Журналист божьей милостью

Первое мое знакомство с Дмитрием Ивановичем Труновым было заочным. В 1959 году я отослал свои стихи в «Дагестанскую правду» и две недели жил в ожидании публикации. Но вместо этого получил короткое письмо из редакции, в котором мне посоветовали начать с литобъединения, что функционировало при «Комсомольце Дагестана». Подписал своеобразную рекомендацию Трунов. И я стал посещать литобъединение, куда, как оказалось, часто заглядывал Дмитрий Иванович. Всякий раз при его появлении среди кружковцев начиналось оживление. Знали, он обязательно припомнит что-то интересное, расскажет нечто, чего не почерпнуть из СМИ.

Получалось что-то вроде литературного семинара. Помню, он говорил, улыбаясь, что надо пробовать себя во всех жанрах: «Пишите не только стихи и прозу, но и статьи, очерки, рецензии, заметки и приносите в «Дагправду». А я поспособствую!»

Мы жадно прислушивались к его советам, следовали им. Во всяком случае, я принялся за все жанры и… Первую же статью о заводских проблемах — весь «подвал» на развороте — поместил «Комсомолец Дагестана». Потом были заметки, статьи, даже фельетоны, как в «КД», так и в «Дагестанской правде».

Я писал стихи и прозу, но все это оседало в ящике моего стола. Однажды «КД» поместил-таки мой рассказ на полосе, посвященной съезду писателей Дагестана. А главное было в другом, рядом был напечатан другой рассказ… Дмитрия Ивановича! «Черт побери, — ликовал я, — меня поместили рядом с прославленным Труновым. Это что-нибудь да значит!» А значило это многое, ведь он был кумиром молодых журналистов и писателей, его очерки часто печатались во всех наших изданиях, собранные в книжки выходили в местных и центральных издательствах!

Писал Дмитрий Иванович много. Его работоспособность, умение отыскивать необходимый материал там, где, казалось, ничего интересного и быть не могло, поражали воображение. В газетах, журналах, альманахах, в сборниках, приуроченных к знаменательным датам, постоянно печатались его статьи, очерки о людях, природе, животном мире, охотничьи байки, зарисовки со строек (тогда гремела на всю страну Чиркейская ГЭС — Всесоюзная ударная комсомольская стройка). Он знал Дагестан от края до края. Побывал во всех отдаленных, затерянных уголках, в каждом районе, и чуть ли не в каждом ауле у него были кунаки, в редакцию газеты ежедневно приходили письма на его имя.

Дмитрий Иванович, должно быть, запомнил газетную полосу «К съезду писателей Дагестана» и однажды, придя в редакцию «КД», стал расспрашивать обо мне. Публикации мои, думается, заинтересовали его.

Оказалось, мы были земляками. Оба из Оренбургской области, г. Кувандыка.

По возрасту он годился мне в отцы, но он этого не замечал, относился как к равному, а даря свои книги, писал — «сопернику». Я сказал однажды: «Да кто же рискнет с вами соперничать, Дмитрий Иванович!» — «Это не то, что ты думаешь, — смеялся он весело, — это значит «сотоварищу по перу». Так с ходу отшутился он. Шутки, юмор переполняли его. Где Дмитрий Иванович, там и веселье. «Трунов что-то рассказывает», — улыбнется кто-то. В его устах заурядный анекдот, украшенный художественными деталями «от Дмитрия Ивановича», превращался в юмористическую новеллу, вызывал искренний, веселый смех. Заведующему промышленным отделом, под началом которого я работал, он говорил на летучках (в шутку «уличая» в недальновидности): «Ты дальше своего Носова ничего не видишь». Заведующего сельхозотделом называл шутя «чабаном без ярлыги». Одного председателя комитета (тогда много было разных комитетов) рекомендовал как председателя «комитета по утаптыванию мостовой». Он с утра заряжал редакционный коллектив добрым весельем, хорошим настроением. Не всем нравился его юмор, писали доносы, мол, слишком веселый, несерьезно относится к делу, которому призван служить… Его даже вызывали куда-то по этому поводу, строго с ним поговорили. К счастью, вызовы и косые взгляды не поменяли нрава Дмитрия Ивановича, веселого, великодушного. А делу, «которому был призван служить», Дмитрий Иванович отдавал себя всего, без остатка.

Еще в те годы я как-то прочитал о том, что некоторые из японских газет «Асахи», «Майнити симбун» работают настолько оперативно, что часто своими репортажами опережают радио и телевидение. Автор объяснял это не только высоким мастерством японских журналистов, но и необычной для газет технической оснащенностью. В каждой из этих редакций в распоряжении корреспондентов более ста легковых автомобилей, четыре-пять вертолетов, у каждого пишущего мини-диктофоны…

Журналист ведет репортаж из зависнувшего над объектом вертолета, салон которого набит компьютерами и передатчиками, факсами и телетайпами, текст передают прямо в типографию и после редактирования он попадает в ротаторы, работающие беспрерывно, выдавая все новые подробности о «горячих» событиях. Читатели расхватывают газеты, тираж растет на глазах, принося хозяевам газетных концернов баснословные прибыли и приличные гонорары самим журналистам.

Прочитав об этом, я подумал: «Э-э, ребята, а наш Дмитрий Трунов не менее, если не более оперативен, не имея при этом ничего, кроме блокнота и карандаша!»

Небольшой кабинет, где он работал, никогда не пустовал (если он не был в командировке), там всегда можно было обнаружить кого-нибудь из пишущей братии: репортеры из национальных областных газет (у Дмитрия Ивановича всегда можно было уточнить факты, выяснить, когда происходили те или иные события, или просто узнать последние новости. Он был щедрым человеком и писателем, делился всем, чем мог, и материалами из блокнота тоже). Иногда можно было наблюдать такую картину. Хозяин кабинета пишет за столом — сосредоточен, стремительный карандаш бегает по бумаге как механический, между пальцами левой руки дымит сигарета: готовится материал — очерк, статья — в номер. По одну сторону от него сидит один из его давнишних авторов, читает заметку о природе. И Дмитрий Иванович время от времени делает ему замечания, указывает на что-то в тексте заметки, и тот тут же вносит исправления. По другую сторону кто-то из коллег записывает в блокнот факты, которые он нигде больше не мог проверить, как только у Дмитрия Ивановича. У противоположной стены, где стоит старинный потрепанный диван, группа журналистов заспорила о времени и месте каких-то исторических событий в Дагестане. Обращаются к Дмитрию Ивановичу за разъяснениями, и он тут же дает такие пояснения. Другой бы в эдаком бедламе, где стоит гул от постоянных споров, где дым коромыслом, куда постоянно кто-то заходит — двери не закрываются, не выдержал и нескольких минут. А Дмитрий Иванович — ничего, работает! И, кажется, доволен обстановкой и обстоятельствами, в которых надо срочно готовить статью. Это, конечно, была закалка человека, прошедшего журналистскую школу военной поры. В 1942-1945 гг. он в составе бригад журналистов, писателей, артистов выезжал в действующую армию, писал очерки и репортажи о дагестанцах, их подвигах на фронтах Великой Оте­чественной. За эти годы было издано неимоверное количество его брошюр и книжек на военную тему, а также о героях труда в тылу. Дмитрий Иванович был из тех, о ком говорят «журналист божьей ­милостью!».

В моей библиотеке шесть книг очерков Дмитрия Ивановича, есть очень объемные, вобравшие в себя десятки очерков. Есть и маленькие — объемом в один печатный лист. И все они о Дагестане.

Книги Дмитрия Трунова не что иное, как летопись нашего горного края, в которой можно найти исторические, географические, экономические, этнографические сведения и нескончаемую галерею художественных портретов граждан, населяющих наш край: рабочих, сельских жителей, ученых, литераторов, артистов, музыкантов. Нет такой стороны из жизни Дагестана, которую бы не запечатлел, не отобразил в своих очерках Дмитрий Трунов. В этом плане характерна его книга «Дорога к свету», изданная в 1962 году и давно ставшая библиографической редкостью. В ней собраны очерки, рассказывающие о Дагестане начиная с раннего средневековья и заканчивая шестидесятыми годами двадцатого столетия. Другой такой всеобъемлющей книги о Дагестане, пожалуй, нет. Это своеобразная маленькая энциклопедия… Убежден, потомки, изучая нашу эпоху, многое почерпнут из книг Дмитрия Трунова.

Со смертью Трунова осиротели дагестанская литература и журналистика. Очерк как жанр надолго исчез с газетных полос, не издавались и книги очерков. То есть книги очерков есть, но нет в них того охвата, той широты и полноты, какие были в очерках Трунова…