Дали жалобе поплакать

Начав с громогласного: «Дайте книгу жалоб и предложений», – ворвалась в кабинет к главреду. Узнав, что подобного документа в редакции не водится, Жалобная стала требовать собрать коллектив на краткий ликбез.

Обезвредив содой кофейные кружки, дагправдинцы послушно расселись в конференц-зале. В растерянности позабыли обеспечить сосудом Жалобную. Тогда кто-то предусмотрительно дунул в собственный, не особо полагаясь на действие соды, тем самым обеспечив гостью чашей и первую запись в ее документе.

– Вот вам и случай, – сказала Книга Ресторановна. – А знаете, сколько я таких вот дуновений в себе ношу?! Кто-то в кружки дует, пыль сгоняет, а потом приходят посетители с анализом слюны вот такого вот «дуна» и заявляют мне о приобретенном синдроме профессионального жалобщика. С десяток ручек за полчаса испишут, а я – разбирайся.

– Мы ж не ресторан, – шепнул кто-то с задних рядов.

– Так и я не фемидина книга, – парировала Жалобная. – Только дело свое знать нужно «на зубок», что называется. Нет диплома посудомойщика – не фиг дуть куда не просят! А то, понимаешь, взяли моду! Вот поведаю вам случай, – сказала она и распахнула плащ. Эксгибиционизм Ресторановны шокировал не по-детски. Четверо наших до сих пор заикаются, о чем, кстати, позже была сделана запись в новёхонькой редакционной Книге жалоб. Чья-то заикающаяся ручка (она у меня до сих пор заикается) требовала впредь запретить вход в здание посетителям из категории 18+.

Так вот. Сказать, что Жалобная пропустила через себя огонь, воду и медные трубы – ничего не сказать. Все многотомное тело немолодой уже бабушки изуродовано шрамами от негодующих перьев, авторучек и забито литерой.

– Был у меня клиент, добропорядочный старичок лет семидесяти с гаком. Пришел в ресторан со стандартной «внучкой»: восемнадцать мне уже, нахожуся в неглиже. Хлопнув молодящих стимуляторов, парниша заказал себе стейк брутальной прожарки. В итоге – челюсть застряла в коровьей вырезке, извлекали отрядом официантов. «Внучка» под шумок смылась с дедом, сидевшим за соседним столом, благоразумно поедавшим перловку и разъезжавшим, естественно, на «Мерседесе» с водителем. А беззубый старикан корябал меня часа три. Кто виноват? Гарсон, который не подсунул упрямому кавалеру зажаренный до безумия тертый картофель под видом коровьей ляхи. Он бы под молодильными яблочками все равно сосиску от свечки не отличил. Хотя были те, кто отличали. Показать?

– Не-е-е-е-т! – взмолились мы.

– Так и быть, живите. А магазины… Кефир 15-летней выдержки, колбасы, фаршированные отборными крысиными хвостиками, куриное филе, панировочное в стекольной стружке, мороженое из ваты с легким привкусом свежайшего чернозема… Я все испробовала. И не жадная, поделиться хочу. А не с кем! С кем поделиться? Кто мне в душу заглядывал последние лет сорок? Нет такого Книгпотребнадзора! И Жалобоинспекции нет! Кто спросил, жива ли я еще? Нет никому до меня дела, – Жалобная разрыдалась синими слезами. «Паста», – подумали мы. «Чернила», – ответила Книга. Вытершись «Снегурочкой», продолжила.

– А гостиницы… Писала тут одна. Сейчас найду, не так давно это было. Вот, гостья отеля «Заходите к нам на огонек». Несчастная и не подозревала, что название буквально нужно читать. Центр Махачкалы. Разместилась женщина с семьей. Выехали город посмотреть. Вернулись – зашли на огонек. Три часа помогали пожарным тушить хозяев. Позже узнали, что МЧС-ники соседнее здание уже девятнадцать лет снимают, чтобы далеко не ездить. Вот трудно было этой москвичке с выводком в отзывы на сайте заглянуть?! Так нет, прибежала как угорелая и углем от собственной кровати расцарапала мне разворот. А я его для добрых отзывов хранила, ну или для рацпредложений на худой конец, – чернила на лице Жалобной стали пузыриться. Страшное зрелище. Число заи-и-и-и-кающихся среди нас у-у-у-двоилось.

Мы спросили, неужели никто так и не поблагодарил никого? И она рассказала, что какой-то тип долго благодарил врачей городской больницы за то, что излечили от склероза. Благодарность заняла 48 страниц, причем текст-то был коротенький: «Здоровья, счастья и благополучия вам, доктора. Магомед Магомедов, 3 июля, 2002 года». «Здоровья, счастья и благополучия вам, доктора. Магомед Магомедов, 3 июля, 2002 года». Через 48 страниц текст оборвался на: «Здоровья, сча». По нашей просьбе Книга Ресторановна смастерила тампоны из буклетов какой-то пиццерии и заткнула ими ноздри, потому что пузырение чернилами по восторженному М. Магомедову страшно влияло на дикцию и портило наш конференцзальный стол.

– С рацпредложениями дела лучше обстоят, – улыбнулась Книга Ресторановна. – Потому я и здесь. Вот, говорят, у вас и полоса специальная есть – «Обратная связь». Не чета мне, конечно, но тоже дело. Только вот чего народ боится о своих похождениях по злачным местам, рынкам да магазинам рассказывать? Или довольны всем? Тогда чего я зашиваюсь? И вообще, для кого я всю себя открываю? Меня уже все психологи знают, гонят, паразиты, не выслушивают. А ведь как было хорошо в советские-то времена. Беседовали со мной чуть ли не каждую неделю. И в ресторане каждом, и в магазине, и в гостинице ценили, берегли, защищали. А сейчас…

Два здоровых пузыря вытолкнули пиццерийские тампоны из книгиных ноздрей и вторгли нас в глубочайшее сочувствие и естественное желание помочь.

– Вы посмотрите на меня: места нет живого, – взмолилась Жалобная. – Дайте достойную замену. Благо, площадка уже есть – ваша пятничная «толстушка» и полоса «Обратная связь» в ней. Вы сильные, справитесь, а мне уже невмоготу.

Успокоив Книгу Жалобную, мы торжественно водрузили ее новенькую коллегу на доску объявлений. Пообещали разбираться с каждым отдельно взятым негодяйским случаем.

– Теперь можно и на покой, – вздохнула посетительница и ушла восвояси.