«А судьи кто?»

Не понятно ли, что тот грибоедовский сарказм был адресован вовсе не служителям Фемиды начала ХIХ века? А то ведь иные журналисты, недовольные нынешними носителями судебной власти, продолжают настырно вопрошать: кто же они, судьи, такие-сякие? Забывая о том, что «защиту от суда» в эпоху новоявленных российских олигархов с их масштабами бессовестного мотовства и куда как более великолепными палатами найти стало неизмеримо проще, нежели во времена Фамусова и Скалозуба, — вовсе не только «в друзьях, в родстве». До суда дело вообще доходит крайне редко. Да и сам Президент страны справедливо возмущается государственной бюрократией, которая запросто берёт под контроль средства массовой информации, давит на суды, сама себе суд и сама себе в конечном счёте народ. Но ведь, по логике, если те же СМИ за законным и справедливым решением вправе обратиться в суд, то кто-то же в нашем правовом (по Конституции) государстве должен защитить судебную власть (власть!) от давления всесильной бюрократии. Разве не так?

Что такое судебная власть

Не могу забыть полного энергии призыва «Вся власть Советам!». Но не припомню, чтобы когда-либо была всесильной наша советская народная власть. Сказал когда-то Ильич:

«Есть такая партия! Это партия большевиков». Далее под лозунгом диктатуры пролетариата возникла единая монолитная государственная власть, государство было фактически подчинено диктатуре партии. Партаппарат правил страной, держал власть в руках снизу доверху, хотя не имел на то хотя бы тени права. Чем завершилось верное служение коммунистической партии народу, — тема теперь уже не столь злободневная. Отметим лишь, что режим, именуемый с некоторых пор тоталитарным, жёстко отводил судам надлежащее место в системе подавления и всеобщего контроля. Правосудия в буквальном понимании этого слова ожидать было наивно, суды просто замыкали цепочку правоохранительных органов.

В нынешней России Президент и Правительство управляют, опираясь на армию чиновников. От исполнительной власти, от «начальства» прежде всего люди и ждут всякого рода благ и защиты. Меньше надежд на законодательную власть, хотя бы потому, что результатов деятельности парламентариев приходится ждать гораздо дольше. А в общем, бюрократия и законодательная власть устроены у нас по тому же стандарту, что и властный механизм во всём мире.

Но принятая в декабре 1993 года Конституция РФ называет наше государство правовым. Государственная власть осуществляется на основе разделения на законо-дательную, исполнительную и судебную. Органы всех трёх ветвей власти самостоятельны. Причём только о носителях судебной власти, судьях, в Конституции (ст.120) сказано, что они независимы. Посредством эффективной судебной практики и должно обеспечиваться верховенство Права, главное качество правового государства, защищающее человека от всесилия государства, от любых форм как публичного, так и частного произвола.

Всё бы хорошо, но и Конституция сама по себе не работает, и судебная практика просто немыслима без обращения в суд соответствующих заинтересованных лиц. Не будем здесь рассуждать, что было бы, если хотя бы с 1993 года судебная власть вдруг стала подлинной независимой властью, а судьи, её носители, моментально прониклись сознанием демократических ценностей, среди которых наиважнейшая — понимание достоинства человека как высшей ценности. Понятно, что развитие страны пошло бы совсем в ином русле, мы имели бы теперь совсем не ту страну, что, к сожалению, имеем.

Но чуда не произошло. Судебная власть для двух традиционных представилась не то чтобы третьей лишней (попробуй объявить такое миру), но способствовать её возвышению для большинства во властвующей элите, как видится, нет резона. Это неминуемо повело бы к ограничению её властного своеволия, а в той же Государственной Думе, в отличие от Советов всех уровней, кухарки (ткачихи, доярки) и прочие работяги нынче не заседают. Читаем к тому же: «Новая элита рассматривает хождение во власть прежде всего как личный «бизнес-проект» (В.Костиков. Секретный ход президента \\ «Аргументы и факты» № 28, 2009 г.). Возражений не слышно.

Вот один из множества примеров отношения депутатов к натужно протекающей судебной реформе. В статье 118 Конституции РФ сказано: «Судебная власть осуществляется посредством конституционного, гражданского, административного и уголовного судопроизводства». Административное правосудие требовалось создать заново, чтобы в полной мере защитить права граждан в их споре с органами власти, управления, должностными лицами, предупредить коррупционные проявления со стороны чиновников. Узнав, что Верховный суд РФ в конце 2000 года внёс в Государственную Думу законопроект о федеральных административных судах, автор этих строк с энтузиазмом взялся за преподавание на юрфаке ДГУ соответствующего спецкурса. А как же: административная юстиция издавна считается одним из краеугольных камней правового государства. Увы, законопроект блокируется в Думе доныне. Для депутатов не довод даже тот факт, что за время реформ количество дел по заявлениям граждан об оспаривании действий и решений органов публичной власти и должностных лиц увеличилось в 30 раз. Пусть граждане состязаются с государственной машиной в судебном процессе на равных.
 

Присмотревшись к структуре судопроизводства правового государства, каким, несомненно, является ФРГ, мы, пожалуй, нашли бы её чрезмерно сложной. Те же, к примеру, административные суды — по две инстанции в каждой из земель ФРГ (по-нашему, субъектов), два суда федеральных. Не буду перечислять множество других специализированных судов, но смысл их понятен: правовое государство разветвляет легитимную, гласную юстицию как раз для того, чтобы всё многообразие жизни и людских отношений не отдавать на произвол бесконтрольной власти.

Понимаю, что некорректно сравнивать по правовым параметрам благополучную, устоявшуюся Германию (которую мы называли когда-то гитлеровской, спасали её от коричневой чумы) и нашу мятущуюся до сих пор страну.

В странах, которые ныне задают европейские стандарты правосудия, уважение к писаному праву, к закону внушалось людям сызмальства. Россия никогда подобным отношением к закону не отличалась. Не приходится уж говорить, тем более теперь, о массовом представлении относительно должного и справедливого, которое во многих странах регулирует общественный порядок.

Ох уж этот Европейский Суд!

В 2008 году Европейским Судом по правам человека (это в Страсбурге, Франция) рассмотрено 10 жалоб на Германию, из них в 6 случаях Судом были выявлены нарушения государством Конвенции о защите прав человека и основных свобод. Россия, вступив в 1996 году в Совет Европы, тоже согласилась на международный контроль за соблюдением в стране прав человека, предусмотренных Конвенцией. Статистика за 2008 год по России такова: рассмотрено Судом 244 жалобы, удовлетворено 233.

Но дело не только в этом невыгодном для нас сопоставлении. В отличие от обычных судов, Европейский Суд защищает человека от посягательств на его личное достоинство со стороны только одного, но самого сильного нарушителя, каким является государственная власть. Жалоб в Суд поступает настолько много, особенно из России, что их рассмотрение в изначально определённом порядке становится просто невозможным. В мае 2005 г. в Варшаве все государства, входящие в Совет Европы, обязались ратифицировать Протокол № 14 к Конвенции, посредством которого Совет Европы «стремится повысить производительность труда своего «карающего» за несоблюдение прав человека органа» (Маргелов М. Суд по правам человека следует уважать \\ Росс. газета, 5 мая 2007 г.).

До конца 2006 года 46 государств ратифицировали Протокол, Россия осталась 47-ой: Государственная Дума до сих пор отказывается от ратификации по явно надуманным основаниям. Главное, по сути, в пункте о единоличном решении одного судьи вместо трёх, как сегодня, — принять или отклонить жалобу. Напомню, что в нашем национальном суде (как, например, дагестанский Верховный суд ) единолично судьёй рассматриваются дела, по которым подсудимому может быть назначено пожизненное лишение свободы. И вот, практически наложив вето на Протокол № 14, Россия ухитрилась на ровном месте противопоставить себя всем членам Совета Европы.

И на этом, и на многих других примерах убеждаешься, что Думу не устраивает практика Европейского Суда. Дума может принимать какие ей угодно законы (включая противоречащие подлинному праву), а как при этом в стране соблюдаются неотъемлемые и неотчуждаемые права человека — Страсбург нам не указ. За 2008 год по России выявлено в Страсбурге в частности 78 нарушений государством права на жизнь (всего по Европе 115), 81 (из 195) нарушение ст.3 Конвенции (запрещение пыток, бесчеловечное и унижающее достоинство человека обращение, непроведение эффективного расследования). А в нашей печати, включая местную, — всё новые факты с шансами на европейскую судебную юрисдикцию.

Судья Европейского Суда от Российской Федерации А.Ковлер прямо заявляет, что «позиция Думы вредит России». Он участвует в рассмотрении всех российских дел и очень редко бывает не согласен с вынесенным решением. Более того, он призывает наших судей активнее использовать в своей практике нормы Конвенции (ведь она является, согласно нашей

Конституции, составной частью правовой системы России). Обращений в Страсбург могло бы быть гораздо меньше. Но пока, к сожалению, до наших судей, не говоря уж о других правоприменителях, эхо Страсбурга докатывается слишком медленно.

Кстати говоря, согласно проведённому ВЦИОМ опросу, 85% граждан страны считают, что в борьбе с коррупцией можно победить только отменив депутатскую неприкосновенность. Следственный комитет Генпрокуратуры «идя навстречу пожеланиям трудящихся» предложил народным избранникам добровольно отказаться от иммунитета (означающего, по Чацкому, «защиту от судов»). По инициативе Администрации Президента в Госдуме прошли консультации во всех фракциях. Только коммунисты заявили, что почти поголовно могут отказаться от неприкосновенности. В «Единой России» такую готовность выразили 30%. В ЛДПР и «Справедливой России» вступить таким образом на тернистый путь борьбы с коррупцией согласились не более 15%.

Генпрокуратура многократно и безуспешно пыталась привлечь к уголовной ответственности депутатов, в том числе и нынешнего состава. За всю историю Госдумы неприкосновенности лишились только двое — С.Мавроди и Н.Хачилаев. (См.: Кому нужна депутатская неприкосновенность? // Аргументы недели, 4 июня 2009 г.). Комментарии, полагаю, в этом случае излишни.

К вопросу о судейской независимости

Польский писатель Ежи Лец, очевидно, прав: «О государстве лучше всего судить по тому, как в нём судят». У каждого своё мнение о том, как судят в России, но о государстве представления у большинства наших граждан, я полагаю, никак не лучше, нежели это следует из формулы Е.Леца.

Одна из основополагающих правовых позиций Европейского Суда такова: «Суды — гаранты правосудия, их роль является ключевой в государстве, основанном на верховенстве закона». Сказано, правда, об уже состоявшемся правовом государстве, но тем более важную, судьбоносную (не побоюсь этого слова) роль призваны сыграть суды нынешней России.

Без независимого суда государство превратится в деспотию.

Именно независимость судей — едва ли не главнейшее условие беспристрастного и объективного суда. Без неё невозможно формирование гражданского общества и того самого «государства, основанного на верховенстве закона», то есть правового государства.

Разумеется, судейская независимость — не привилегия для обеспечения неприка-саемости судьи, а необходимое условие для проявления им собственной высокой ответственности за принимаемое по делу решение. Судья, путающий независимость со своей непогрешимостью, — недопустимая аномалия. Но нельзя здесь не заметить, что ещё в конце декабря 2001 года наряду с внесёнными в законодательство позитивными и востребованными обществом новациями были приняты и нормы , которыми уровень правового гарантирования независимого правосудия был существенно снижен.

Газетная полоса — не место для научных дискуссий. Воспользуемся некоторыми материалами, которые уже опубликованы в газетах.

Недавно в Народном Собрании РД решался вопрос об утверждении мирового судьи одного из сельских районов. Возражения, поддержанные рядом депутатов и приведшие к отклонению прошедшей все необходимые до этого инстанции кандида-туры, состояли в том, что у района есть «своя» кандидатура. В подобных достаточно типичных случаях органам самоуправления (не путать с самоуправством!) оказывается удобнее «работать вместе» с уже известным, «своим» человеком. Вопрос о независимости такого судьи в его предстоящей работе можно и не ставить.

Такой своеобразной местнической позиции в республиканской прессе была дана адекватная оценка. Тем большее недоумение вызвал во мне уже заголовок в популярном еженедельнике: «Суд для президента…». В декабре заканчивается по достижении предельного возраста срок полномочий председателя Верховного суда Дагестана А.М.Магомедова, и газета озабочена тем, будет ли следующий председатель (и, соответственно, республиканская судебная система) лоялен президенту. Заголовок в следующем номере был почти трагичен — «СУДный день близок» — но ясность была внесена. Председатель должен быть, оказывается, автономной единицей, которая не «продавливается» силовыми структурами, человеком, проводящим собственную политику с оглядкой на президента (кто бы им ни был) и на федеральный центр.

Извините. А куда делась судебная власть, носителем которой является каждый судья? Где его, выносящего каждое своё решение именем Российской Федерации, самостоятельность и независимость? Получается, что рядовой судья обязан посто-янно оглядываться на председателя Верхсуда (вероятно, и на районного?), на президента, на чиновников федерального центра. В сознании нашего народа (не исключаю и профессиональное судейское), к сожалению, ещё не произошло отождествление права и справедливости. Верно замечено, что споры вокруг соотношения законности и целесообразности (прежде всего политической) продолжают, несмотря ни на что, оставаться нашей любимой национальной забавой. Не довольно ли?

Я с большим уважением отношусь к Муху Гимбатовичу. Довелось работать на несоизмеримых по значимости партийных должностях (то не была партия «Единая Россия»). Но он и тогда отнюдь не относился к числу высокомерных партийных бонз, а теперь его многотрудная работа тем более заслуживает уважения и всяческой поддержки. Но, думается, не такой.

Как-то недавно наш земляк Гадис Гаджиев, судья Конституционного Суда РФ (некоторые наши судьи помнят его как своего преподавателя), выступил в Петербурге перед студентами и аспирантами одного из вузов. Спросили о его отношении к законопроекту, по которому Председатель Суда и его заместители будут назначаться Советом Федерации, а не избираться тайным голосованием самих судей (Сегодня в Конституционном Суде все равны //Аргументы недели. 11 июня 2009 г.). Совершенно согласен с ответом Гадиса Абдуллаевича. В КС процессуально значима фигура председательствующего (а не Председателя, который, участвуя в рассмотрении Судом конкретного дела, вовсе не обязательно председательствует). Предполагаемый порядок чреват давлением через Председателя на весь состав Суда. Добавлю от себя: ведь подобранный федеральным центром

Председатель будет ему лоялен. А нынешний Председатель В.Д.Зорькин, известный умением называть вещи своими именами, нереагирование Госдумы на признание Судом принятых ею законов неконституционными объявил в печати «полнейшим безобразием». Так или иначе, а закон состоялся без всякого промедления.

Конечно, вопросы судейской независимости отнюдь не ограничиваются сугубо «председательской» темой. Недовольство оправдательными приговорами, выносимы-ми судом присяжных заседателей, например, принято выражать сентенцией: «С судьи можно хотя бы спросить за принятое решение, а с присяжных какой спрос?» Вот уже и понятно, что если вынесенный без присяжных (то есть почти любой) приговор кому-то из сильных мира сего не понравится, у судьи возникнут неприятности. А это не что иное, как база для возникновения у судьи своего рода защитного рефлекса, который отнюдь не способствует осуществлению настоящего правосудия.

В условиях нынешних средств массовой коммуникации и публичных судебных разбирательств зависимость судьи имеет все шансы стать достоянием множества людей. Отсюда — широко бытующее недоверие общества к судебной системе. Но постоянно возрастающая открытость судебной власти — это, по большому счёту, и реальная возможность держать её под общественным контролем, чтобы судейское сообщество эффективно выполняло возложенные Конституцией на судебную власть задачи. Чем скорее граждане осознают, что их ощущение беззащитности связано с несовершенной и недостаточно сильной судебной властью, тем настоятельнее они будут требовать от политических партий, за которые собираются голосовать, добиваться её усиления. ,

Проблем у судебной власти много, все здесь и не назовёшь. Но если обратиться к началу этой статьи, то по её прочтении, полагаю, напрашивается такой ответ: единственным защитником судебной власти является общество. Средства массовой информации — наиболее звучный голос становящегося гражданского общества, и эффективное взаимодействие третьей и «четвёртой» властей — одна из самых насущных задач, стоящих перед каждой из них. Но это — тема специального разговора.