Любовная травма

Сказал, значит, про травму, и самому, видно, стало жалко нас, тех, значит, кого в мае угораздило родиться. Сказал и сразу же добавил, что, мол, травма будет незначительная и волноваться нет особенных причин. И совсем уж решив искупить свою чародейскую вину, еще сказал, что романтическое увлечение достигнет у нас, то есть родившихся в мае, своего апогея.

Выключил я телевизор и задумался. Вот, думаю, жизнь пошла. Откуда, думаю, такое чародейство появилось? Жили раньше — как Бог на душу положит. Все было понятно, привычно, стабильно. Про «завтра», кроме того, что в нем сперва ожидался коммунизм, потом каждому по квартире, а потом уж и вовсе – каждой бабе по мужику… Да никто про завтра особенно и не думал. А тут на тебе… Вся твоя потаенность наружу высовывается благодаря какому-то неведомому перемещению космоса, благодаря какой-то необъяснимой связи между движением звезд на небе и моими далеко не идеальными житейскими устремлениями.

Сижу, значит, я и думаю. С одной стороны, думаю, радоваться особенно нечего. Что там еще за травма завтра приключится? Одно дело, если, к примеру, палец в дверях прищемишь или ногу в автобусе придавят. А другое — если кирпич на голову упадет. В живых-то, может, и останешься, только очень нерадостная будет эта жизнь. Но, с другой стороны, думаю, любовное приключение, которое собирается достигать какого-то непонятного апогея, совсем даже нелишне при моем холостяцком сегодняшнем положении. Конечно, жизнь – она такая штука, что не бывает в ней только плохое или хорошее. Всего всегда в ней хватает, о чем иногда и не подозреваешь. Но все же почему-то больше оказывается плохого. Несправедливо как-то получается. Как ни старайся. Зачем мне, к примеру, любовное приключение, если тотчас же вслед за этой жизненной радостью последуют боль и страдания? Приобретение от любви, думаю, тотчас же спешит компенсироваться потерей от увечья. За такое прекрасное чувство, как любовь, нужно расплачиваться своим здоровьем. А при нынешней медицине – это крышка. Это пригласительный билет, как говорится, в вечное царство тьмы.

Ему там хорошо предсказывать, думаю о том мужике в шапочке. Сидит там такой холеный, такой довольный. Стеклянный шар ладонью гладит и глазом так хитро прищуривается: мол, все вы у меня как на ладони. Сам, небось, себе одних развлечений напредсказывал, а нам можно и хвори с травмами. Небось, думаю, эти звезды можно и по-другому как-нибудь истолковать. Почему обязательно – травма? Звезды ему показывают… Что он вообще в них понимает? Звездное пугало.

Расстроенный и подавленный, я пошел расправлять постель, все более убеждаясь в намерении не выходить завтра из дома, благо на работе выпросил отгул. Звезданутый-то он, конечно, звезданутый, только чем черт не шутит…

… Через день, едва я появился на работе, меня вызывает шеф.

— Где это тебя так угораздило? – участливо спросил он, внимательно рассматривая мою левую руку.

— Шел, упал, очнулся – гипс, — попытался улыбнуться я.

— Не надо шуток, — отрезал шеф, — опять навестила бывшая супруга?

Я вздохнул, хотел спросить шефа, как он догадался, но только махнул здоровой рукой и пошел готовить бумаги к месячному отчету.