Мы не были жестокими
Удивительно устроена жизнь. Чем старше человек, тем быстрее бегут года. Не успеешь оглянуться – день прошел. Месяц, год пролетают молниеносно, унося с собой все незначительное, оставляя ценное. Прожитые годы вычеркивают из памяти то, что засоряет жизнь, а настоящее, важное остается в памяти навсегда. Это – составная часть жизни человека. Из таких историй жизни складывается история народа. И каковы бы ни были события, сопровождающие по жизни человека - радостные, печальные, - они прожиты, они часть самого человека.
В жизни 93-летнего Федора Ивановича Потапова было много разных событий: ему пришлось освобождать родную землю от немецко-фашистских захватчиков, восстанавливать разрушенное войной хозяйство. Говоря военным слогом – все время быть на передовой.
Мы тихо беседуем о прожитом, о том, что пришлось пережить нашему народу в тяжелые годы войны.
Во время Великой Отечественной войны я была ребенком, не все запомнилось, но то, что в страшный голодомор (я тогда жила в Украине) делились последним кусочком хлеба, — хорошо помню. Несмотря на перенесенные тяготы войны — почти в каждый дом приходили ужасные треугольники-похоронки, народ не был озлоблен, не был подвластен ненависти. Мы сострадали, сопереживали друг другу, чем могли помогали. Даже полнейшие разрушения промышленных объектов, городов, сел не поставили советский народ на колени, его моральный дух был непоколебим. Только благодаря усилиям многонационального народа мы смогли поднять промышленность, отстроить города, распахать поля сражений, разбить новые сады, взрастить скот. Великая Россия не встала на колени, не протянула руку за милостыней, а затянув ремни покрепче, засучив рукава сама день и ночь трудилась, чтобы выйти из предсмертной агонии, в которую поверг ее фашизм, и победить такой народ было невозможно. Вся страна от мала до велика встала на защиту Отечества. О подвиге и мужестве советских воинов, тружеников тыла, детей войны написано и сказано много, но чем больше мы говорим, тем больше остается несказанного, тем больше белых страниц жизни.
— Да, — говорит Федор Иванович, — несмотря на военные и послевоенные трудности, мы не были жестокими, не различались по национальному признаку. Я вспоминаю, с какой нежностью и любовью встречали нас, раненых, в Грузии. Женщины делились самым дорогим в то время – хлебом. Несли нам в госпиталь продукты. Народ был добрее, сплоченнее.
— Федор Иванович, а Вы помните первые месяцы войны? Расскажите какой-либо эпизод.
— Нас перебросили в район Измаила и ниже по Дунаю в сторону Черного моря. Обстановка в первые дни войны здесь складывалась благоприятная, и события разворачивались в нашу пользу, — вспоминает ветеран. — Уже через несколько дней наш десант занял остров Сатанноу. Прекратился прицельный обстрел наших объектов. Ни у кого не было сомнения в том, что война долго не протянется и враг, конечно же, вскоре будет разбит. Ошибались… Уже дней через пятнадцать пришел приказ отступать в сторону Днестра. Не успели начать отход, как поступил другой приказ — отставить, не отходить. Мы были этому рады, потому что румын здесь колотили хорошо, и не видели причин к отступлению. Но еще через десяток дней — снова приказ об отходе и об уничтожении всего ценного, что могло бы достаться врагу. Оказывается, где-то северо-западнее Измаила немцы прорвали фронт и создалась угроза окружения всей Бессарабской группы войск и Дунайской военной флотилии. Дивизион стал отходить к городу Аккерману (ныне – Белгород-Днестровский), расположенному на правом берегу Днестра, вернее, Днестровского лимана.
Корабли флотилии стали спускаться по Килийскому гирлу Дуная к Черному морю, оставляя на левом берегу советские города Килию, Вилково. Для уничтожения важных объектов в городе и в порту, а также для прикрытия отходящих частей оставили отряд моряков, в который вошла и группа из 46-го отряда, в том числе и я. Это была середина июля 1941 года. Целый день гремели взрывы и полыхали пожары.
Отряд нес ощутимые потери. Потерял и я своих двух друзей Николая Королева и Мишу Матвеева.
К вечеру начали отходить к порту, где нас ждали два бронекатера, на которых мы должны были прорваться к Черному морю вслед за ушедшими накануне кораблями флотилии. Под непрерывным огнем противника ночью прорвались к морю. Двое наших были убиты и пятеро ранены.
На следующий день добрались до Днестровского лимана, высадились, а катера ушли в сторону Одессы догонять флотилию. Свой дивизион нашли на переправе. Тут скопилось громадное количество войск и техники. Прикрытия переправы с воздуха не было. Вся техника в походном порядке, защитные орудия находились на воде, на паромах, баржах.
Налет тяжелых четырехмоторных немецких бомбардировщиков «Дорнье» был неожиданным. В воздухе – ни одного нашего истребителя. Это было что-то ужасное. Многочисленные скопления переправившихся войск и техники давали немецким летчикам прекрасную незащищенную цель. Бомбежка превратилась в бойню беззащитных людей. С винтовкой против бомбардировщика не повоюешь! С высоты 500-600 метров сбрасывали бомбы, и всюду они находили жертву. Это была мясорубка, а не бомбежка. В воздухе мелькали человеческие тела, ноги, руки, головы, горела техника. Бомбили только переправившиеся войска, а тех, кто был на том берегу, не трогали. Видимо, считали их обреченными. Батареи 46-го отряда в это время были на пароме и баржах в лимане — переправлялись.
Самолеты «Дорнье» старой конструкции, тихоходные (потом я их больше никогда не видел), прикрываясь истребителями новой конструкции «мессершмиттами», делая все новые и новые заходы, безжалостно сбрасывали бомбы. До боли в сердце было обидно за беззащитность наших войск и безнаказанность фашистов. Этот кошмар длился 30 минут. А еще больнее и обиднее выглядело появление минут через 20 после бомбежки наших истребителей со стороны Одессы. Покрутились, покрутились над местом страшной катастрофы и ушли обратно.
К полудню переправились и заняли боевой порядок над переправой ниже города Овиднополя. Следующий, под вечер, налет не мог прорваться к цели, 46-й показал свой настоящий морской характер.
В ночь поступил приказ отходить к Одессе и там занять оборону. До августа 1942 года дивизион, выполняя приказы командования, отходил до Новороссийска с жестокими боями, показывая примеры стойкости и храбрости всего личного состава, выводя из-под ударов противника боевую технику.
Отходила флотилия, за нею следовал дивизион. Сначала жестокие бои под Одессой, Николаевом, Херсоном, Голой Пристанью, Кинбурнской и Тендровской косой, Севастополем, Керчью.
Под Николаевом дивизион вступил в бой с десантом противника, ударившим по городу с востока, т.е. с тыла. Мы защищали аэродром, доходило до рукопашной. Орудия били прямой наводкой по танкам и пехоте…
— Вы так хорошо помните события тех дней?
— Я помню каждую минуту, каждую секунду тех тяжелейших для страны дней. Вот, например, 1944 год. Вызвали в отдел кадров полка, что для рядового явление необычное. Вопрос: «Вы в аэроклубе учились?» Ответ: «Да, учился в 1939 году в Махачкале». Дальше никаких пояснений. А через неделю вызов в полк уже с вещами, где нас, небольшую группу, и еще несколько человек с базы направляют в ВВС ВМФ, во вторую школу морских летчиков, которая находится у черта на куличках — в Молотовской области, на станции Куеда. С этого времени я далеко-далеко от фронта. Задача поставлена перед нами четкая и ясная: в течение года овладеть навыками боевых летчиков флота. В марте 1945 г. школу перебрасывают в Куйбышевскую область, на станцию Безенчук, аэродром в Песочном. Начались полеты. А потом было 9 мая 1945 года. ПОБЕДА! Всеобщее ликование, восторг…
…Все лето летаем, но уже без спешки, а в октябре 45-го года переходим на новую мирную программу летного дела. Нас перебрасывают в третье военно-морское авиационное училище Военно-воздушных сил ВМФ в город Таганрог.
— Федор Иванович, война войной, а жизнь все равно идет своим чередом. Было ли что-то необычное, что-то захватывающее, что ли?
— На войне все необычное. Но был и такой случай, о котором не рассказать нельзя. Октябрь 1945 года. Наш поезд, в котором личный состав 2-й школы летчиков перебазировался в Таганрог, остановился на станции Лиски. Вышли на перрон прогуляться и попить водички. В здании вокзала и на перроне масса военных — после войны шел второй этап демобилизации. И вдруг мое внимание привлекли группа солдат и стоявший в центре сержант с петлицами танкиста. Что-то знакомое, но не могу уловить, что. Он обернулся, взглянул на меня и отвернулся. Теперь я его узнал — это был старший брат Сергей, с которым мы не виделись 5 лет. Неудивительно, что он меня не узнал.
Перешагивая через лежащих на полу на узелках и сумках пассажиров, я рванулся к нему. Он еще раз обернулся, посмотрел на меня и отвернулся. Я засомневался, не обознался ли? Окликнул его: «Сережа!» — всеобщий переполох. Мы кинулись друг другу в объятия, а все вокруг обсуждали встречу двух братьев после жестокой войны. Случайную встречу на незнакомом вокзале…
Дальше судьба капитан-лейтенанта запаса Федора Потапова сложилась так: лидер комсомольской организации медицинского института. Затем инструктор Махачкалинского горкома КПСС, секретарь парткома судостроительного завода им. Гаджиева, учеба в областной партшколе, зав. отделом Махачкалинского ГК КПСС, председатель горисполкома и секретарь горкома КПСС в Буйнакске, слушатель Высшей партийной школы – заочно, председатель горисполкома в Махачкале, зам. председателя Республиканского комитета партийно-государственного контроля и народного контроля, министр бытового обслуживания населения ДАССР. Ф.И. Потапов вел большую общественную работу: был лектором Дагобкома и Махачкалинского горкома КПСС, общества «Знание», членом пленума Дагобкома, Махачкалинского и Буйнакского горкомов, депутатом Верховного Совета ДАССР 5, 8-10 созывов, членом Президиума Верховного Совета ДАССР пятого созыва, членом пленума и президиума Совета профсоюзов Дагестана…
Федор Иванович – ветеран войны, труда, партии, награжденный орденами Отечественной войны I степени, Трудового Красного Знамени, «Знак Почета», 12-ю медалями, четырьмя грамотами Верховного Совета ДАССР, Почетной грамотой Верховного Совета РСФСР (единственная и высшая награда РСФСР в 1959 году). Заслуженный экономист Дагестана.
25 февраля Федору Ивановичу исполнится 94 года. Пусть Всевышний хранит его, здоровья ветерану! А бодрости и силы воли ему не занимать.
На снимке: Федор Иванович с семьей внучки Оксаны Барминой