Путешественник и дипломат

В один из дней июля 1925 года на махачкалинском вокзале остановился пассажирский поезд со стороны Владикавказа. Сошли двое. Один – в европейском костюме и шляпе, среднего роста, плотный и усатый, оказался выдающимся норвежским ученым и путешественником Фритьофом Нансеном, второй – переводчик. Высокого гостя встречали руководители Дагестанской республики Нажмуддин Самурский и Джалалуддин Коркмасов. После завтрака гостю рассказали о положении в Дагестане.

Экономика республики после двух войн переживала тяжелейший кризис. 1924 год так же, как 1921-й и 1922-й, оказался неурожайным. Малярия косила людей. Медикаментов мало.

Более 100 тысяч горцев ежегодно уходили на отхожие промыслы. Из 788 тысяч дагестанцев 703 тысячи проживали в аулах. В Дагестане 5 городов, из них Хасавюрт в гражданскую войну был почти полностью разрушен. Дополнительные трудности создают языковые барьеры: население говорит на 32 различных языках и наречиях. Что Ф.Нансен знал о своих гостеприимных хозяевах? Самурский, писал он, не получил специального образования, не знает какие-либо европейские языки, «но русским владеет настолько, что в 1925 году сумел опубликовать книгу о Дагестане на русском языке. Это умный человек, возможно, также и хороший оратор и пользуется большим влиянием среди населения». О Коркмасове Нансен выражается так: «Очень умный человек, имеет первоклассное образование, очень начитан».

Гостей повели в музей истории Дагестана. Гость сделал подробнейшие записи о Кавказской войне, мюридизме, чтобы затем эти материалы использовать в книге, которую он задумал еще по пути. После музея посетили текстильную фабрику имени Третьего Интернационала. На ней работали 560 человек, дневная продукция составляла около 15 тысяч метров хлопчатобумажной ткани.

После обеда Ф.Нансен снова пошел к морю. По возвращении с купания гостю предложили либо поехать в Тарки на серные воды, либо на поля кукурузы, уничтоженные саранчою.

Нансен выбрал второе. Сопровождал его нарком земледелия Дагестана Казимагомед Ахундов.Через 20 километров пути Нансен увидел тучи над полями. Дорога оказалась в гуще саранчи. Громадные рои опускались на поля. Побеги кукурузы были съедены до корневища. Крестьяне стояли поодаль, беспомощные что-либо сделать. Увиденное произвело угнетающее впечатление. С наступлением вечера повернули в сторону Махачкалы.

Утро следующего дня гости встретили в поезде, идущем на юг вдоль Каспийского моря. На одной из станций их ожидала большая группа всадников, несколько подвод и…автомобиль.

Нансен захотел ехать на подводе. С ним устроились Коркмасов и Самурский. Справа и слева от них джигитовали конники. Прекрасное зрелище! Самурский не выдержал, взобрался на лошадь и ускакал вперед. Интересно, что, хотя шофер давал полный газ, он так и не сумел обогнать всадников. Прибыли к нефтепромыслам, принадлежавшим до революции компании Нобеля. Осмотрев несколько скважин, кавалькада двинулась к берегу моря и посетила рыболовный промысел, где шел отлов сельди.

«Мы пробовали сельдь на вкус, — рассказывает Ф.Нансен, — она была изрядно соленая, но жирная и вкусная. Это была крупная каспийская сельдь, или черноспинка, ее размеры достигают полуметра…» Заехали в бывшее имение Воронцова-Дашкова. Замок был разрушен. Зато плантация винограда оказалась богатейшей. В подвалах хранилось «дворцовое вино». Но хозяйство находилось в состоянии развала: малярия, недостаточное финансирование и отсутствие рабочей силы и техники не давали возможности развернуться.

Коркмасов рассказал о стеклозаводе «Дагогни», где изготавливали простое бутылочное стекло, вскоре должны были перейти к производству и оконного стекла. Всем захотелось посетить этот завод и побывать в древнем Дербенте. Но Нансен внезапно почувствовал себя плохо. Пришлось в тот же вечер на поезде вернуться в Махачкалу.
На третий день Нансен принял гостя из высокогорного дагестанского аула. По описанию Нансена, человек этот имел рост более двух метров и являлся одним из «сильнейших мужчин, которых я когда-либо видел, мне почудилось даже, будто передо мной вдруг возник великан». Беседа шла о создании искусственных террас для посевов в горах.

На четвертый день пребывания в Дагестане Нансена повезли на автомобиле в Тарки. Но на подъеме машина застряла. Поднимались пешком. По дороге осмотрели водяную мельницу. Нансен впервые посетил горный аул, в котором сакли расположены амфитеатром на склоне горы. Дома произвели впечатление зажиточной жизни. «Женщины в Таргу (Тарки – авт.) ходили без чадры», — отмечает Нансен. Мало того, «могли спокойно смотреть в лицо».

На «базаре» их встретили «высшие чины аула». Дальше поднимались вместе. Подошли к крытому источнику, откуда «красивые девушки брали воду». Когда поднялись на самый верх аула, город и море открылись перед ними как на ладони. Для гостей расстелили ковры прямо на земле, поверх положили подушки и мутаки, появились самовары, хлеб, масло, яйца, фрукты, черешня и «другие хорошие вещи». Выяснилось, что по недоразумению обед, специально приготовленный в городе, повезли не в Тарки, а в Талги! По этому случаю угощением занялись местные крестьяне.

«Я не думаю, с удовольствием отмечает Нансен, что брызжущее через край гостеприимство было только в честь двух президентов, оно относилось также к нам, гостям издалека. Да и руководители государства сами ничем не подчеркивали свое высокое положение. Они подходили к людям как к себе равным, и другие относились к ним точно так же».
Гостей повели на свадьбу, где полным ходом отплясывали лезгинку. Нансен находит, что «лезгинка» напоминает «прыткие» норвежские танцы, с той лишь разницей, что в Дагестане партнеры не могут публично обнимать друг друга. К вечеру пешком двинулись в город.

11 июля, в последний день визита высокого гостя из Норвегии, было проведено специальное заседание Совнаркома. На нем по просьбе руководителей республики выступил Фритьоф Нансен. Он советовал вести планомерную борьбу с малярией, осушить болотистые земли, поднять целинные земли на равнине. С них можно будет собирать хорошие урожаи фруктов, табака, овощей, винограда, зерна. Хорошо бы пустить воды Терека на орошение.

Совещание завершилось завтраком, на котором присутствовали все члены Совнаркома. Произносились речи, общий смысл которых сводился к тому, что у Дагестана должно быть богатое счастливое будущее…

Пароход на Астрахань уходил после обеда. Д.Коркмасов, Н.Самурский и еще несколько наркомов привезли Нансена и его спутника прямо на борт корабля. Прощание было теплым.

Обменялись последними рукопожатиями. Пароход отошел от пирса, вслед за ним отошел и катер, который провожал почти до горизонта, подавая время от времени сигналы в честь Фритьофа Нансена, а он в дневнике сделал последнюю запись: «Махачкала, равнина и голубой хребет Кавказа погрузились за нами в морские волны…»