Расписалась на стене Рейхстага

А маме некогда было: женщины в ту тяжкую годину заменяли в работе мужчин. Нужно было накормить, одеть, обуть армию, вооружить, чтобы быстрее избавиться от вероломного фашиста. Соня со своими друзьями тоже много работала, училась, в агитбригаде выступала. Худенькая, маленькая, черноглазая девочка, кажется, не знала устали ни в чем. И уж очень настойчива была. Как бы она ни была занята, находила время заскочить в военкомат: «Пошлите на фронт!» — была ее неизменная просьба.

Шел 1943-й год. Соне исполнилось 17, когда пришла в их дом черная весть, — погиб брат. В это время в Ахтах, пожалуй, не было ни одной семьи, где бы женщины не надели траурные одежды. Зажав в кулаке похоронку, девушка снова пришла в военкомат. Настойчиво сомкнутые губы, решительный и такой грустный, с затаенной, недетской болью взгляд подсказали военкому, что его уговоры бесполезны.

— Я хочу быть там, где был он, — девушка разжала кулачок, — я отомщу…

— У тебя большое горе, девочка, но злость плохой советчик. Подумай. Сейчас не только ты в беде, вся Родина в крови.

— Поэтому и прошусь на фронт, — твердо сказала Соня.

Девушка получила повестку. Собралась быстро. Отрезав свои длинные косы, завернула их в белый платочек и спрятала на дно сундука. Написала маме письмо, в котором просила извинения за то, что оставляет ее одну, пообещала вернуться с войны живой. Храбрости проститься с мамой не хватило. Соня знала, что для матери она теперь — все богатство, вся надежда.

Соня попала в роту связи 347-й стрелковой дивизии 4-й армии. От нормальной связи на фронте зависело многое, и связисты обеспечивали ее, как ни тяжелы были катушка с кабелем, железные когти, как ни свирепствовали враги. Ни в холод, ни в жару, ни в ливень у связиста работа не отменялась – связь не ждет. И девушки делали эту непосильную работу.

— Чего вы, Соня Ганиевна, больше всего боялись там, на войне? — спрашиваю собеседницу.

— Конечно, смерти, к ней никогда не привыкнешь, страшно, когда теряешь друзей… На войне как-то быстро роднишься с людьми. А еще я очень боялась… мышей, — зардевшись, смущаясь, сказала Соня Ганиевна. — Помню, случай был такой. Я сменилась и, зарывшись в сено, крепко заснула. На передовой редко удавалось хорошо поспать. Проснулась от какого-то шороха, посмотрела, а в углу нар мышка скребется. Я так закричала, что все обитатели землянки подбежали ко мне. У меня, видимо, такой ужас застыл в глазах, что окружающие на миг потеряли дар речи. Потом, когда узнали, кого я так испугалась, смеялись весь день. А наш старшина еще долго ворчал: «Девчонка и есть девчонка! Под пули лезть не боится, смерти в глаза смотрит, а какого-то мышонка испугалась!»

…453-й отдельный батальон осуществлял телефонную связь между штабом соединения и Москвой. Соня обслуживала центральную телефонную станцию, работала без устали, упорно, неделями не отходила от аппарата, не выходила из землянки. Она не по годам была серьезной, и ей доверили быть начальником 4-го поста 155-й отдельной роты связи. С Соней работали еще четыре девушки. Сколько раз им приходилось без отдыха, без смены дежурить у аппарата?!

Линия связи и в мирное время не всегда действует безотказно, а тут кругом взрывы, нужно постоянно быть готовой к тому, что придется искать обрыв. Бывало, только приляжет Соня на топчане, вдруг слышит: «Товарищ сержант, пытались найти повреждение, да ничего не нашли. Как быть?»

И Соне приходилось находить выход: захватив с собой инструменты, винтовку и телефонный аппарат, шла налаживать связь. Да, она боялась смерти, но старалась о ней не думать, и только об одном писала домой: как я хочу скорее прогнать врага, как хочу, чтобы люди мирно трудились, учились, ездили друг к другу в гости.

Соня дошла до Берлина и на стене Рейхстага угольком поставила свою подпись, оставила грозный автограф недобитым фашистам!

Соня Ганиевна всю жизнь не могла забыть ни одного мгновения на войне. Перед ее глазами стояла веселая, жизнерадостная хохотушка Лида, которая очень любила танцевать и делала это почти профессионально, мечтала об ансамбле. Ее изящные, красивые ножки при любом удобном случае выбивали чечетку, подхватывали на лету любую мелодию, но вот наступил миг, когда из прекрасной танцовщицы Лиды фашистский осколок сделал калеку, оторвав ей обе ноги. И Соня Ганиевна понимала, что Лида лишилась не только ног, девушка лишилась мечты, жизни. Она вспомнила, как выносила из-под обстрела раненого старшину, который умолял оставить его, упорно тащила его на своей спине, и уже в безопасном для жизни окопчике старшина тихо прошептал: «Не жаль, что в таком возрасте умираю, жаль, мало сделал для Родины!»

За военные подвиги Соня Ганиевна Мурсалова награждена 16-ю медалями и орденом Отечественной войны второй степени. Она обладательница гвардейского значка и являлась ветераном войск НКВД СССР связи, а за трудовую деятельность ей присвоено звание заслуженного работника культуры.

И Соне приходилось находить выход: захватив с собой инструменты, винтовку и телефонный аппарат, шла налаживать связь. Да, она боялась смерти, но старалась о ней не думать, и только об одном писала домой: как я хочу скорее прогнать врага, как хочу, чтобы люди мирно трудились, учились, ездили друг к другу в гости

Память цепко держит военные дни, и когда Соне Ганиевне снова пришлось через 40 лет проехать путь от Дагестана до Берлина, он не стал короче оттого, что совершался в мирные дни: она останавливалась у каждого обелиска, у каждого памятника, каждой братской могилы – здоровалась со своими сверстниками, отчитывалась за прожитые без них годы…

Это были Люди, это были Герои. Их забыть нет сил.

И в мирное время Соня Мурсалова работала на переднем фронте журналистом, возглавляя журнал «Женщина Дагестана» на лезгинском языке.

Сейчас Сони Ганиевны с нами нет. Люди не вечны, они уходят в мир иной, но память об их делах остается в истории. И Соня Ганиевна Мурсалова, ее ратные и трудовые подвиги навечно останутся жить.