Рассказы из книги «Дом на Бассейной»

Дом на Бассейной

Дом на Бассейной не был ни памятником архитектуры, ни свидетелем каких-либо знаковых событии в истории города. Особенность его заключалась в другом. Жители квартир в этом доме отличались от других горожан, будто отмеченные некой общей родовой чертой. Может, дело в том, что дом стоял между парком и кладбищем. Что творится в душе у того, кто с детства в одно окно видит покосившиеся кресты и свежие холмики в цветах, а в другое – взлетающие над деревьями качели-лодочки и колесо обозрения?

Единорог

Единорог опять возник из ниоткуда. Секунду назад во дворе никого не было, а вот гляди ж ты – стоит, хвостом помахивая, возле турника, траву щиплет. Ну, негде было ему прятаться! Полнолуние – светло, хоть читай.
А все жасмин виноват – запах такой, что которую ночь не уснуть. Иначе знать бы не знал, что во дворе чудеса творятся.
Ослепительно белый, с влажными темными глазами, чудо-зверь был виден так же отчетливо, как тополя, кусты жасмина и припаркованные авто, и только призрачное радужное свечение вокруг него выдавало бесконечную чуждость этого существа миру людей.
Он разрывался. Что делать? Немедленно бежать во двор или попытаться заснять Единорога на мобилу? В прошлый раз не успел – как только он открыл дверь подъезда, сказочный гость исчез без следа. Днем он по памяти сделал несколько набросков. Такого с ним ещё не бывало: он работал со скоростью принтера, писал сразу набело, без исправлений и доработок, будто просто обводил линии, кем-то уже нанесенные на бумагу. Он чувствовал – это будет его лучшая картина. И все же снимок нужен. Иначе никто не поверит.
Краем глаза Единорог заметил вспышку. Удивленно фыркнув, он медленно подошёл к раскрытому окну. Человек и Единорог смотрели друг на друга. Их разделяло лишь радужное мерцание. Единорог был такой же, как на его эскизах. Изящный, как фарфоровая статуэтка, с чуткими ноздрями, глазами – ночными озерами, а его перламутровый рог напоминал морскую раковину.
Теплый ветер взметнул опавшие лепестки цветов. Еще мгновение – и… Тяжелая лапа бесцеремонно шмякнула Единорога по крупу. Он взвился на дыбы и одновременно развернулся. Сфинкс улыбался. Как всегда, только уголками губ.
– Что ты наделал?! Я только что видел живого человека!
– Опять дурман-травы нажрался, – без всяких эмоций констатировал Сфинкс. – Где ты его видел? Во сне?
– В окне!
– В этом? Ничего, что от дома только кусок фасада остался, а за ним бамбук растет?
Единорог помотал головой. Из земли торчал кусок проржавевшей до дыр трубы. Но он ведь только что чесал спину об этот турник! Наваждение. Он оглянулся вокруг. Источенный временем город лежал в руинах и, как тонущий корабль, медленно погружался в волны буйной растительности.
– Ну что ты сюда все время таскаешься? Живи настоящим, брат!
И Сфинкс снова по-дружески пнул Единорога.

Жемчуг

Жемчуг – слезы ундины… Я подобрала уже с десяток жемчужин. Интересно, кто и зачем принес жемчуг на море и почему он рассыпан по песку? Так и на ожерелье насобирать можно.
Первую жемчужину я нашла еще на тропинке, ведущей к Тюленьему пляжу. По большому счету, это и не пляж вовсе. Так, небольшой участок чистого песка в полукольце валунов. Ни магазинов, ни кафе, ни даже раздевалок. Дикое место на окраине города, не слишком популярное у его жителей. На машине сюда не проехать. Чтобы попасть на Тюлений, надо пройти по нагромождению камней, а потом спуститься по крутой и узкой тропе.
В такую рань на берегу точно никого не будет. Наша компания подтянется часам к семи, а курортники из кемпинга – намного позже. Они долго спят, зато потом, жадные до южного солнца, будут загорать целый день, пока не станут красными, как вареные раки.
Значит, сегодня я смогу побыть с морем наедине. Утренние часы – самые лучшие. Вода гладкая, как стекло, и такая прозрачная, что видно каждую песчинку.
Мне нравилось все: слушать шепот прибоя, кататься на волнах и долго плавать во время штиля, добираясь до первого ряда буйков, а иногда и дальше. После второго ряда буйков дно резко уходило вниз. Дальше начиналась территория кораблей. А прямо перед буйками была отмель – там протянулась песчаная коса с грядой камней. Если верить легенде, раньше на гряду часто выбирались ундины. В отличие от русалок, у них нет хвоста, и они могут ходить по земле, хотя и недолго и недалеко от воды, чтобы не высохнуть насмерть. Наверное, поэтому они и облюбовали эти камни…
Уже совсем скоро, может, даже следующим летом, я смогу доплыть до гряды. Мы часто смотрели на нее с берега. Подруга уверяла, что иногда различает силуэты и какое-то движение, я же, сколько ни пыталась, не могла рассмотреть ничего, кроме темной полоски камней.
Однажды наш разговор об ундинах подслушал Серый. Он долго и радостно ржал, а потом сообщил, глядя на нас с чувством превосходства:
– Бывал я там. Мы с дядькой на лодке плавали. Камни как камни, скользкие и в водорослях. Там тюленей много. А за грядой – во-от такие рыбины! Иногда они выпрыгивают, так кажется, что кто-то из-под воды бревном выстрелил.
Но гряда продолжала нас манить. Мало ли что Серый сказал? Да и какая уважающая себя ундина такому дураку покажется?
Вот и сейчас, высматривая разбросанные тут и там жемчужины, я иногда поглядывала в сторону гряды.
Ее я заметила в самый последний момент. Светловолосая девушка в воздушной тунике лежала прямо на песке. Ее глаза были закрыты. Я никогда не видела такой ослепительно белой кожи, будто её ни разу не касалось солнце. Казалось, девушка спала. Но мне уже приходилось видеть покойников. Они все не дышали, как и она.
Что делать? Я огляделась. На пляже ни души. Бежать в город, звать на помощь? Если бы рядом была подружка или даже дурак Серый… Что я одна могу? Хотя… Моя идея была нелепой, но не более странной, чем целая россыпь жемчуга возле распростертого на песке тела. Во всяком случае, хуже не будет.
Войдя в прибой, я зачерпнула воды ненавистной резиновой шапочкой (первый раз она оказалась кстати) и выплеснула девушке в лицо. Ее веки дрогнули, и она сделала судорожный вдох. Я снова метнулась за водой, потом еще и еще раз. «Живи, только живи!», – мысленно твердила я.
Начинался прилив. Пологие волны вползали на песок все дальше, будто море старалось дотянуться до своей блудной дочери.
Наконец она открыла глаза – две морские бездны – и улыбнулась, подставляя лицо соленым брызгам. Живая, настоящая…
Я столько всего хотела узнать! Что заставило ее выйти на сушу – любопытство, любовь или мечта о бессмертной душе? По мне, так лучше веками оставаться в море молодой и красивой, а потом превратиться в пену, чем лить слезы-жемчуга неизвестно из-за кого и чуть не погибнуть в двух шагах от прибоя.
Она поднялась на ноги. Мы молча стояли рядом. Ундины не умеют говорить, а я не осмеливалась. Она коснулась прохладными пальцами моего лба, приложила руку к своей груди и пошла к морю, неуверенно ступая по песку. Но как только она оказалась в своей стихии, ее движения стали стремительными и грациозными. Какое-то время я еще различала ее среди волн. Напоследок она выпрыгнула из воды, сделала кувырок и ушла на глубину. Уже насовсем.
…Очнулась я от того, что кто-то хлестал меня по щекам. Голова кружилась, к горлу подступала тошнота, а голоса доносились, как сквозь толщу воды. «Солнечный удар, определенно…» «Кто же в полдень на пляже спит?..». Надо мной склонились краснолицые обитатели кемпинга.
Тем летом я больше не попала на пляж. И следующим тоже. Сначала неделю провалялась с температурой и с лихорадкой неизвестного происхождения, потом начались шторма, а потом мы переехали. На память о море осталось лишь жемчужное ожерелье – светлые слезы ундины.
Когда много лет спустя я вернулась, побережье было не узнать. Плотные ряды особняков и гостиниц полностью скрыли море. И все же я нашла то место, где когда-то был Тюлений пляж. Теперь над ним плескались волны. Ушла под воду и каменная гряда на отмели. А море было такое же ласковое.
Один камень, поросший ракушками и водорослями, все же слегка выступал над поверхностью воды. На нем лежал тюлень. Не обращая на меня внимания, он наблюдал за стайкой серебряных мальков. Ободрав колени, я забралась на камень и села рядом. Глубины за грядой были пустыми и темными, а город, будто мираж, дрожал и струился в горячем воздухе. Людей на берегу отсюда было не разглядеть. Пора возвращаться.
Девушка лежала на песке…