Поэт рожден был в Арадерихе

Хинкал — национальное блюдо всех горцев. А здесь, у арадерихцев, каждая хинкалина была в три раза больше обычного. И женщины их были крупнее других горянок, и руки у женщин были, естественно, большие. Наверное, поэтому хинкал у них крупный, подумал я.

Сам же хинкал был превосходным, и женщины и их руки казались изящными.

Но вот поднесли мясной бульон.

— По нашим обычаям после еды надо тарелку бульона выпить, Максуд, — услышал я.

Майсарат, моя жена, этот обычай знала, потому что она родом из соседнего аула, что у подножия горы Арахмеер, на вершине которой находится её селение.

— Как? Целую тарелку? Это много!

— Ты попробуй, — сказал не по годам крепкий Абдулбасир.

Я выпил. И как-то даже легче стало. Мысленно задался вопросом: «А как женщины осилят целую тарелку бульона?» Оказалось, женщины пили по одной пиале, что меньше тарелки. «Ах вот почему они стройные», — подумал я.
Наблюдательный Абдулбасир перехватил мой взгляд и улыбнулся:

— Да, наши женщины статные, уважаемый муалим. У нас был еще один очень уважаемый муалим-дибир (мулла). Но то было ровно сорок лет тому назад. Ему было тогда приблизительно сорок четыре — сорок пять лет. А тебе, наверное, вдвое меньше?..

— Это был великий Гамзат Цадаса! — воскликнул я.

— Да! — подхватил старик. — А ты знаешь, что Расул Гамзатов родился здесь?

— Конечно, уважаемый Абдулбасир, я очень его люблю и неплохо знаю не только его произведения, но и его биографию. Пойдем-ка к тому дому, где Расул Гамзатов родился, и к той женщине, которая кормила его своим молоком, — попросил я.

— Завтра, сейчас уже поздно, — заявил Абдуразак.

— Нет уж! — сказал упрямо я. — В августе одиннадцать часов — это не очень поздно.

Абдулбасир улыбнулся, хлопнул ладонями и сказал:

— Пойдем, друг мой! Ашура, принеси воду.

Мы помыли руки и пошли к дому, где родился мой кумир и звезда моих фантазий Расул Гамзатов. А потом — ко второму дому, где жила Халимат, которая кормила молоком Расула в детстве.

Недалеко от мечети, где Гамзат Цадаса работал муллой, находится самый красивый дом в селении Арадерих: стены его выложены обтесанным камнем. Арадерихцы называют этот дом «хъала рукъ» (крепость-дом). Он принадлежал самому состоятельному человеку всех трех селений Арадерих (здесь три селения: Нижний Арадерих, Средний Арадерих и Верхний Арадерих).

Гамзат Цадаса жил в Среднем Арадерихе, в доме Сахилу Магомеда. Женой его была Пазилат (их выслали в тридцатых годах в Казахстан).

Мы с Абдулбасиром вошли в дом. Вот комната, в которой родился Расул. Вот место у окна, где находилась тахта, на которой Хандулай родила третьего сына — Магомедрасула (такое имя было дано Расулу отцом в детстве, хотя в литературу он вошел как Расул Гамзатов. Однажды в беседе Расул Гамзатов сказал мне: «Мама меня называла всегда Магомедрасулом»).

Здесь, в этой комнате, впервые раздался голос человека, голос, который потом услышала вся планета. Здесь качала, убаюкивая под колыбельную песню, своего сына Хандулай. В этой комнате поднял высоко над головой своего сына Гамзат Цадаса. Здесь трехлетний Ахилчи, шестилетний Магомед, девятилетняя Патимат собрались тогда вокруг тахты и смотрели на маленького человечка.

У Хандулай не было молока. Поэтому стали искать и быстро нашли молочную мать для малыша. Ею оказалась Саидат, жена Али Идрисова, накануне родившая девочку. Она с радостью откликнулась на просьбу уважаемого муллы и любимого шаира Гамзата.

Новорожденного Расула срочно принесли к Саидат, и он тут же жадно приложился к груди своей молочной матери. Маленькая Залму лежала рядом со своим молочным братом на тахте.

В эту августовскую ночь я жадно прислушивался к разговорам, не упуская ни одного слова, сказанного здесь людьми, такими близкими поэту. Саидат, уже пожилая, но не по годам кажущаяся молодой, крупная, большелицая, с улыбкой рассказывала о Расуле.

— Этот ребенок с первого же дня казался необыкновенным, он внимательно смотрел нам в глаза, а глаза его улыбались каким-то внутренним светом. Казалось, что это святой ребенок.

— О, Саидат, ты же тогда не знала, что этот ребенок именно святым и был. Все великие поэты — посланники Всевышнего! -воскликнул я.

Все, что в ту ночь я услышал и что за год «добывал» из этого «золотого рудника» — Арадериха, в моих записных книжках. И все оно войдет в мою книгу о Расуле Гамзатове.