Реальность иллюзорного мира

Так видит звёздные просторы Марият Магомаева. Решиться написать свои звезды — почти поступок. И вовсе не из-за того, что сами «светлячки» за многовековое обращение к ним тысяч художников стали восприниматься символом пошлости, потому что есть знаменитая вангоговская ночь. Такие немного в возрасте звезды, крупные и не очень, размытые и желтые. Будто и не звезды вовсе, а нечто.  Точно десятки лун затеяли мятеж. У Марият свое видение. Художник. Значит, имеет право.

Если ваш ребенок чиркает на стенах пусть даже модной губнушкой, не ругайте его. Возможно, в нем просыпается будущий живописец. Марият Магомаева когда-то свои детские фантазии переводила на квадратные метры отчего дома в Кизилюрте. После серии приматов на маминых рабочих отчетах бумагомараку сослали в художественную школу. Мама же надеялась: «Перебесится и станет врачом». Случилось, как с папой. Она — художник-график.

Искусству обучалась десять лет. После дагестанского художественного училища им. М. Джемала был художественно-графический факультет ДГПУ. Шаг за шагом осваивала незнакомые техники — от офорта до линогравюры. Иллюзорный мир становился реальным. Любимый преподаватель Юсуп Ханмагомедов учил видеть необычное в обычном, отыскивать скрытые цели. Помогал своим подопечным заявить о себе на дагестанских и российских выставках.

Писать картины и расписывать высоченные стены — совершенно несопоставимые направления. Ей пришлось перестроиться, чтобы творить в новом формате. Художественная роспись стен и потолков – нынче модный каприз дагестанцев. Цветы, мультяшки, живые кварталы, плывущее небо, джунгли, горы, дельфины и море… Спрос есть. Главные заказчики – частники.

Смотрю на ее фотографии с места действа, а на них пугающие высотой леса (специальная установка, на которой можно лежать в процессе рисования), а мастера даже не разглядеть. Впечатляет.

— Роспись на потолках бывает разной. От воздушной, невесомой композиции до экстравагантного авангарда. Чаще просят сюрреалистические полотна. В основном заказчики приходят с конкретными пожеланиями, если особых предпочтений нет, выдумываю сама, — рассказывает Марият.

Мне кажется, что в Дагестане свое видение классического направления, и осмелюсь назвать его дагестанским барокко. Писк моды — белое с золотом. Да так, чтобы золото прямо лезло отовсюду и слепило. Девушка со мной соглашается, ей не раз приходилось отговаривать клиентов от показной роскоши. Удается не всегда.

— Язык искусства меняется вместе с миром. Новые идеи, новые стремления находят себе место, им присваивают броские названия, за которыми — глухая пустота. Но ведь фундамент должен оставаться на века. Сила академической школы лежит в основе мастерства. Конечно, как любой живой организм, она переживает болезни, но доказывает свою способность оставаться вечной, — говорит художник.

Задаю больной вопрос: в погоне за новомодным оформлением жилища неужели позабыты дагестанские мотивы?  

Вздохнула. За народный дух можно не беспокоиться. Конечно, этностиль не столь востребован, но отдельные проекты просто восхищают.

— Представляете, обрисовали все стены дома национальными мотивами, даже историческими событиями. Все! Вот посмотрите, – показывает она фотографии. — Виды, как настоящие, живописные, сочные тона. Старинный крепкий дом, каких единицы на весь Дагестан, узенькая улочка, растоптанные абрикосы, и горы, горы, горы… И воздух вкусный. На соседней стене — разгромленный горцами Надир-шах и много того, что принуждает «ахать», сложив под  подбородком ладони. А над головой летают орлы.

По-настоящему она отдыхает душой за росписью тарелок, ваз, кувшинов. – Все-таки я люблю работать с мелочевкой, делать филигранную паутину. Рисовать аулы и арабскую вязь. В будущем, когда у меня появится муфельная печь, обязательно займусь керамикой. Хочу испробовать этот процесс от начала до конца, – делится своими планами.

Марият Магомаева берется только за те работы, которые вдохновляют, независимо от степени сложности. Представьте себе: вместо кисти – игла,  вместо холста — металл. Это офорт. Мало кто из современных авторов берется в нем творить.  

— В принципе это гравюры на железе. Покрываем полированную цинковую доску лаком и специальными иглами царапаем рисунок. Затем опускаем «материал» в кислоту. Наносим краску, перекладываем  на бумагу и прокатываем на офортном станке. Так выходит оттиск. Иглой и краской придаются нужные оттенки. Чтобы получилось творчество, а не имитация, каждый шаг должен быть ювелирным, – просвещает меня художник (она немного алхимик). На ум приходит швейцарский часовой механизм. Потому офорт и  ценится за свои сложные и в то же время изящные особенности.