Купить PDF-версию
10:26 | 29 марта, Пт
Махачкала
X
05:14 04.04.2013

Мать сирот

Моей многострадальной матери Гамзатовой Апи посвящаю

* * *.

 Желтели травы, сохли травы,
 Плясали ливни на крыльце.
 Я помню, от какой отравы
 Желтеет кожа на лице.
 Я помню день, тот снег несмелый,
 Тот гроб у лавки на краю.
 Ты обряжала в саван белый
 Любовь и молодость свою.
 «По цветам водила,
 Поутру будила,
 Вся в шелку ходила,
 А теперь – вдова.
 Не буду ли оборванной,
 Не буду ли оболганной?
 Что же ты, родимый,
 Шальная голова!
 Слушай, Лань далекая!
 Ох, судьба нелегкая!
 Друга береги.
 А одна останешься –
 И в лесу враги.
 Я козленку дикому,
 Дерзкому, сердитому,
 Не желаю, милые,
 Чтоб осиротел».
 
 Понимала ли я тогда.
 Что такое твоя беда,
 Что такое нужда без конца,
 Что такое жизнь без отца.
 Неужели так в жизни есть –
 Старость начата в двадцать шесть?
 Ох, как коротко – двадцать шесть!
 Может, это проходит вдруг,
 Может, дважды приходит друг?
 Ты сказала спокойно: — Нет… —
 Не поверил тебе сосед,
 Не поверил никто тогда,
 Потому что была молода,
 Обаятельна и нежна
 Ты, красивая, как княжна.
 Приходили, нас теребя,
 Выдавали замуж тебя,
 На словах выдавали не раз,
 Только ты спала возле нас,
 На кровати спала одной
 И жила и дышала мной.
 Вспоминаю лицо твое…
 Ножниц тусклое острие,
 Я смеюсь, я в руках несу,
 Чтоб отрезать твою косу.
 Ты же просишь меня сама!
 Я пришью ее кукле, ма…
 Долго-долго глядишь в лицо
 И снимаешь свое кольцо.
 Надеваешь на палец мой,
 Очень худенький и прямой.
 Тяжело мне от бус твоих,
 Твой платок на меня велик,
 И серьга твоя жжется больно.
 Только, кажется, ты недовольна:
 Платье синее длинновато.
 Мама, разве же я виновата
 В том, что все от тебя принимаю,
 В том, что многое понимаю?
 Ну, а может быть, в самом деле
 Так и нужно, чтоб дети ели
 Суп горячий с крупой веселой,
 А тебе, чтоб кусок тяжелый,
 Кислый, мокрый, замешенный скупо.
 Говоришь: — Не люблю я супа…

 * * *.
 На ветру скрипят ворота,
 В лунном свете мой аул.
 Слышишь песни большеротой
 Развеселое «ау»?
 На столе звенят бокалы,
 На столе – душистый хлеб.
 На столе – мясные скалы,
 Даже сахар на столе
 У кого-то… Ну, а мне –
 Только пятна на луне.
 На перине, на пружине
 Сон спокоен полуночный.
 Но не лучше ли, скажи мне,
 На траве душистой, сочной?
 Ты вставала на рассвете,
 Не тревожила росы.
 Есть часы на белом свете,
 Очень разные часы.
 Деревянные, стенные
 У соседки «тик» и «так».
 Есть карманные, цепные,
 Золотые, как пятак.
 Пусть тебе спокойно спится,
 Бедняка разбудит птица.

 * * *.

 О, счастье детское! О, счастье гуттаперчевое!
 Его мизинным ноготком вычерчивая
 На леденцовой сахарной бумажке,
 Я думала: оно рублем в кармашке,
 Я думала, что туфельками новыми,
 Что ситцевыми куклами дешевыми
 Оно с зарплатой, с пенсией рождается
 И выдается всем, кто в нем нуждается.
 Двадцать пятого числа
 Мама деньги принесла,
 Очень мало, слишком мало –
 Снова где-то занимала.
 Ой, счастливая зарплата
 У Айшата, у Сарата!
 
 * * *.

 Старый дом заброшенный,
 Словно завороженный!
 Я твой гость непрошенный,
 Путник растревоженный.
 Ты не запираешься,
 В землю упираешься
 Лесенкой, ступенями,
 Разбитыми коленями.
 Были люди – были ли?
 Из чашек воду выпили,
 Сор-то свой не вымели
 И полов не вымыли,
 А ушли – как вымерли.
 Уносили бревнышки,
 Не болели ребрышки,
 Распилили бревнышками
 Для своих печей.
 Крышу продырявили –
 Так и не поправили.
 Старый дом, заброшенный!
 Вот ты и ничей.
 Дерево забытое,
 Дерево разбитое,
 Дерево усталое…
 
Выросло в степи
 Дерево такое.
 Оставь его в покое!
 Сломленные ветки –
 Смотри не наступи!
 Нет отца, нет отца…
 Нет у дома крыльца…
 Схоронили, схоронили…
 Прямо в землю уронили…
 Нет у дома крыльца!
 
 * * *.
 Снег ворочался в тепле…
 Десять классов на земле,
 Нарисованные мелом.
 По квадратам черно-белым
 Я легко из класса в класс
 Перепрыгнула семь раз.
 «Битка разбита – пропадка!»
 Ты подошла робко.
 Трудно забрать детство,
 Выплести ленты из кос.
 Но от жизни некуда деться,
 От нее не удрать на покос,
 Она не берет взятки,
 И ты говоришь — иди!
 … Пять чистых страниц в тетрадке,
 Четырнадцать лет позади.
 Но солнце как солнце, и люди смеются,
 И девочки все на урок остаются.
 И небо на месте, и школа на месте.
 Мама, не надо, останется вместе!
 И небо на месте, и школа на месте!
 Что делать в четырнадцать весен невесте?
 Любили, качали, песни мне пели,
 Приговорили еще с колыбели.
 Еще в одеяло мохнатое прятали –
 Уже в распашонке батистовой сватали,
 В четырнадцать лет мое детство
кончалось…
 И ты рассердилась, и ты раскричалась:
 — Защитников нету, а люди осудят.
 Решили когда-то – и так оно будет. —
 Высокая школа, зеленая рама,
 Ой, черная парта, ой, мамочка-мама!
 Согласно обычаю, продали детство,
 Отдали детство вместо наследства,
 Вместо приданого, отцом не данного.
 Не было денег – отдали детство.
 Что же вы, мама? Счастья хотели!
 Синие-синие пятна на теле…
 
 * * *
 Пахнет краскою страница…
 Это правда или снится?
 Платье летнее в мелу,
 Мел крошится на полу,
 И решаю я задачу:
 Возят яблоки на дачу,
 Десять ящиков по пять,
 А всего на триста…
 И опять, опять, опять
 Все легко и быстро.
 Я не сочинила
 Синие чернила,
 Золотые перья.
 Не жена теперь я.
 Брошенная! Не жена!
 Умерла и ожила!
 Как трава зимой в лесу,
 Вырастали мы.
 Как притоки у Койсу,
 Растекались мы,
 Как каспийская волна,
 Мысли-кружева.
 Только нами ты полна,
 Нами ты жива.
 Только-только плакал брат –
 Мокрые глаза.
 И висела на щеке
 Детская слеза.
 Я же помню: этот рот,
 Желтый от яйца,
 Ложку брал наоборот,
 Неуклюжий поворот –
 Кувырком с крыльца.
 В куртке масленой теперь
 Он идет домой.
 Он сейчас откроет дверь.
 Брат любимый мой.
 Станут окна голубей.
 И откуда – бог весть –
 Сразу десять голубей
 Прилетят на посвист.
 Будет он стоять босой,
 Загорелый, крепкий.
 … Льется Время – дождь косой,
 То густой, то редкий.
 
 * * *.
 Кривые улицы аула,
 Как пальцы хворых стариков.
 Хрустящий аттестат свернула,
 Иду по краю облаков.
 Они качаются, как птицы,
 Они от солнца далеко,
 А мне легко, легко, легко!
 И, широко расставив руки,
 Пою, смеюсь в разгаре дня.
 А там, внизу, ворчат старухи.
 И слезы встретили меня,
 Как в горькие часы бессилья,
 Как в час людской скупой молвы.
 Вы, слезы, соль не уносили,
 В морщины скатывались вы.
 Так вот они ручьями льются.
 Кляни злорадную молву!
 — Послушай, дочка, все смеются,
 Ты собираешься в Москву.
 Нет жизни у меня, конечно, —
 В слезах ресницами плескать.
 Но и твоя, Фазу, не вечна,
 И счастья незачем искать. –
 О, ласки друга! Горечь, нежность,
 Цветы и губы, как цветы.
 То солнца диск, то снежность, снежность…
 Такое счастье знала ты?

 О, желтый колос на ладони,
 Лекарством пахнущий халат,
 Горячий хлеб, цветной салат!
 Ты знала радости бездонье?
 И, косы распустив свои,
 Ты рассказала, как Мария
 Безумной стала от любви
 В Полтаве грустной? И влюбленной
 Поверил зритель изумленный?
 Ты для ушанки фронтовой
 Остригла косу? Головой
 Качала другу, улыбаясь,
 Восьмого марта – в день весны?
 Нет, мама, я не ошибаюсь…
 Твои глаза от слез красны.
 Но ты молчишь, слеза мешает?
 Твой рот пустой слова мешает?
 Ты зубы белые бери,
 Бери мои густые косы,
 Живинки глаз моих раскосых
 Возьми и старость побори.
 Но кожу белую мою
 Я как отдам тебе, родная?
 Зачем я, песни, вас пою,
 Зачем я таинства не знаю,
 Не знаю мудрости одной –
 Спасать от старости земной!
 
 
* * *.
 Смеялись, целовались, плакали…
 Расстаться все успели, кажется.
 Часы спокойно протиктакали –
 И поезд тронулся и катится.
 Ах, обознайтесь, люди добрые.
 Хоть вместо друга обнимите!
 Подушки, теплые удобные,
 Слезу мою себе возьмите.
 Хоть вместо друга обнимите!
 Вы нежностью хоть обманите!

  * * *.
 Я здесь открываю окошко не часто, —
 На улице холод, боюсь простудиться.
 А дома, наверное, дети глазастые
 Грустят о весне и тоскуют о птицах.
 И ветер уходит, захлопнув калитки,
 Последние листья, стряхнув по дороге.
 И голые ветки – в холодной тревоге…
 И нет от тебя ни письма, ни открытки.
 Но сердце твое – как нагорные воды,
 Как озеро чистое и голубое:
 «Я знаю в Москве плохая погода.
 Слушайся, дочка, следи за собою,
 Дороги переходи осторожно…».
 Мама! Родная, любимая! Слушай!
 Письмо до конца дочитать невозможно…
 Прости меня, мама, за горькие муки,
 Прости за усталые черные руки,
 За то, что твой сон по ночам отнимала,
 За то, что болела я в детстве немало.
 Беру твои руки в морщинах глубоких,
 Глаза твои теплые в губы беру.
 И катятся- льются прозрачные строки,
 И слово за словом припало к перу.
 Наверно, стоишь на траве босиком,
 И пахнут ладони парным молоком.
 А я просидела всю ночь до рассвета,
 Я, кажется, спела опять о тебе.
 И красное солнце взлетает ракетой
 На длинном оранжевом, сочном стебле.
 Охвачены окна горячим разливом,
 И лес потревоженный стынет во мгле.
 О мама! Сегодня приснись мне счастливой!
 … И я засыпаю на жестком столе.
 
 
* * *.
 Прощайте, институт, друзья мои.
 Вниманья на слезу не обращайте,
 И чудо поднебесья – соловьи
 С деревьев Переделкина, прощайте.
 Прощай, зима, хоть ты не в меру зла.
 Прощай, Москву ласкающее лето.
 Сегодня ночью я от вас уеду
 На поезде «Москва – Махачкала».
 Прощайте, тетя Лида – комендант
 Веселого лесного общежитья.
 Еще объявится средь нас блестящий Дант,
 И посвятит он вам венок сонетов.
 А мне поцеловать вас разрешите,
 Поскольку у меня сонетов нету.
 
 
* * *.
 …Учительница русская в селенье,
 Конечно, вы не помните меня.
 Проходят перед вами поколенья.
 Они звонками школьными звенят.
 А в тесный класс в коротенькой юбчонке
 Из горного аварского села
 Ходила большеглазая девчонка.
 И в сердце у нее мечта жила.
 За все, чему девчонка научилась,
 Поцеловать она хотела вас,
 И чувство неуемное лучилось
 У девочки застенчивой из глаз.
 Но школьнице из горного селенья
 Не одолеть смущение свое,
 И чувства молчаливое веленье
 Так и осталось в сердце у нее.
 …Я помню вас, хирург больницы сельской,
 Я вам свои доверила глаза,
 Когда закрыла жгучей болью резкой
 Мне белый свет отравная слеза.
 Меня в прохладну простынь завернули,
 И, скальпелем дотронувшись на миг,
 Мне руки русской женщины вернули
 Способность видеть этот яркий мир.
 Но девочке из горного селенья
 Не одолеть смущение свое.
 Перед врачом не стала на колени,
 Не целовала руки у нее.
 Теперь за всех, кому должна я просто
 За чуткость сердца и за ясность глаз,
 За всех, кто ждал, пока я стану взрослой,
 Я, тетя Лида, поцелую вас.
 
 
* * *.
 … Домик Герцена. Мой институт.
 На бульваре деревья цветут.
 За слезой я роняю слезу,
 Я вас в памяти всех увезу.
 Будут годы бежать и бежать –
 Нам ведь этого не избежать.
 И другие студенты придут
 В домик Герцена, в мой институт,
 Кто-то ляжет на койку мою,
 Кто-то книгу напишет свою.
 За моим за любимым столом
 Кто-то с Пушкиным будет вдвоем.
 Но составит учебная часть
 Список тех, кто окончил сейчас,
 И когда я сюда не приду,
 В этом списке себя я найду.
 
 * * *.
 Прощай, зима, хоть ты не в меру зла.
 Прощай, Москву ласкающее лето.
 Сегодня ночью я от вас уеду
 На поезде «Москва – Махачкала».
 Прощайте институт, мои друзья.
 Но с вами сердце оставляю я.
 
 * * *.
 Как в клетке зверь и галька в море,
 Среди ущелий спит аул.
 Вот ветер утренний дохнул,
 И горы первым звукам вторят.
 Как будто по песку ползла
 Змея и след застыл змеиный,
 Идут тропинки от села
 Каймою бесконечно длинной.
 Как будто палкой провели
 По снегу вечные узоры,
 Тропинки узкие вдали
 Ведут к аулу через горы.
 Я по одной из них иду,
 Мне память сердца помогает.
 Аул все время на виду,
 Но дальше в горы убегает.
 
 
* * *.
 — Тебе на платье шерсти привезла,
 И скоро будешь в новом платье, мама.
 — Ты хочешь, дочка, чтобы полсела
 Смеялось над старухою упрямой?
 Ведь я давным-давно уже седа,
 Носить мне платья новые когда?
 Нет, лучше ты пошей его себе,
 Не надо мне такого материала.
 Пускай твоей достанутся судьбе
 Все радости, что я порастеряла.
 — Зачем так рано, ну зачем, скажи,
 Стал белым цвет волос твоих смолистых,
 Как будто снег со всех вершин скалистых
 На голову твою Кавказ сложил.
 Как будто горных рек шальная пена
 Прильнула, мама, к голове твоей?
 Зачем же сразу, хоть бы постепенно
 Ты стала всех земных снегов белей?
 — Ну, что ты, разве снег бывает летом
 Иль где-то кипяток покрылся льдом?
 Старею я, а веришь ты с трудом,
 Но все морщины говорят об этом.
 — Ты знаешь, солнце плавит вечный лед
 И превращает в реки снег на скалах.
 Так неужели больше не придет
 Весна, что словно заяц ускакала?
 — Не забывай, что на вершинах снег
 Оставил тьму следов не уходящих.
 Тем более не в силах человек
 Стереть следы страданий настоящих.
 
 
* * *.
 Не дети ли, в которых ты вдохнула
 Свою любовь к земле, свои мечты,
 Сказали, чтоб родная отдохнула.
 Чтоб на рассвете не вставала ты?
 Ни веника, ни синего халата
 В твоей корзине я не нахожу.
 И обручем волненья горло сжато,
 И я на руки мамины гляжу.
 Нет, Родина детей опередила:
 — Тебе – сказала, — отдохнуть пора.
 Ведь я же знаю, сколько лет ходила
 Ты на работу с раннего утра,
 Вставала, хлопотливая, как птица,
 Задолго до рассвета, при луне… —
 И почтальон от Родины стучится,
 Приносит каждый месяц деньги мне.
 А я смеюсь, и радуюсь, и плачу.
 Ведь я совсем недавно поняла,
 Что все-таки я что-нибудь да значу,
 Уборщица из горного села.
 
 * * *.

 Ты комнаты больничные мела,
 В руках скрипела рыжая метла,
 Несла ты столько света и тепла,
 Как будто гостя дальнего ждала,
 Как будто должен возвратиться друг
 И ты об этом услыхала вдруг.
 И в убранную комнату к восьми
 Входила врач в халате белоснежном.
 А на полу, как в озере безбрежном,
 Все отражалось: комната с дверьми,
 Лицо врача, стена, проем окна,
 Как будто под ногами глубина.
 Ты кипятила длинные бинты,
 Звала больных и открывала двери,
 И раны перевязывал ты
 И верила в успех, чтоб каждый верил.
 А если чья-то жизнь на волоске
 И скальпель острый у врача в руке –
 Не ты ли помогала, как могла,
 Не ты ль стояла справа у стола?
 У нас в районе вырастают дети,
 Ты их купала первая на свете,
 И поздравляла ты отцов смущенных,
 И выносила им новорожденных.
 Тебя, шутя, назвали главврачом,
 Но в каждой шутке истина таится.
 Ведь я же знаю, никогда ни в чем
 Не обходилась без тебя больница.
 
 
* * *.
 — В твоих словах, Фазу, очаг тепла.
 Я больше жизни дорожила вами.
 О, если б также с Родиной могла
 Я говорить горячими словами!
 Я ей уж ничем не отплачу,
 И этот долг тебе лишь по плечу,
 И ты должна такую жизнь прожить,
 Чтоб песню, дочь, о Родине сложить.
 А если я услышу, что страна
 Вас укоряет, недовольна вами,
 Пусть буду я давно погребена,
 Я прокляну вас горькими словами.
 Как мать, однажды Родина дана…
 
 
* * *.
 Издалека, в метель и в бездорожье,
 На голос твой я, Родина, иду.
 Всего на свете твой покой дороже,
 Я за него под пулей упаду.
 Им труд, и бой, и муки, и страданья –
 Я все во имя Родины приму.
 И ты, мой стих, ты тоже станешь данью
 Моей стране, народу моему.

* * *.
 Моя грустная мама, как грустный рожок,
 Моя легкая мама, как легкий снежок,
 Моя нежная мама, как утром роса,
 И веселая мама, как птиц голоса,
 Тает мама моя, как под солнцем снега,
 Леденеет она, как под снегом река.
 Верящая моя, любящая моя,
 Чего ты не сделала, сделаю я.
 Дети твои не боятся тревог,
 Битвы, труда, бесконечных дорог.

 

Статьи из «Общество»

На всякий пожарный

3
Вопросам пожарной безопасности в школе необходимо уделять самое пристальное внимание,...

Позор и гордость автопрома

13
Первое представление «Москвича-412» произошло в 1967 году, а фактический старт производства...

Электросамокат – проблема или благо?

4
Ныне принятая организация дорожного движения в...

«Там я нужнее, чем на земле»

2
Военный летчик Валентин Эмиров (на снимке) в годы Великой Отечественной войны протаранил...

Всегда был первым

2
В годы Великой Отечественной войны на поле брани погибли миллионы советских защитников...

Мать-героиня. Мама героев

9
Жительница Табасаранского района Эспет Ханмагомедова (на снимке в центре) – настоящая...

Стенд Дагестана не пустовал

6
На днях завершилась Международная выставка туризма и индустрии гостеприимства, которая...

«Минные поля» интернета

3
В связи с лавиной негативной информации в интернет-ресурсах, хлынувшей на сознание подростков и молодежи и рассчитанной на возбуждение агрессии, Общественная...

Ни одного равнодушного

8
В день общенационального траура в Российской Федерации 24 марта сотрудники...

Какие объекты будут благоустроены, зависит от нас

32
Началось рейтинговое голосование за...

Они просто спасали людей

7
Произошло страшное. 22 марта несколько террористов-ублюдков ворвались в концертный зал...