Сейф

Сейф, вынесенный когда-то давно из здания, очевидно, сотрудниками одного из многочисленных офисов, населяющих огромный бизнес-центр, был старый, заржавевший, и зеленая краска на нём изрядно облупилась. И сейф этот был заперт. Никто не знал ни шифра к нему, ни где находятся ключи. Видимо, в нём ничего ценного не было, иначе давно кто-то попытался бы вскрыть его, ну, скажем, хотя бы вырезав автогеном дверцу. Я подумал, что такой сейф только автогеном и можно вскрыть… Теперь он стоял под аркой, никому не нужный, и служил лишь полкой для стаканчиков с кофе.
– Чёртов дождь! – сказал один из парней.
– Точно! – согласился второй.
– Скорее бы настоящая весна, – замечтался третий.
– Настоящая весна в этом году не скоро наступит, – изрек четвёртый и смачно плюнул в водосток.
Это были мои коллеги, с которыми я работал. Один, второй, третий, четвёртый. Все на десять-пятнадцать лет старше меня, все женатые (один даже дважды), и, если они не говорили о своих машинах (это прям у них болезнь какая-то… Ну, сколько можно говорить о шаровых, зимних покрышках, автомобильном «мозге»?!), то непременно переключались на меня – и давай мусолить мою холостяцкую жизнь. Эта тема им тоже никогда не надоедала, они её обсуждали так же фанатично, как темы автомобильные: с пристрастием, детально и вместе с тем обобщенно, со сравнительным анализом и неизменным итоговым резюме.
В то утро, когда мы стояли у сейфа под аркой (потому что шёл беспричинный дождь), пили кофе и курили, я думал, что мне повезло. Один из них приехал на работу с каким-то стуком в карбюраторе, так что им было не до меня. Я курил, пил свой кофе, плевал в водосток и смотрел то на дождь, то на сейф. А ведь его можно открыть не только автогеном, подумал я. И стал придумывать теорию. Я люблю придумывать разные теории. Правда, не всегда они, конечно, переходят в практику, и мама поэтому мне говорит, что я такой весь никогда не женюсь, и плачет. А я ненавижу, когда мама плачет. Так вот, однажды я вывел теорию – остроумную, аргументированную, интуитивно верную, прекрасную и филигранно отточенную… А именно о том, что из всех животных (млекопитающих, может быть) аппендицит бывает только у человека по причине того, что только человек – прямоходящий! А потом оказалось, что, во-первых, не у всех млекопитающих есть аппендикс, и, во-вторых, у кого есть, все же бывает иногда воспаление слепой кишки (правда, никто нормально не диагностировал). Вот. А ведь теория была супер! Или же: я однажды понял, почему нам известна только одна Вселенная, и, наверное, мы так и никогда не узнаем о существовании другой Вселенной. Это потому, осенило меня великой догадкой, что вселенные просто находятся друг в друге, как матрешки. И это исключает возможность узнать другую Вселенную. Теория была более чем элегантной. Но! Мой друг астрофизик сказал, что это все равно никогда не доказать, а теория без доказательств яйца выеденного не стоит, как известно.

Я думал о том, каким остроумным образом можно вскрыть таинственный, впрочем, и ненужный сейф, уверенный, что избежал обсуждения насущной задачи, как найти мне невесту, но тут на парковку въехала серебристая машина.
– Посадка низкая, – сказал первый.
– И правая задняя шина чуть спущена, – добавил второй.
– Посмотрите, как он паркуется! – возмутился третий.
– Это она. Самка, то есть, – догадался четвертый.
И действительно: наконец-то припарковавшись, серебристый мерс застыл, и из него стала выходить девушка. Я заметил у нее чулки. Я заметил! И сердце знакомо заныло. Девушка поправила юбку, взяла сумочку, ноут и прошла мимо нас в здание бизнес-центра, обдав какими-то волшебными духами.
– Я её никогда здесь не видел, – сказал первый коллега.
– Я тоже, – согласился второй.
– Да она работает в офисе, что над нашим, – вспомнил третий.
– Хорошенькая. И не холодно ей в чулках! – посетовал четвёртый, тоже видимо заметивший, что девушка была в чулках.
– У них терморегуляция иначе сконфигурирована. Вот им и не бывает холодно, – объяснил первый, дважды женатый. – Надо нашего холостяка с ней познакомить.
– Не надо, – мрачно огрызнулся я.
– Но почему?! Менеджер офиса, что над нами, мой знакомый. Узнаем, кто она и что.
– Я не хочу влюбляться, – снова проворчал я, надеясь, что мои коллеги отстанут, но они, конечно же, не отстали.
– А зачем влюбляться? Мы не говорили, что надо влюбляться. Любви вообще нет. Но ты этого пока ещё не знаешь. Просто женишься, чтоб родились дети. И потому что так надо. Так правильно. Если она хорошая девушка (хоть и с чулками), то почему бы не жениться на ней? Лишь бы не была сучкой… А эта девушка вроде не такая. Хотя… кто их знает!
– Я не хочу жениться. Мне и так хорошо. Что вы прицепились ко мне?!
– Мы тебе хотим объяснить, что мужчине нужна семья, дети. Ведь тебе уже двадцать восемь лет. Тебе пора, – уверенно сказал второй.
– А насчет любви, ты и правда брось. Не бывает любви. Её не существует, – изрек третий.
– Надо просто проследить, чтоб жена оказалась хозяйственной и опрятной, чистой, – посоветовал четвёртый.
– Зачем это? – задал я дебильный вопрос.
– Чтоб дети были опрятные. Плохо, когда дети неопрятные.
Я промолчал. Плюнул пару раз в водосток и утопил окурок в пластиковом стаканчике. Дождь все шёл и шёл, и, казалось, никогда не перестанет. В носу стоял запах духов девушки, перед мысленным взором – её ноги в чулках. И от того и от другого хотелось поскорее избавиться, я нагнулся и понюхал сейф. Пахло железом и ржавчиной. Говорят, запах – самый старый и устойчивый из всех видов человеческой (да и не только человеческой) памяти. И поэтому я ненавижу запахи! Иногда какой-то слабый-слабый, еле-еле слышный запах, неизвестно откуда взявшийся, может поднять в душе такое, что ты начинаешь сердиться: зачем я это все помню?! Чаще это связано с детством. Потому что тогда, в детстве, ты был абсолютно счастлив… Когда только-только появились CD-плейеры (97-й год? Значит, мне было шесть лет), отец почему-то достал из чулана старый бобинный магнитофон. Наверное, чтоб выбросить. Но потом передумал. Показал, как включается, и мы послушали вместе пару-тройку кассет, на коробках которых старательно, рукой мамы, было выведено: «Пол Анка», «Шарль Азнавур», «Сопот – 77», а почерком папы – «Гимны и марши». И я, помню, нюхал бобинные кассеты. Они удивительно пахли – каким-то особым домашним уютом, и я сейчас, вспомнив тот запах, подумал, что, например, песня в расширении mpЗ не пахнет… Ничем.
Дождь, который шёл с утра и никак не хотел перестать, тоже ничем не пахнул. Мои коллеги что-то ещё говорили о том, что мне надо во что бы то ни стало в этом, 2019-м, году жениться, но я уже не слушал их. Они были женаты. Они не выглядели счастливыми и интересовались только своими автомобилями (шаровые, карбюраторы, зимние покрышки).
Когда уже заходили в здание, один из них, показывая мне фотки детей в телефоне, сказал:
– Смотри, какие они чудные! Это моя семья, и я их отэц (он так и сказал с «э»).
Дождь не перестал и на следующий день. Но, когда мы спустились, чтоб покурить и выпить по чашке растворимого кофе, увидели, что сейф исчез. Странное было ощущение, как будто уехал в другую страну твой друг. К нам подошёл поздороваться старый парковщик машин, и мы спросили у него, что с сейфом.
– Увезли его вчера вечером. Полиция увезла. Говорят, он был набит старыми советскими деньгами. Он же тут стоял с 92-го года. Двадцать семь лет уже, считай. Вот так. А мы и не знали, – ответил он горько и плюнул в водосток.
Я не женился ни в 2019-м, ни в 2020-м, ни в 2021-м году и никогда больше. А девушки в чулках я больше не встречал. Мой коллега узнал у своего знакомого менеджера, что девушка уволилась и теперь неизвестно, где работает.

12.03.19 г.