Местное самоуправление и экономика села

Сельская экономика в Дагестане в лице колхозов и совхозов давно разгромлена. Их «останки» стали собственностью сельскохозяйственных производственных предприятий (так называемых СПК). А если по-простому, то собственностью «кланов» бывших директоров совхозов и колхозов. Разрушали эту систему, насколько мне помнится, с энтузиазмом. Потому что эти крупные коллективные (государственные и колхозные) предприятия воспринимались как «инструменты» партийной (коммунистической) и изрядно разжиревшей номенклатуры.

В дагестанцах проснулся «ген» частного собственника и свободного узденя – гражданина джамаата или их союзов (наибств). Общее достояние колхозов и совхозов в горах распределяли где на основе шариата, где на основе сочетания советских «законов» и горских адатов, а где – на основе адатов и шариата (в моем родном селе – именно на этой основе). Все зависело от силы местных традиций и влияния ислама. Помнится, мой родной джамаат часто собирал сельские сходы: решали вопросы строительства мечети (в 1990-1991 гг.), ремонта дорог и водопроводов, того, кто будет депутатами райсобрания, Верховного совета Дагестана, главой села. Даже референдумы проводили, определяли рейтинговым голосованием, кто из села достоин возглавить район или быть депутатом Народного Собрания.

Пока демократия широко шагала по дагестанским джама­атам (в 1990-е г.), экономика села приходила в запустение: земли в горах перестали обрабатывать, горно-долинное садоводство забросили. Рынок, понимаешь… Польская картошка «задушила» каратинскую и/или акушинскую, а польские яблоки – ахтынские и т.д. Разрушив одну систему, не создали другую, а на сходах и референдумах такие системы не создаются. В итоге – более сотни тыс. га (а может, и больше) заброшенных земель, безработица и социальный паразитизм.

Пусть меня не обвиняют во вмешательстве в дела религии, но в исламе есть четкие нормы, касающиеся экономики и нравственности мусульманина, экономики и социальной организации общины (джамаата). Так вот, сколько я бывал в мечетях в селах Дагестана, ни разу мне не пришлось слышать из уст имамов (на кутбе) постановку проблемы в таком ракурсе. Ни разу на сельском сходе эта проблема не поднималась. Все, что угодно, но только не это, как будто деньги «падают с неба» и в селе с экономикой все в порядке.

В итоге пышно расцвел социальный паразитизм на основе пресловутых справок об инвалидности или пенсий родителей. Выросло целое поколение на этом. Более того, кое-где это стало нормой настолько, что потенциальные невесты или женихи не рассматривались как «достойные» без таких справок (?!): все-таки постоянный источник доходов.

Несколько отвлекаясь, не могу здесь не привести один пример. Когда я полушутя спросил 13-14-летнюю дочку знакомого: «Кто для тебя может быть достойным женихом?», она ответила, что жених должен быть такой, как ее дядя, он для нее образец. «А чем он занимается?» – спросил я. «Ходит по мавлидам и поет нашиды (религиозное песнопение)», – ответила она вполне серьезно. «Не понял! Он где работает?» – спрашиваю снова. «Это и есть его работа», – ответила она вполне искренне. Дожили, называется, хотя мавлиды обычно проводятся только в честь дня рождения пророка Мухаммеда. Но, видно, их так часто проводят, что участие в них и распевание нашидов стало уже профессией.

Российские законы о развитии личных подсобных хозяйств (ЛПХ), крестьянско-фермерских хозяйств (КФХ) и/или сельскохозяйственной кооперации – потребительской и производственной, равно как и меры по их поддержке в виде грантов и субсидий, не дали того эффекта, на который рассчитывали. Хотя в статистических отчетах все было «тип-топ»: поголовье скота росло, земля обрабатывалась и т.д. Приписки были и в советское время, но приписки в масштабах страны (и Дагестан здесь не исключение) в эпоху олигархического капитализма затмили их. Есть еще очень хороший Закон «Об особенностях правового положения народных предприятий» (№115-ФЗ от 19 июля 1998 г.). Закон, на основе которого процветают более сотни предприятий по всей стране, начиная от знаменитого совхоза им. В. Ленина во главе с Павлом Грудининым. В Дагестане, к сожалению, нет ни одного такого предприятия. Этот закон и такие успешные предприятия – как кость в горле олигархическому капитализму.

В связи со всем этим закономерны вопросы: как решить проблемы социального паразитизма и безработицы в селе, как придать мощный импульс развитию экономики села, могут ли здесь сыграть свою положительную роль дагестанские (уже полузабытые) традиции демократии и местного самоуправления?

Понимаю, что без поддержки государства тут будет очень сложно. Но большая часть проблемы упирается в психологию горцев, в их индивидуализм и слабую способность к кооперации. В прежние времена, еще 150 лет назад, дагестанцы прекрасно кооперировались в целях защиты или нападения в духе военно-гражданской демократии. Но теперь задачи и проблемы другие, если мы хотим остаться в истории. Как германские народы перешли от привычек военной (и гражданской) демократии (еще 500-800 лет назад) к ценностям экономической демократии, так и нам надо внутри себя измениться, не ссылаясь на государство, чтобы быть на уровне современных вызовов. Прекрасный пример в этом плане подают израильские кибуцы – те же колхозы, которые создавали еврейские переселенцы в Палестине (еще в 1930 – 1940-е гг.). Мы не обсуждаем здесь политические аспекты переселения, а только способность к самоорганизации и кооперации.

В такой постановке проблемы и задачи не формулируются в кабинетах правительственных ведомств. Дискуссии идут исключительно вокруг ресурсов (в основном федеральных), об их грамотном распределении, о привлечении инвестиций и создании агрохолдингов. В контексте нашей темы (местное самоуправление и экономика села) в лучшем случае ставятся задачи: создать к такому-то сроку столько-то потребительских сельскохозяйственных кооперативов (ПотСК) в районах республики на основе кооперации ФКХ и десятков ЛПХ (есть и соответствующий Федеральный закон «О внесении изменений в Федеральный закон «О сельскохозяйственной кооперации» и отдельные законодательные акты Российской Федерации» от 03.11.2006 № 183-ФЗ).

Кое-где уже создали успешно действующие ПотСК, к примеру, в Кизилюртовском районе. Но это единичные примеры, которые еще не превратились в систему. На «бумаге», может быть и больше. Вместе с тем в стране есть и регионы-лидеры в этом плане, к примеру, Владимирская область, где созданы несколько сотен успешно действующих ПотСК при сельском населении в 3 раза меньше, чем в Дагестане. Есть и другие примеры, там же и в Волгоградской области, где созданы сельскохозяйственные кредитные кооперативы.

Но почему у нас со всем этим проблемы? Не будем всё сваливать на правительство (прошлое и нынешнее). Полагаю, что в областях Центральной России, где еще сильны колхозно-общинные традиции, люди легко идут на кооперацию. Социальная психология, менталитет сельского жителя и то, что в науке называется «этническая культура», – все это тоже играет свою немалую роль в развитии экономики.

Когда в конце 1920-х г. Сталин провозгласил политику коллективизации (без чего немыслима была индустриализация страны), то восставали прежде всего там, где были сильны традиции частного землепользования и местной политической демократии: на Юге России в среде казаков и горцев Северного Кавказа, в Поволжье и за Уралом (в казачьих районах), на Украине. Но относительно безболезненно этот процесс прошел в Центральной России. Потому что там народ психологически был готов к коллективизации. Давали о себе знать многовековые традиции общинного самоуправления («миром») и землепользования с ежегодным переделом земель; слабые традиции частного землепользования, которые искусственно выращивались реформами Столыпина (с 1907 по 1914 годы). В Центральной России ненавидели «кулаков» (зажиточных крестьян, как правило, трудяг и охочих до богатств), которые появились со времен реформ Столыпина.

Автор уверен, что в такой (этно-культурной, психологической) плоскости задачи развития экономики села в Дагестане на основе соответствующих федеральных законов (включая и законы «О народных предприятиях» и «О кредитных кооперативах») еще не поставлены. Это область гуманитарных (социологических) технологий и «инструментов», а не только экономических.

Выдвину несколько рабочих гипотез. Горное сообщество по своим этнокультурным установкам и экономической мотивации существенно дифференцировано. И эта дифференциация связана не столько и не только с типом горной экономики, но и традициями местного самоуправления и историко-культурными особенностями. Условно сельские общины можно разделить на следующие типы: а) экономически мотивированные и не нуждающиеся в государственном патернализме (принцип: «лишь бы государство не мешало»); б) экономически мотивированные, но ориентированные на госпатернализм; в) экономически слабо мотивированные с элементами социального «паразитизма». Разумеется, в «чистом» виде не представлен ни один тип, речь может идти о доминирующем в данном селе типе установок и ценностей. Левашинский или кадарский фермер и крестьянин (с ЛПХ) — не то же самое, что фермер или крестьянин (с ЛПХ), в Юждаге или Андийском «округе». Без обид, а только констатация факта.

В таких условиях и технологии, и инструменты управления должны различаться. Умное государство при постановке серьезных задач не может уповать только на технократические подходы, полагая, что вся проблема в менеджерах и ресурсах, вернее в их нехватке. К развитию сельской экономики это относится непосредственно, и оно невозможно без учета культурного фактора и традиций местного самоуправления. Взятую на вооружение нынче политику акселерации потребительско-сбытовых кооперативов (ПотСК) невозможно решить без учета этого социально-культурного фактора. Дагестанские сельчане, наученные горьким опытом, чаще не верят государству, а социальное отчуждение зашло слишком далеко. И задача стоит не только в преодолении этого отчуждения, но и в поиске и опоре на очаги экономически и граждански активной части сельчан. Благо, в каждом дагестанском селе можно найти таких энтузиастов, которые ставят проблему экономического возрождения села.

Обосновав все это научно и практически, соответствующую аналитику и программу действий автор предложил еще в 2016 году. Даже семинары (круглые столы) собирал по этому вопросу. Подготовлена и программа научно-практической экспедиции. Есть надежда на то, что с Министерством сельского хозяйства и продовольствия Дагестана у нас (у группы ученых, включая и автора) сложится творческое сотрудничество. Благо, министр Абдулмуслим Абулмуслимов, как ученый и практик, демонстрирует готовность к сотрудничеству и искренне болеет за этот важный «фронт» работ.