Под позывным «Таибыч»

Ветеран из Дербента уверен, что в кровавых боях вырабатывается воинский характер. «Вижу, что российские боевые расчеты воюют, четко рассчитывая свои силы, – замечает он. – Но и враг силен. Только наши бойцы дают жесткий отпор и ВСУ, и натовским наемникам. Мы одолеем врага и силой, и умением, тем, что зовется русским характером».

Всё, о чем рассказывает доброволец, в числе первых написавший заявление о желании участвовать в спецоперации, – свидетельство очевидца, познавшего цену жизни и смерти, глядя ей в глаза.

– Я знал, на что иду, – говорит он. – И, анализируя разворачивающиеся события, решил для себя, что помогать молодым бойцам должны мы, военные «деды», немало повидавшие, готовые к самым непредсказуемым ситуациям.

Самед Разаханович рассказывает, что, оставшись после смерти матери сиротой, попал в дом своего дяди Шамсудина Ярахмедова, ветерана Великой Отечественной войны, дошедшего до Берлина, человека интересной судьбы, ставшего для него, мальчишки, отцом, наставником, воспитавшим его настоящим воином.

– Я всегда знал, что стану военным, – говорит опытный боец. – Срочником служил в Архангельске, окончил Калининградскую школу прапорщиков дальней авиации ВМФ связи для посадки самолетов. Но все планы рухнули с развалом страны. Вернулся домой. Знакомые ребята, опытные военные уходили работать в сферу услуг, да что там, просто торговали на рынке. Помню, друг мой закадычный, окончивший МИСИ, стоял на рынке, торговал сигаретами. Вот такие были времена. Потом друзья помогли устроиться в Москве в транспортную компанию, работал грузчиком, потом менеджером. Вернулся домой, и все вроде стало налаживаться. Появилась семья, родился сын, жена Зильфира работала в Дербентском педагогическом училище. Всё шло своим чередом.

СВО кардинально изменила жизнь, перечеркнула все планы. Он ни с кем не делился тем, что задумал. Понимал, что начнут отговаривать близкие, друзья. Тогда ведь мало кто знал, что на самом деле происходит на Украине. Жена Самеда вспоминает, что муж уехал накануне сватовства невесты для сына.

– За день до этого мы узнали, что наш папа записался добровольцем, став участником СВО. Помню, как провожали его, а сын бежал следом, просил остаться. Но муж был непреклонен. Это было так неожиданно. Страх не покидал меня, всех наших близких, – вспоминает Зильфира. – Два месяца ничего не знали о судьбе Самеда. И я никогда не забуду те страшные месяцы, когда гадала, вернется он живой или нет. Я не спала ночами, но старалась держаться, чтобы близкие не падали духом.

– Мы не могли ни звонить, ни писать: так требовала обстановка, – говорит Самед. – Помню, как в Ростове нас экипировали, дали оружие, отправили на Запорожье, в южный Донецк. В течение трех дней нас инструктировали. А потом началось. Такое только в фильмах про войну можно было увидеть. Помню как сейчас: пшеничное поле, вражеская лесополоса, откуда была слышна иностранная речь – польская, немецкая. Мы понимали, что кроме ВСУ против нас и натовские наемники ведут боевые действия, применяя самое современное вооружение. Тогда квадрокоптеры были для нас в диковинку. Однажды, когда он завис надо мной, я инстинктивно бросился в сторону, что спасло меня, а вот от пулемета не осталось и следа.

Боевые друзья знали, что всегда могут рассчитывать на поддержку дагестанца с позывным «Таибыч». А в личной служебно-боевой характеристике отмечаются его волевые качества, дисциплинированность, способность воина выполнять боевые задачи, сопряженные с особым риском для жизни. Дагестанца ценили за хладнокровие, умение ориентироваться в боевой обстановке, когда надо было спасать товарищей. Он не боялся рисковать. Так его учили.

– Есть вещи важные, через которые невозможно перешагнуть, – говорит доброволец, – когда ты понимаешь, что, может быть, жить тебе осталось считанные минуты, но ты продолжаешь сражаться за то, что тебе дороже всего на свете.

Рассказывает, с какой жестокостью воюет поколение нацистов-небратьев, для которых бывшие боевые товарищи из России в один миг превратились во врагов. Многое из того, что говорит солдат, проникнуто болью за тридцатилетнее помешательство Украины, отданной на откуп предателями.

– Находясь на линии соприкосновения, я хотел, чтобы молодые ребята понимали, за что они воюют и что за нашей спиной Родина, – говорит Самед Разаханович. – Они должны были видеть, что доброволец – это тот человек, который должен быть впереди.

Он не боялся врага, принимая активное участие в боевых столкновениях с противником, в проведении разведки, минировании местности, оказании помощи в эвакуации раненых. И тот, кто воевал с ним рядом, хорошо знал, с каким риском для жизни это было связано под минометно-артиллерийскими обстрелами, взрывами бомб. В составе 3-го отдельного добровольческого отряда «Барс» он прошел сквозь огонь лютых сражений. Но ни разу не пожалел, что стал первым добровольцем из родного Дербента.

Вспоминает, что первая схватка с врагом была жестокой. Тогда он использовал 730 патронов. А сколько было таких боестолкновений! Ранения солдат переносил, обходясь без госпиталя, но достала контузия, после которой был нарушен слух.

– В окопах, можно сказать, мы и не спали вовсе, опасаясь нападения диверсионных групп, среди которых было большое количество иностранных легионеров, – вспоминает Самед Тайибов. – А когда однажды вблизи услышал немецкую речь, увидел «Леопард», боевой танк Германии, аж передёрнуло: снова с фашизмом воюем. И дал себе слово – умрем, но не сдадимся, поклявшись памятью отцов и дедов, освободивших мир от коричневой чумы.

Боевой офицер часто вспоминает армейские годы и говорит, что тогда в советской армии служило много украинцев. Это были хорошие ребята, надежные бойцы. Сегодня же уже новые поколения с ожесточенными сердцами воюют за чуждые западные ценности.

– Но нет такой силы, что одолеет нас. И «курский рейд» – это начало конца для ВСУ, – говорит Самед Разаханович, внимательно отслеживающий действия Российской армии. И замечает, что, несмотря на то, что в этом конфликте оказались задействованы самые элитные резервы ВСУ, российские бойцы, добровольцы, контрактники ничем не уступают в опыте, показывают примеры героизма и отваги. Да, трудно нашим ребятам. Но когда он слышит, как ценой собственной жизни они спасают боевых товарищей, отвоевывая очередную позицию, его сердце наполняется гордостью.

Ветеран убежден, что добровольческое движение набирает силу. Оно множится. И то, что патриотизм превращается в национальную идею, говорит о многом.

– Мы обязательно выбьем врага с русской территории и обеспечим надежную защиту границ, – отмечает Самед Ра­заханович, – и водрузим российское знамя над киевским рейхстагом. Я в этом убежден. Вижу, как растет желание будущих воинов участвовать в СВО. «Пришло наше время», – говорит молодое поколение и выражает готовность быть там, где сегодня особенно трудно. Где малыми силами с вражеской армадой сражаются российские воины, где требуются настоящие мужество и героизм.

Так думает доброволец прапорщик Самед Тайибов, для которого никогда не стоял вопрос – воевать за Родину или отсиживаться в тылу. Он всегда знал, что история его страны – это вечный солдатский подвиг, это правильный выбор своего места в жизни.

Мы попросили его показать боевые награды. Но он упорно отказывался, мол, не в этом показатель любви к Отчизне. А еще говорит, что хотя сегодняшнее житье-бытье и спокойное, размеренное, приносит удовлетворение, но если позовет Родина, он вновь окажется в строю.

Во всё время нашей беседы он старательно ухаживал за гостями, подливал чай. Живет он со своей семьей в ветхом жилье, но относится к этому с пониманием, замечая, что уж в следующем году точно встретит Новый год в новой благоустроенной квартире. Он не привык жаловаться на трудности. Жила бы страна родная.