которое никого и ничего не щадит.    

Победу Расул встретил в Берлине, правда, тут же был ранен в голову. Осколок до последних дней его жизни сидел в нем — кровавая память о войне.

Только в 1947 году демобилизовался сержант Гаджиев. Приехал домой бравый солдат. Занял свое место бригадира, а Зариф стала ему верной женой и подругой. Девушка к тому времени стала Героем Соцтруда. Это в восемнадцать лет! Семья была у них крепкая, работящая, дружная. И дети пошли один за другим: три девочки и два мальчика.

Только в 1954 году семья Га­джиевых смогла вернуться в Махачкалу. И здесь они своим трудом и упорством завоевали уважение и любовь окружающих. Дом построили, детей на ноги поставили, внуков-правнуков растили.

Самым непонятным во всей этой истории стало то, что, когда подняли архивы, оказалось, что семья Гаджиевых была выслана по ошибке. И такое случалось у нас, но Га­джиевы не ожесточились. Они сумели передать детям и внукам любовь к своей земле, к ближнему, сумели воспитать истинных патриотов Родины.

— Я хочу, чтобы все поняли одно, — как-то сказал мне Расул Султанович, поправляя на себе праздничный пиджак, на котором в несколько рядов красовались награды, — нельзя проливать кровь. Нет такой ссоры, чтобы не решить ее миром. Самое плохое в жизни — война, нужно всем сделать так, чтобы не допустить ее. Плохо, когда молодежь споры свои решает ножом или пистолетом. Жизнь человеческая коротка, и дается она один раз – для праведных дел.

Сейчас бравого сержанта Расула Гаджиева, к сожалению, с нами нет. Старые раны постоянно давали знать о себе. Бывший воин был прикован к постели, но в глазах его оставалась вера в то, что воевал он не напрасно, что жизнь станет лучше, чище, что человеческие бойни в мире прекратятся. Да услышит Всевышний его молитвы!

Память о ветеранах-освободителях не угасает со временем. Их подвиги – это наша история. Ценой cвоей жизни они спасли мир, завоевали спокойствие будущим поколениям. Низкий поклон им за ратные и трудовые подвиги!