Слово – превечное перо

13 ноября в Театре поэзии прошёл юбилейный творческий вечер народного поэта Дагестана Магомеда Ахмедова.
Магомед Ахмедов – председатель Союза писателей Дагестана, народный поэт РД, художественный руководитель Театра поэзии, переводчик, критик и публицист, пишущий на аварском и русском языках. За прошедшие годы в Махачкале и Москве вышли в свет более двух десятков поэтических сборников Магомеда Ахмедова; о его поэзии высоко отзывались Расул Гамзатов, Валентин Распутин и другие авторитетные писатели.
Поэт перевел на аварский язык многие произведения Пушкина, Блока, Есенина и ряда других классиков русской поэзии, создал литературные портреты выдающихся русских и дагестанских писателей.
Магомед Ахмедов – лауреат Большой литературной премии России, литературной премии Международного фонда Расула Гамзатова, Государственной премии Республики Дагестан.
Поздравить Ахмедова в этот знаменательный день пришли Первый заместитель Председателя Правительства РД Анатолий Карибов, статс-секретарь-заместитель министра Мурад Гаджиев, коллеги по литературному цеху. Из Москвы на юбилей приехали поэт, переводчик, главный редактор газеты «Московский литератор» Иван Голубничий и поэт, переводчик, издатель Максим Амелин.
По завершении официальной части началась концертная программа. В рамках вечера прозвучали песни и музыкальные композиции на стихи Магомеда Ахмедова.

Озарения (Восьмистишия)

1

Все мудрецы из века в век
твердят нам об одном:
«Переселиться в вечный дом
готовься, человек!».

В богатой, в нищей ли стране
живущий, юн иль сед, –
«Успею, – им твердит в ответ, –
И здесь неплохо мне».

2

Разный в мире люд:
дай одним вина,
а другие пьют
зависть допьяна.

Протрезвится тот,
кто вином налит;
тем, кто зависть пьёт,
жизнь она спалит.

3

Молитвенно возвышен
безмолвия настрой,
чудесный голос слышен,
носимый над землёй.
Душа и небо слиты
в единый звукоряд,
Вселенной всей молитвы
поэзию творят.

4

Дивная птица Жар
многократно воспета,
в ней стихотворства дар
воплощён для поэта,
но, не дивный на вид,
сам он другая птица –
Феникс: дотла сгорит
весь и вновь возродится.

5

Неистощимо и остро
Слово – превечное перо.
Ибо Всевышний пишет им
Судьбы всем жителям земным.
Не забывай, поэт, о том,
Что и твоим простым пером
Пишется века испокон
Повесть событий и времён.

6

Вся жизнь превратилась ныне
в один огромный базар,
где краденые святыни
толкают и млад, и стар.
Хвала тебе, о Всевышний,
за то, что не с ними я,
на торжище бойком лишний,
чужой, как и песнь моя.

7

Нет, чтоб не просил
я Его ни дня:
– Мир сей от огня,
о Аллах, спаси!
Но мольбе моей
мир наперекор
масло льёт в костёр,
чтоб горел сильней.

8

Не нужно ни слова лишнего,
и пышный слог ни к чему, –
чистейшим духом Всевышнего
моли и взывай к Нему.
В Аллахе моё спасение,
все помыслы лишь о Нём, –
есть искреннее моление
и в каждом стихе моём.

9

У священного камня
с именем Кааба
стала вера близка мне
и открылась судьба.
Жизнь со всеми дарами
ниже в тысячи раз,
чем один в Аль-Хараме
совершённый намаз.

10

Я был в Палестине,
в мечети Аль-Акса
душой закалялся,
молясь у святыни.
Там сердце оставил,
под небом Пророка,
где сам, без упрёка,
Всевышнего славил.

11

Становятся времена
различные равновесны
тому, кто в сердце до дна
вместил Всевышнего бездны.
Тебе даётся судьбой
изменчивой столько блага,
когда по жизни с тобой
«нет бога, кроме Аллаха».

12

Одна человеку мера –
Единственному намаз:
молитва, просьба и вера,
которой себя ты спас.
Стихам, поэта хранящим,
Всевышний – один исток;
раскаяньем настоящим
ты милость Его привлёк.

13

Для жарких молитв Аллах
слова мне вложил в уста,
как радуга в небесах,
они всей жизни цвета:
– Всевышний, хвала тебе
Великий, Вечный, Благой,
за то, что внемлешь мольбе
и правишь моей судьбой.

14

Хадж – словно внутренней дрожью,
к небу взносясь, ты объят,
радостью полон, к подножью
вечной горы Арафат
страстно стремясь и без страха
сердцем входя в Аль-Харам, –
молит смиренно Аллаха
всё человечество там.

15

Вкруг Мекки и Медины
вся жизнь моя течёт;
брать веско нет причины
всё прочее в расчёт.

Они твердят всечасно:
«Ты на земле гостишь,
не суетись напрасно, –
Аллаха зов услышь!».

* * *

Спокойно живётся осам:
и естся, и пьётся всласть, –
не мучат себя вопросом
«что дать?» – только «что украсть?».

Они – в почёте и в силе,
на откуп им отдана
отчизна, где наступили
осиные времена.

* * *

Видеть город такой не хотелось бы мне,
где поэт обречённо стоит в стороне,
где потеряна с прошлым и с будущим связь,
где не жизни, а смерти желают, смеясь.

Не хотелось бы видеть мне город такой,
где на веру в Аллаха махнули рукой,
где распродана совесть, растоптана честь,
где богач тем пышней, чем ничтожней он есть.

Перевод с аварского Максима Амелина (г. Москва)