Купить PDF-версию
12:42 | 19 марта, Вт
Махачкала
X

Обретая силу духа

Определяя существующие в мире опорные зоны контрнарративов в противовес современным формам идеологических войн, международные эксперты вынуждены блуждать по чащобам экстремизма, замешанного на терроре в жесточайшей войне псевдорелигий, ставших для многих радикалов настольной книгой. И если попытаться навскидку разобраться, то приходишь к мысли о том, что духовные противоречия оказались настоящей удавкой, все сильнее стягивающей горло правоверных, оказавшихся на распутье: какой ислам более правильный - созерцательный, толерантный или наступательный, прокладывающий себе путь мечом и огнем.

У провозвестников ортодоксального ислама оказалось немало последователей, и не только среди мусульман, но и среди православных, о чем свидетельствует возрастающее количество тех, кто принял радикальный, так называемый «чистый» ислам. Что же сегодня происходит в духовной сфере? Что разделяет и объединяет тех, кто вещает о страшном суде, призывая к смирению и покорности судьбе, и тех, кто, взяв в руки оружие, беспощадно уничтожает братьев – мусульман и немусульман, превращая мир в джихад, с молниеносной скоростью распространяющийся по свету?

Беспощадная война религий, давно переросшая в политическую плоскость, уже не вызывает вопроса: в чем же корень зла? Скорее, наоборот. Ее инструментарии используются в большой политике как форма противостояния внутри самой исламской уммы, с упоением враждующей друг с другом под разными знаменами. Вот и Кавказ, столкнувшийся с джихадом в начале 90-х годов, вспыхнув, словно опаленная беспощадным солнцем земля, оказался во всепожирающем огне смуты, жертвой которой оказалось молодое поколение, ставшее тем податливым ковким материалом, из которого рождались отлитые, словно из металла, бездушные воины, с легкостью уничтожавшие тех, кто иначе думал, иначе жил.

Так что же изменилось за последние десятилетия безудержной, жестокой войны, жертвами которой оказались ранее не обозначавшие себя как религиозные фанатики, жившие обычной мирной жизнью рекрутанты, попавшие под влияние лжепророков и оказавшиеся заложниками беспощадной взрывной силы. Накачав дагестанский сосуд смертоносным содержанием, отравляющим души и сердца все новых поколений, потерянных для общества, ближневосточные проповедники продолжают утрамбовывать почву для пропаганды идей джихада, превращающих человека в зомби.

Какой опыт мы извлекли из того, что пришлось пережить, перестрадать? И можно ли быть убежденным в том, что мы справились с тяжким недугом?

Да, можно сказать, что во многом ситуация контролируема. И волна последователей исламского государства пошла на спад. Но не стоит убаюкивать себя относительной стабильностью. Сменив тактику, идеологи террора трансформируют психологию убежденного сторонника псевдохалифата, ранее существовавшего за пределами Интернета, во вполне жизнеспособную, чуть ли не ежедневно меняющую векторы обработки сознания конструкцию в виртуальном пространстве.

Трудность борьбы с экстремизмом осложняется еще и тем, что власть никак не может разобраться, светское ли мы общество или несветское. Хотелось бы напомнить, что в попытке свести в единое целое культурные и религиозные ценности, ни в коей мере не ущемляя чувства верующих, не стоит подменять культурные общечеловеческие ценности религиозными постулатами, несмотря на то, что это часть общественного сознания. Подобные противоречия подталкивают независимых экспертов к проведению мониторингов среди населения, чтобы разобраться со светскими и религиозными приоритетами совсем запутавшегося в определениях среднестатистического россиянина, так до сих пор и не разобравшегося, какому богу он должен молиться. Но, помнится, молились и во времена советской власти, а в кинотеатрах демонстрировались фильмы, герои которых крестились, ходили в церковь. Немало действующих монастырей, мечетей существовало в нашей стране.

Что же произошло? Оторвавшись от материалистических убеждений, россияне, лишившись идеологии, растерялись в поиске духовно-нравственного вектора. Религиозная подоплека размышлений на эту тему оказалась болезненной для большей части российской интеллигенции, все больше задающейся вопросом: так отделена у нас религия от государства или возведена в ранг государственной политики?

Сдержанно оценивая создавшееся положение, трезвомыслящие политики, ученые воздерживаются от комментариев, что приводит к половинчатости, неразберихе как в православной церкви, так и в исламе. И развязанная международным терроризмом по всему миру война только усугубляет ситуацию, подталкивая молодое поколение к псевдорелигиозным войнам под личиной борьбы с неверными, усиливая позиции радикалов, ведущих войны под знаменами запрещенной в нашей стране ИГИЛ или других воинствующих религиозных группировок, ратующих за джихад, призывающих к борьбе с неверными и ведущих в интернет-пространстве прямую агитацию к вооруженному сопротивлению.

Наблюдая, как улицы дагестанских городов все больше приобретают ближневосточный облик, невольно задумываешься о том, что недоработки в тончайшей духовной сфере приводят к разделению людей на «своих» и «чужих», на «свою» и «чужую» веру. В этом случае идентичность отступает, давая простор иноязычным верованиям. И так уж вышло, что современной горянке близки не традиционные наряды, а одеяния, характеризующие ортодоксальность веры, далекой от того, что проповедует Коран, призывающий понимать и принимать то, что и любая другая религия.

Но, превратив религию в инструмент политической борьбы, толкователи сути ислама, преследующие далеко идущие цели, не имеющие ничего общего с истинным исламом, находят сотни мотивировок, пробуждающих в сознании людей агрессивность, жестокость, создавая резкий контраст между реальными и мнимыми ценностями. И новообращенные с легкостью поддаются на эти уловки, рассматривая религию как социальную опору, рассчитывая не на свои, а на высшие силы, воспринимая джихад как единственно верную модель противостояния с неверными, несправедливостью, неравенством.

Задумываешься над тем, что же необходимо для того, чтобы разрубить гордиев узел, уравновесив взаимоотношения власти с религиозными организациями. Ведь во многом они повторяют прежнюю дореформенную схему — служить ей, выторговывая лакомые куски, обогащаясь, сибаритствуя, ханжески призывая паству оставаться покорной судьбе. Так что история вновь повторяется, но уже не в виде фарса, а в той ожесточенной войне миров, в которой религия выступает как идеологическая модель существования, единственно возможная форма государственности.

Примеров тому — тьма. Вспомним, как поначалу позиционировало себя ИГИЛ, демонстрируя искусственно созданную модель государственности со своей «валютой», заработанной на грабеже стран, откуда нефть перетекала в бездонные карманы идеологов джихада. Используя фундаментальные элементы, ближневосточные, западные политтехнологи оказались столь иезуитски изобретательными, что с первого взгляда непосвященному практически невозможно проанализировать природу навязанной дьявольской игры, разобщающей человечество, превращающей его в разрушенного на куски идола без веры, в слепой ненависти уничтожающей все живое на земле.

Вглядываясь в лица в толпе, невольно ловишь себя на мысли, что внешняя оболочка отдельных из них так или иначе отделяет их от внешнего мира, от всего того, что близко, тождественно представлениям о традиционном Дагестане, жившем во все времена общинным образом, сохраняющим одновременную патриархальность и ту особую, необъяснимую доверительность, искренность, доверчивость, что свойственно близким по духу народам.

К сожалению, все это незаметно уходит из нашей жизни. И валить все на глобализацию не стоит, хотя, безусловно, она разделяет народы, вымывая бесценную родовую идентичность. Мы о другом, о том, что связывает каждого из нас тем общим, что зовется родным очагом, родной землей, ощущая себя неотъемлемой частью огромной страны, заставляющей пристально всматриваться в будущее, чтобы задуматься: что же происходит с сознанием поколения нового века, которому, как и нам, должно быть небезразлично, в каком отечестве мы живем? И что должно лежать в основе его национальной идеи, какие скрепы объединят многоконфессиональную, многонациональную страну?

Нет, упаси боже, никто не призывает к возврату к прошлому, хотя и сегодня российские политические элиты продолжают яростно спорить о советском феномене, от которого российский народ не только не отказался, но и, проливая слезы по прежней стране, мощной, державной, мечтает о новой России, сохраняющей прежние завоевания, которыми дорожили, во имя которых отдавали жизни.

И что-то нам подсказывает, что, преодолевая мыслимые и немыслимые преграды, мы, возвращаясь на круги своя, обретая силу духа, восстанавливаем некогда серьезно больной организм, мысля самостоятельно, а не в унисон. Давайте же подумаем над этим!

Статьи из «Власть и общество»