«Сон Глухарки»

– Над колхозным над полем зори рано встают!
Девочка смеялась, и игривые солнечные лучики отражались в её чёрных глазах.
Эту и другие песни выучила она, не зная русского языка, слушая радио долгими зимними вечерами. И полюбила звонкий русский язык, который завораживал воображение, и новый, зовущий, неизведанный мир манил, звал девочку в дорогу. Так закончилось обучение в Лесной школе.
И девочку повезли в школу на деревянной лодке с мотором «Ветерок», который делил Ляму речной волной на две половинки. Девочка-Природа прощалась с Солнечным Ягельным бором, сидя в «жужжащей» лодке, где пролистывали свои берега Лесные сосны.
В школу!
– В школу! – шептала тихим голосом девочка, и солнечные сосны в ягельном бору подмигивали ей.
Прошло много лет, и только лучи Солнца, отражаясь бликами в воде, остались воспоминаниями в моих глазах.

Сила веры

Была весна! Просыпалась Природа!
Приехал брат Анатолий и сказал:
– Сон я видел, пожар будет в твоём доме… Время отёла оленей, но я должен защитить тебя и твоих детей от пожара! Нужно срочно купить тебе семь метров белой ткани. Беги быстрей в магазин!
Я подумала: «Какой пожар нас ожидает в общежитии?». Переспрашивать не стала, не принято у ханты перечить старшим знающим людям. Быстро побежала в магазин «Ткани», что возле первой школы, и всю дорогу думала об услышанном…
Позже действительно слово «пожар» я услышала. Он произошёл осенью, когда наша семья уже переехала из общежития в другое жильё. Тогда я и поняла: сила веры людей уберегла нас от несчастного случая… Это было позже, а сейчас я бежала в магазин за белой ситцевой тканью. Весенний ветерок обдувал лицо, светило яркое солнце. День был необычный! Душу наполняла радость!..
Прибежав с белой тканью в руках из магазина, я увидела, что дети и брат уже стоят на крыльце общежития. Брат повёл нас к реке Пим выше по течению от города Лянтор.
– Пойдём в ту сторону, где встаёт Солнце! Так наши предки делали!
Мы развели небольшой костёр и белую ткань очистили над языками пламени. Я с дочерями молча наблюдала за обрядовыми действиями брата и строго выполняла его указания. Семиметровая ткань была поделена на три части… Один лоскут ткани мы повесили на берёзу, которая выделялась среди других своей статью. Её крона высилась в чистом весеннем небе, а белоснежный ствол утопал в снежном сугробе, блистающем от солнца. Берёза притягивала своей святостью, она словно шептала: «У тайги, речки, озера – у всего есть душа, и, если ты не слаб духом и телом, если ты умеешь видеть прекрасное в том, мимо чего проходишь, ты обязательно увидишь эту душу и сможешь жить в удивительной гармонии с природой. Ты растворишься в ней и будешь бесконечно счастлив».
Невольно прислушиваешься к тишине леса, и особая гордость наполняет душу. Изредка в этот миг тишину нарушали белые одиночные льдины, что проплывали по реке Пим.
Вторую часть освящённой ткани с монетками, завязанными в углах материи, спустили по течению реки. Очень важно верить в то, что ты человек с Божественной реки! В этот момент по-особенному задул весенний ветерок и заполнил теплотой пространство. Вдали мы услышали крики лебедей, и все посмотрели вслед улетающим белым птицам. Это был особый знак!
В этот миг особая радость наполняла душу, и всё пространство наполнялось святостью и верой в добрые помыслы людей.
Третью часть ткани положили в костёр, языки пламени которого быстро поглотили ткань. Небольшой кусочек ткани дали мне для святого уголка в доме…
Вернувшись в общежитие, брат продолжил обряд. Дети мои были потрясены необычным днём и выполняли все сакральные действия с особым усердием. Дочери мои всегда слушались меня: сказано родителями, значит, так надо! Так и меня приучили с детства: всегда наблюдать и думать, и делать дело. Время шло быстро, и вечером брат уехал в Сургут, чтобы успеть на автобус, который идёт в сторону Коголыма. Мы остались в недоумении: почему брат не остался на ночь? Нам хотелось побыть с ним и послушать старинные истории народа.
После отъезда брата Анатолия Павловича, буквально через неделю, меня вызвали в администрацию города Лянтор и сказали, что моей семье дают жильё коммерческого найма в седьмом микрорайоне. Вскоре приехал муж с Фёдоровки, где он работал после Горного в СМУ-2.
Девочки обрадовались отцу и наперебой стали рассказывать про моего брата, как мы ходили на реку Пим…
А я в этот миг вспомнила реку Ляма, где выросла, и посёлок Горный.
Посёлок Горный расположен на горе! Многие Горновские помнят тропинку на гору: туда взбираются и, отдышавшись, окидывают взглядом реку Ляма, откуда доносятся весёлые крики купальщиков. Иногда слышны моторные лодки рыбаков. Очень красивые места и до глубины души родные! Дом Лаптевых строили сами родители, он отличается от других домов своей статью – возвышается на берегу реки Ляма и утопает в зелени могучих сосен Урия. Это одно из первых строений посёлка Горный, который сейчас разрушают и закрывают, как и многие леспромхозы. Родительский дом ещё той старой русской архитектуры. Там живет дух бабушки Лаптевой и родителей. Стены этого дома помнят детский смех моего мужа, его сестры и братьев, а также моих дочерей. Я с теплотой в душе вспоминаю этот дом и благодарю его, потому что с детства зарубки этого солнечного дома помнят и меня. Спасибо, родительский дом! В посёлке Горном Сургутского района родился мой муж Сергей Лаптев, а я родилась в лесу на стойбище. После окончания Ханты-Мансийского национального педагогического училища в 1987 году приехала в посёлок Горный и стала работать учителем начальных классов. Вышла замуж за одноклассника.
Мы с мужем были знакомы с первого класса, и я знала хорошо его семью и не боялась выходить замуж за русского. Мы тогда о национальностях и не думали, все дружили… Подрастали наши дети, работы в леспромхозе не было, и не платили денег в то время. Так незаметно прошло десять лет совместной жизни с мужем, и в это время произошёл развал Союза. Надо было думать, как выучить девочек и дать им образование в дальнейшем. Поэтому мы переехали в Лянтор, в котором нас никто не ждал. Я знала с детства два диалекта хантыйского языка. И пошла работать в школу-интернат к ребятишкам с реки Пим. Всегда знала, что родной язык меня прокормит в трудные времена.
Меня с детства учили надеяться только на свои силы и силы Природы! По приезду в Лянтор мне, как учителю родного хантыйского языка и литературы, дали комнату в национальном посёлке. Посёлок Пим, ныне город Лянтор, запомнился мне ещё с детства. В 1975 году меня привезли на вертолёте с верховьев реки Лямин в посёлок Пим. В те годы в наши края приехали первые геологи, и они дали первый вертолёт для сбора детей ханты в школу-интернат. Я хорошо помню одноэтажную деревянную начальную школу, которая стояла у реки Пим, где учились дети с нулевого по третий класс, а остальных вывозили в посёлок Тундрино. Наш спальный корпус стоял отдельно метрах в ста от школы, там же была и столовая. Когда мы переходили строем из здания в здание, пели пионерские песни. Иногда нас водили в большое светлое здание клуба, где показывали детские фильмы и сказки, которые многому меня учили. И ещё запомнилась высокая светлая учительница, у которой была дочь Света, и я часто с ней играла в их новом доме. Около клуба была новая улица, построенная Рыбоучастком. Тогда многие пимчане работали на рыбном промысле и сдавали ягоду, пушнину в ПОХ. В те времена говорили нам, что город Сургут станет таким большим, что построят до нас железную-каменную дорогу. Кругом только и было слышно:
– Нефть! Нашли нефть!
Тогда это было в посёлке Пим, а сейчас это город Лянтор!
И снова говорят:
– Нефть! Лянторнефть!
Прошли годы, и моя семья снова у реки Пим. В эту затяжную весну мы ждали ледохода, чтобы бросить монеты, умыть лицо и руки в реке, как делали мои предки. Мы ждали ледохода, чтобы пойти снова на Пим.
Неожиданно приехал брат Анатолий и провёл обряд по всем старинным хантыйским законам. Случилось так, что сразу же после проведённых обрядов нам дали отдельную квартиру. И мы должны были переехать из общежития напротив почты в седьмой микрорайон.
Мы с детьми говорили:
– Это дядя Толя помог! Он сильный!
Дети, не веря просторам «деревяшки», радовались и пели детские песни!
В новой квартире муж, приехав с вахты, стал делать ремонт.
И вот однажды они снова ушли в новую квартиру, а я осталась в общежитии, выполняя домашние будничные дела.
Шла бурная весна, конец мая, журчали ручьи.
Вдруг постучали в дверь! Я, деревенская, сразу открыла. Там стоял седой мужчина с длинной бородой и седыми волосами до плеч. Походил он на старца из древних русских былин. Увидев меня, он заплакал, и мне стало жаль его, захотелось помочь нежданному гостю. Я обняла его, как младенца, мне хотелось уберечь его от жизненных бед… Этот седой русский старец чем-то напоминал моего деда Овер Якопа, который тоже перед смертью плакал навзрыд на моих детских плечах.
Овэр Якоп ики, мой дед по отцовской линии, спас меня при рождении, ударяя в старый бубен, и его сила веры дала мне стержень в жизни.
Я всегда знала и знаю, что добро помогает жить!
Плач нежданного гостя нарушил тишину, он, всхлипывая, шёпотом спросил:
– Можно?
Он прошёл в комнату. И никак не мог успокоиться и сдержать своё горе, всё плакал в тишине и причитал…
Человеческое горе, бессилие захватило путника, он поднимал голову, но у него это не получалось. И тут он припал рукой к окну, встал на одно колено, долго смотрел в окно и гладил проёмы, причитая о сыне, о берёзах, о Боге…
В моём сердце отзывалось каждое слово старца. Я не смела нарушить уединение и смотрела в окно в другой комнате. Не знала, как помочь старому мудрому человеку. Молча молилась о спасении этого старика, видавшего много, которого жизненная дорога привела ко мне.
Вскоре старец успокоился и подошёл к двери комнаты, где находилась я.
Обнял меня, и я услышала исповедь-монолог:
– Спасибо, доченька! У меня горе… Жена моя лежит больная дома и медленно умирает… Когда-то мы жили в этой комнате и были счастливы!
И слёзы отчаянья душили старца…
– Спасибо тебе за то, что всё осталось так, как было при нас. У нас был сын, лет четырнадцать тогда ему было. Весной ушёл он на охоту и не вернулся. Тогда вокруг посёлка Пим многие мальчишки охотились. Все удачно возвращались, а наш единственный сын – нет… Ты прости меня, я не мог показать слёз своей жене, а как увидел тебя, слёзы сами покатились… Мы с женой остались одни, сейчас и она умирает… Как жить мне дальше? Я устал очень за эти годы… Никто нас не сможет утешить… Все эти годы думаем: где он, наш сын? Так и живём в горе, не похоронив сына… Сын для нас жив! Хорошо, что построили церковь, она спасает меня! А жена не может дойти до неё… Деревья, что растут около общежития, стали большими… А сына всё нет… Мы с женой уже постарели, но сына всё ждём! Спасибо тебе, доченька! Словно с сыном побывал, и мне стало легче на душе!
Слёзы овладели мной, и я не смогла посмотреть старцу в глаза и попрощаться.
Обняв плачущую меня у выхода, он сказал:
– Пойду к жене, расскажу ей, пусть душа у неё успокоится с миром…
И он быстро вышел, снова всхлипывая…
Ушёл старец, а я долго ещё стояла, не могла двинуться с места.
У меня не было сил. Руки мои висели как плети… Очнувшись от тяжести оцепенения, я только смогла сделать движение в сторону двери и выскочила из комнаты в чём была одета.
На улице было тепло и тихо вокруг.
Люди словно услышали причитания старца и притихли. Замер и наш северный городок Лянтор в ожидании первой грозы…
И только белоствольные плакучие берёзы, посаженные старцем и его сыном у общежития, словно кланялись мне в пояс…
Я думала о потерянном мальчике, о старце.
Когда я еле-еле перешла дорогу, около Лянторской почты меня настиг ливень, которому я была рада! Я была рада очищению!
Я посмотрела на тёмное грозовое небо и подумала, что кто-то меня решил омыть…
Я знала, кто! Это мой дед, Овэр Якоп!
Старец, мой небесный ангел-хранитель!
Я бежала под струёй весеннего дождя к моим родным.
По дороге я вся вымокла, но была счастлива встрече с русским былинным старцем, неожиданному дождю и воспоминанию о седом моём дедушке Овэр Якопе!
Прибежала в новое жильё, там меня ждала семья! Они не поверили моему странному рассказу о былинном старце…
В тот год нас ждало лето радости! Мы с семьёй ездили на озёра рыбачить и почти начали забывать приезд Анатолия Павловича. Но вспомнили о брате и его сакральных действиях, когда услышали слово «пожар». Общежитие, где мы жили, сгорело…
Нам было жаль людей, потерявших свой кров, – хорошо, что никто не погиб в огне того пожара. Мне было по-своему жаль пространства общежития, где жили мы и старец со своей семьёй когда-то. Сила веры двух народов, двух семей, попавших однажды в одно пространство общежития, не смогла вынести горе старца и его умирающей жены…
Как говорили старые ханты, молитвой и верой надо было очистить – окурить пространство дома. Священный Огонь решил взять на себя ответственность и очистить людское горе, помочь старцу забыть былое…
Мне не верилось, и я, вспоминая странного гостя в общежитии, думала: «Старец – это, наверное, видение!».
Уже в новом жилье седьмого микрорайона я смотрела местные лянторские новости по телевизору и увидела своего старца, узнала его.
Он пил чай в кругу ветеранов трудового фронта, был весел и полон жизненной энергии… Я была счастлива за него, а также рада новой встрече…
Решила поспрашивать о нём у старожилов посёлка Пим – оказалось, что многие помнят его! Значит, это был не сон!
Как я счастлива, что смогла выслушать и молитвой своей помочь старцу! Весенний дождь, посланный кем-то, смыл людскую тяжесть в Землю-Матушку, которая готова принять наши невзгоды, беды и печали.
Так было и будет!
На то она, видать, СИЛА ВЕРЫ!
Сила обрядовых действий Анатолия Павловича Покачева, которые уберегли мою семью от пожара в общежитии, на всю жизнь осталась в памяти моих дочерей. Вот вся сила Веры, Надежды и Любви народа!

18.11.2015. Письмо А. Райшеву