Пацифизм

Тропа металась между кривых стволов, плавно забирая влево, к реке. Чтобы меньше наследить, старался ступать на корни, что уже не отвлекало внимание, как раньше, – привычка.
Дальше приходилось выбирать между распадком и гребнем, отчего он сбавил ход и даже немного растерялся. Внизу прохладнее, но идущий такой дорогой оставался слеп. На холме его могли бы заметить издалека, но и ему легче читались окрестности. Помедлив, выбрал дорогу поверху, чуть в стороне и ниже по склону, чтобы меньше выделяться на фоне растительности.
Дрянное пальтишко, переставшее быть черным еще на прошлом владельце, заметно тяготило по духоте. Его бы оставить в доме, да ночью не жарко. Плюсом было – старая привычка все свое носить с собой – оно не понятно, что будет через мгновение. И лучше, когда не требуется никуда возвращаться. Все его имущество там, где он сам сейчас находится.
Сильно высоко, почти невидимая, кружила пара ястребов. Он вспомнил, как в детстве летом выезжал на дачу с родителями. Когда-то, говорят, мимо их дома текла речушка. Но когда местные свели лесок над ее истоком, вода ушла. Осталась болотина и пара прудов, вокруг которых росли путаные кусты. В них жили ястребы. Недолго. Большие гнезда их вскоре разорили местные. Считалось, что таскают цыплят. Жаль. Лично он любил хищных птиц. Есть в них что-то гипнотизирующее.
До базы осталось совсем немного, когда впереди хлопнул винтовочный выстрел, приглушенный расстоянием и деревьями. Он резко остановился, чувствуя, как мандраж обминает ноги. Пока соображал, как поступить, стрельба пошла бодрее и шире по фронту. Похоже, насели крепко. Обречены. Не успел.
Про него нападающие вряд ли знают. Так что есть шанс под шумок уйти незамеченным. Дернулся в сторону с тропы, остановился за огромным камнем в стороне.
Дрожащей рукой ощупал фуражку, выломал герб. Слишком блестит. Сел на траву. Постарался справиться с паникой. Надо хотя бы посмотреть, что там. Потом назад. К утру поспеет и расскажет.
Пробежать бы пригнувшись, но от страха вышло как-то придавленно – почти на четвереньках. Так, по-обезьяньи загребая руками, задыхаясь от поспешности, добрался до вершины.
Перед гребнем помедлил. Покрутил головой. Резко ушел вправо, под основание большого камня. Стараясь не колыхнуть мелкую елочку, выглянул. Сначала ничего не увидел и не разобрал. Затем, приглядевшись, начал различать детали.
Наступающие перебегали вверх по склону, так что им приходилось туговато. Трое наших рассыпались на небольшом участке чуть выше землянки и имели неплохой сектор. Реальный шанс, что до них так и не доберутся.
Ниже, правее его убежища, послышался треск ветвей. Двое горбатых от тяжести, почти не таясь, вытягивали из зарослей зеленую трубу пулемета. Видимо, постарались выйти на позицию еще до стрельбы – иначе не успели бы так скоро. Грамотные, мать их.
Первый номер уже крутил маховичок станка. Второй гремел ящиками, прилаживая их правее. Кажется, хана нашим – из дрянного его наганишки этих двоих не достать.
Кричать бесполезно. Надо ждать. Взводный говорил, что при стрельбе пулеметчик и глухой, и слепой. Надо ждать. Потом ниже до сосны и оттуда положить обоих.
Первый прильнул к прицелу, и плечи его мелко затряслись. А вокруг наших пошли плясать мелкие фонтанчики. Один из оборонявшихся дернулся и ткнулся головой в приклад.
Плечи пулеметчика перестали трястись. Тот крутнул под брюхом пулемета гайку и наклонил ствол чуть ниже. Затянул фиксатор, неторопливо поводил пулеметом, примеряясь. Кажется, цель ему частично закрывало дерево, и он нервничал. Начал стрелять короткими очередями по два-три патрона.
Пора. А то совсем поздно будет. Побежал по склону, слегка забирая в сторону – расчет заметить не должен. Ударился плечом о дерево, тяжело переводя дух. Попробовал примеряться, но руки гуляли безобразно.
Наклонился немного, уперся ладонями в колени. Отдышался. Снова наставил пляшущий наган в затылок второго номера. Дернул спуск. И сам удивился, что попал. Брызнув красным, солдатик ткнулся носом в открытую «консерву» с лентами.
Взвел курок и перевел мушку на первого. Перед выстрелом успел заметить, как последний из осажденных, кажется, тому дали смешную кличку Сайка – крутнулся на каблуке и упал на спину, задирая удивленные глаза и смешно подгибая руки. Почти сразу пулеметчик получил заклепку в середину спины и засучил ногами.
Теперь уходить. Что его достанут, он не боялся – еще, наверное, и не сообразили, откуда переполох. На болоте он и вовсе от них оторвется. Надо только быстрее.
Задыхаясь, рванул назад, к вершине. Уже на маковке сопки услышал, как со странным чавканьем в деревья рядом с ним стали входить пули.
Проснувшись, он не сразу сумел совладать с бушующим ритмом сердца. Немного полежал, пытаясь разглядеть в темноте потолок.
Слегка отодвинул от плеча жену, смешно щекотавшую дыханьем. Хотел было сходить на кухню перекурить, да передумал. Решил, что заснет повторно быстро и без хлопот.
Ему вдруг захотелось разбудить Наташку и рассказать, какой же он только что был молодец. Как преодолел страх – а ведь было ужас как страшно – и вел себя как настоящий мужчина. Жаль только, что не успел. Пацаны вот погибли. Хотя он все равно не знал их имен. Даже лиц их разглядеть не смог. Только затылки и желтую чесучевую рубаху одного.
Потом одумался и решил рассказать в машине, по дороге на работу. И заснул снова, смакуя будущий триумф.
С утра ничего не помнил и только тихонько напевал что-то лихое кавалерийское, бреясь в ванной.