Восторженной звезды погасшей след…

* * *
С презрением к пустому люду,
С тоской по светлым временам,
С неистребимой верой в чудо
Я удаляюсь в тайный храм.

Сей храм Неведомого Бога,
Чей зов порой тревожит нас,
И каждый смертный ту тревогу
Почуял в жизни хоть бы раз.

Здесь нет ни боли, ни страданья,
Нет ни икон, ни алтаря,
В потёмках Тайна Мирозданья
Дрожит, как юная заря.

Струится в воздухе хрустальном
Иных наитий благодать.
И в этом храме беспечальном
Я вдохновенно буду ждать,

Когда из тьмы, в сиянье славы
И в ослепительном венце
Сойдёт Спаситель величавый
С улыбкой смерти на лице.

И от восторга сердце стынет,
И в подсознанье меркнет свет…
И вот – свободен я отныне,
И возвращенья больше нет…

…Глаза открою – утро дышит
Тоской родившегося дня,
И сердце горестное слышит,
Как глупый мир зовёт меня…

* * *
…И в смутных снах, сознанью вопреки,
И в мареве мучительной строки…

…И на чужой земле, в пыли дорог,
И за пределом смысла – там, где Бог…

…И не войдут, и не поднимут глаз,
Здесь дни влачат последние из нас…

…И больше невозможны чудеса,
Струят тоску больные небеса…

– А помнишь день, сто лет тому назад:
Вот так же догорал в огне закат,

И так же в небесах далёких тлел
Восторженной звезды погасшей след…
* * *
Пылала над миром больная звезда,
В тоске о нездешнем тянулись года.
С надеждою в бездну смотрели глаза,
Но глухо молчали в ответ небеса.
И много пустых было сказано слов,
И много пророческих видено снов.
И смутные силы блуждали в крови,
А в душах – томленье о вечной любви.

– Довольно. Лови угасающий свет,
Смотри умирающей жизни вослед,
Дробись как стекло под ударами дня,
И падай в потёмки, искрясь и звеня.

* * *
Забудь меня. В затерянном краю,
Где лишь озёра сонные окрест,
Где ветры песни вольные поют,
Стоит мой крест.

Забудь меня. Меж сосен и камней
Сюда тропа забытая ведёт,
Но только не ходил никто по ней
И не пройдёт.

Забудь меня и мой тревожный стих,
И мне судьбы достойной не пророчь.
Здесь ночь плывёт в туманах ледяных,
И день, как ночь.

…А может, выйти в полночь и упасть,
И снег лицом заплаканным согреть,
И эту вьюгу белую проклясть,
И в этой вьюге заживо сгореть,

И перед смертью вспомнить старый стих,
Пусть мёртвые уста его хранят:
«Как страшно в этих комнатах пустых!..
Забудь меня».

* * *
Вечер. Шкаф платяной –
Треснули зеркала.
Детский смех за стеной.
Пыль на краю стола.

Лампа. Унылый свет
Вырвет картины клок:
Стены, сухой паркет,
В трещинах потолок.

Книги. Такая муть!
Крест. Охраняет дом…
И ледяная жуть
За ледяным окном.
Слышишь – с больных небес
Стоны сквозь дождь и снег?
Это бездомный бес
Ищет себе ночлег.

* * *
Мария, ночь окутала сады,
И замерли во мраке города.
Окончены тяжёлые труды,
Уснули утомлённые стада.
Глотком холодной ключевой воды
С небес прольётся синяя звезда…

Мария, храм пустынен, бога нет.
Давно истлел в гробнице гордый царь.
Затёрты кем-то знаки на стене.
Но жертвенник дымится, как и встарь.
Сквозь кварцевые окна в вышине
Луна роняет блики на алтарь…

Мария, сон созвездий, прах святынь,
Слова молитв на мёртвых языках,
Палящий ветер неживых пустынь,
И города, зарытые в песках…
Круг разорвав, невнятная, застынь
Звездой Огня в пылающих веках!

* * *
Когда борозда отвергает зерно
И плоть распадается в прах,
Когда прокисает в подвалах вино
И меркнет свеченье в зрачках,

Когда в отдалённых, укромных местах
Ликуют владыки земли,
Когда с пьедесталов в больших городах
Последних кумиров смели,

Когда, неразгаданной тайной дыша,
Погосты рождают огни,
Когда в бездорожье блуждает душа,
Листая постылые дни,

Когда умирает последний солдат,
Оплакавший пепел святынь –
Тогда просыпается древний набат
В пространствах горячих пустынь.

В остывших кровях пробуждая огонь,
В цепи размыкая звено,
Сияющий Бог разжимает ладонь
И в землю швыряет зерно!