Память о родных

Об этом обычае горцев свидетельствовал знаменитый хирург, участник Кавказской войны в Дагестане Н.И. Пирогов: «Все племена на Кавказе дорожат трупами своих единоверцев. Уходя с поля сражения, они обыкновенно забирают их с собой или выменивают после на наших пленных. Отправляясь на битву, горцы давали взаимное обещание приносить с собою трупы родственников и товарищей, обязуясь в противном случае содержать все семейство убитого».

Это находило свое выражение в сооружении надгробных памятников-стел. Они ставились над каждой могилой. Надгробные памятники воплощали в себе признательность покойнику, стремление сохранить о нем память.

На могилах мужчин памятники довольно час­то имели навершия в виде вытянутого, сужающегося выступа, увенчанного шаром — вместе это оставляло впечатление человеческой фигуры: голова, шея, плечи; рельефный узор на шаре напоминал чалму. Для женщин верхний край надгробной плиты чаще всего делали дугообразным или прямым. Надпись содержит имя покойного, часто год его смерти. Нередко к ним добавляют короткую строку молитвы, просьбу к Аллаху о прощении. Но порой встречаются и надписи-размышления элегического характера.

Вот две сходные по настроению надписи: «Мир сей преходящий, вечности для него нет, будущая жизнь вечная, и для нее нет конца».

«В этом мире готовься в дорогу, ибо воистину должен будешь отправиться в путь… Люди и вещи есть не что иное, как данное нам на срок, и неизбежен день, когда данное на время должно быть возвращено…» — это надпись из Дербента, на кладбищах которого на плитах XV века можно найти целые элегии на персидском языке.

Однако они не столь типичны для дагестанских эпитафий, — более лаконичных и суровых. Что и говорить: общий тон их серьезен и сумрачен, но ведь это соответствует их месту, да и жизнь человеческая не состоит ведь из одних бесконечных удовольствий. Главное — в другом: даже современного человека эти строки наводят на размышления точно такие же, как и наших предков четыре, пять, семь веков назад.

Кроме них, доступных лишь людям с образованием, поверхность плит была покрыта и другими знаками любви к умершему, которые понятны каждому. Это резные узоры, подчас переходящие в настоящий каменный ковер из стилизованных цветов и листьев — неувядающий букет на могиле родного человека. Кроме того, на мужских памятниках нередко вырезали употреблявшиеся ими вещи — шашку, кинжал, коня, ружье, пистолет, газыри, даже часы как знак благочестия: покойник постоянно и точно совершал молитвы; на женских памятниках — ножницы, прялку, гребень, колыбель.

Кладбища по традиции оберегались, благоустраивались джамаатом, на них нельзя было пасти скот, разводить огонь, рубить кустарник и деревья, а тем более вредить памятники и могилы. За нарушение могилы, например, а тем паче за похищение чего-либо из нее адаты шамхальства и Мехтулы (VIII-IХ вв.) повелевали убить виновного. Если же преступник успеет скрыться, то он в продолжение всей своей жизни не смеет показаться на родине под страхом немедленно быть убитым, дом его разрушают, а имущество и скот разбирают все желающие.

За кладбищем в любом ауле обычно присматривает несколько наиболее благочестивых пожилых людей, часто они же определяют места похорон и следят за порядком во время обрядов.

Расул Магомедов, профессор