Купить PDF-версию
Электроснабжение микрорайона «Пальмира» в Махачкале будет восстановлено до конца дня
67В Дагестане были свои исторически сложившиеся государственные образования с развитыми сословными структурами в лице шамхальства Тарковского, Казикумухского, Дербентского и Хунзахского ханств, Кайтагского уцмийства. В царской историографии начала XIX в. они получили название «ограниченные (т.е. не деспотические и не абсолютные) монархии».
В разной мере и из века в век в этих образованиях воспроизводились сословные (патронажно-клиентальные) отношения. Но в целом в Дагестане гражданский тип культуры, сложившийся на протяжении многих веков, перекрывал по своей значимости сословный. И не случайно после Кавказской войны царская администрация ликвидировала институт ханств (местных феодальных «монархий») как бесполезный в послевоенном Дагестане. Они показали свою бесполезность в условиях жесткого противостояния демократической культуры горцев Кавказа и имперской, централизованной культуры, не признающей никаких свобод, кроме института подданничества. Горская милиция, которая формировалась из числа клиентелы местных ханов и беков, хотя и участвовала в войне с силами имама Шамиля, но чаще всего как вспомогательные, тыловые части в составе царских военных сил.
Зато царская администрации, наученная горьким опытом многолетнего противостояния, взяла на вооружение другую стратегию умиротворения — через уважение и предельную лояльность к местным традициям, в том числе и к государственным институтам имамата. Она оставила с незначительными модификациями институты, созданные в имамате (государстве) Шамиля, – судопроизводства (где шариат действовал в ограниченной сфере) и наибства – политическая и «силовая» власть на уровне «районов» (наибств). А на уровне местного самоуправления (в селе, группе связанных хуторов) по-прежнему действовали традиционные выборные советы старейшин и старшины. Таким образом, царские власти просто сузили сферу применения гражданского типа культуры, привычного для горцев.
Кстати, имперские власти в 1860-е годы были удивлены валом обращений и жалоб по имущественным и земельным спорам одних (общин, людей) к другим, где они, как правило, ссылались на право (и закон) и заключенные в свое время договоры. Ссылались не на волю, а именно на право. То есть новые власти увидели здесь сравнительно развитую правовую культуру, а с политической они имели возможность познакомиться со времен первых походов генерала Алексея Ермолова в горы Дагестана (в 1820-е годы).
К чему этот исторический экскурс? Многим кажется, что это далекая история. Но это не так, зачастую история присутствует в нас и рядом с нами на бессознательном уровне, а мы этого и не чувствуем. И потому имеет смысл провести некие аналогии с современными реалиями в контексте темы нашего исследования.
Гражданский тип отношений в Дагестане никуда не исчез. Его носитель – уздень (свободный человек) через ряд поколений мог трансформироваться в кого угодно – ученого или учителя, высокопоставленного чиновника или предпринимателя, крестьянина или торговца, рабочего или инженера и даже субпассионария (бандита), но он никогда не мог бы стать мафиози или патроном мафии. Потому что культура, в лоне которой он вырос, и понятия, которые он усвоил с детства, «перпендикулярны» такой модели поведения. В его понимании «кодекса чести» все это не укладывается. Возможны ли исключения? Да, возможны, и в Дагестане, очевидно, можно говорить только об исключениях.
Конечно же, за последние 30 лет (трудно сказать что-либо конкретное о советском периоде) гражданский тип сознания трансформировался, и очень сильно, планка допустимого беззакония понизилась. Это негативная мутация, но она не настолько сильна, чтобы понятия мафиозной (или полумафиозной) культуры подавили гражданское начало в республике. И соответствующие нормальные понятия и тип достаточно широко представлены в значительном слое чиновников муниципального и республиканского уровней. Бывали случаи, когда представители этого слоя отказывались от заманчивых предложений, связанных с возможностями роста по служебной лестнице и соответствующих злоупотреблений, чтобы не «запачкать» свое имя. Просто эти люди держатся скромно, при том что у них есть и характер – то, что отличает настоящего узденя от его суррогата.
Мафиозность и гражданственность в Дагестане
Могут спросить: а разве ОПГ, позиции которых были сильны даже в коридорах власти, в том числе и в правоохранительных структурах, не играли до последнего времени подавляющую роль в республике? Кто тогда они?
А они и есть носители своеобразной «сословной», т.е. вертикальной («семейной») модели социальных отношений, типологически сходных с мафиозными. Здесь другие понятия чести и социальной ответственности. Кто-то был в числе первых, кто шаг за шагом демонтировал нормы и ценности гражданственности и социальной ответственности в структурах, где они стали ключевыми фигурами. И это решающий момент, «точка бифуркации», с чего начинается расшатывание государственных институтов и общественного «организма» в последние полвека.
Такое становится возможным при сочетании нескольких факторов: нездоровые амбиции и жажда самоутверждения, характер и целеустремленность, жажда обогащения и власти. А теперь вспомните, кто у нас в этом плане преуспел и насколько сильным оказалось его и его «этнопартии» влияние на политический и моральный климат в республике? К сожалению, в условиях проникновения в «иммунную» систему государства (в правоохранительные структуры) бацилл разложения трудно было на первых порах поставить блокаду такого рода отношениям и их носителям. То, что надо было нейтрализовывать в зародыше, за последние 20-30 лет распространилось как метастазы, разлагая государство и общество. Не государство боролось с ними, а отдельные личности и организации, правозащитники и независимая пресса – все те, кто остался верен понятиям гражданственности и социальной ответственности, те, кто не растерял понятия чести, пусть автору простят этот пафос. Перечислю лишь некоторых из них: Хаджимурат Камалов, Гаджи Абашилов, Магомедсалих Гусаев (все трое погибли от рук убийц, посланных заказчиками), Исалмагомед Набиев (независимый профсоюз водителей и предпринимателей) и другие. Есть и менее известные бойцы, которые действовали на местном уровне.
Вместо заключения
Автор постарался быть кратким в научном отношении, но в публицистическом смысле текст получился длинным. Но когда ты пытаешься осмыслить эти проблемы, краткость – не лучший союзник. Истина не выглядит убедительной. Поэтому автор надеется быть правильно понятым.
Новые руководители республики пытаются понять фундаментальные причины наших специфических во многом проблем. Малый опыт проживания здесь, да и текущие неотложные дела этому мало способствуют. Но автору было важно донести, что честных и принципиальных кадров, отличающихся и профессионализмом, и организаторским опытом, и гражданственностью, в Дагестане очень много, а за пределами республики, может быть, еще больше. Потому что исторически сложившиеся традиции гражданственности, с одной стороны, и понятий чести (угрозы «потери лица») – с другой, подвигали многих дагестанцев не самоуспокаиваться, а достигать более высоких вершин в избранной профессии, политике, бизнесе и т.д. На языке социологии это называется «достижительной мотивацией», и именно этот мотив есть причина высокой (по сравнению даже с соседями по СКФО, что подтверждают и социологические исследования) предпринимательской, социальной и территориальной мобильности дагестанцев. Другое дело, что этот мотив в сочетании с определенными субъективными качествами имярек иногда множат зло коррупции и злоупотреблений, природу и источники происхождения которого мы постарались здесь высветить. Но на другом «полюсе» этот же мотив в сочетании с нормальными понятиями чести дали Дагестану и героев, которые пострадали в борьбе с этим злом. Поэтому важно понять всю систему общественных и политэкономических отношений в республике в целом и в историческом разрезе в частности.
Для автора очевидно, что шаги, предпринимаемые врио Главы республики В. Васильевым совместно с федеральными структурами в плане борьбы с коррупцией и теневой экономикой, – это тот минимум, без которого невозможно движение вперед. Но столь же очевидно, что это всего лишь необходимое условие развития республики. Другое необходимое условие – очень внимательное отношение к продвижению кадров, причем не на второстепенные роли, а на самые ответственные. Благо, таких кадров из числа уроженцев Дагестана, не запятнавших свою репутацию и сильных в профессиональном и менеджерском плане, предостаточно.