Миссия (не)выполнима?

IX
Собирался, наконец-то, завершить публикации по Стратегии-2020, а тут в «Дагправде» приводились материалы очередного хурала учёных в редакции с повесткой дня об инновациях. Естественно, в свете будущей Стратегии.

Первым меня поразило заявление одного из присутствовавших, что технопарка ДГТУ — достаточно интересного инструмента реализации инновационной политики, — оказывается, ещё и не существует в природе.

Почему поразило? Ну, нет и нет. Мало ли чего ещё у нас нет.

Да потому, что в главе, посвящённой стратегическому анализу проекта Стратегии, записано, что технопарк есть и ещё какой — «имеет инновационную инфраструктуру, которая позволит ему обеспечивать инновационную деятельность всех(!) заинтересованных предпринимателей, обладателей интеллектуальной собственности в научно-технической, конструкторской и технологической сфере». Отсюда, естественно, и оценка стартовых условий, и прогноз на будущее.

Я же по темноте своей, не ставя нисколько под сомнение сам факт существования парка, в одной из прежних публикаций выразил сомнение в том, что не может технопарк, каким бы он ни был хорошим, удовлетворять абсолютно всем запросам. Такого не может быть хотя бы потому, что невозможно предусмотреть абсолютно всё. Это было просто предложение вести себя аккуратнее в оценках. На самом же деле, оказывается, вот оно что… Стратегический анализ!

А я тут постоянно в сомнениях — не перегибаю ли со своими оценками качества проекта, может, что неправильно понял или не всё углядел…

***

Один из выступавших заметил, что критики критикуют, но ничего конкретного взамен не предлагают. Мощный полемический приём. Интересно, что теперь следует конкретно предложить разработчикам относительно ссылок про несуществующий, как теперь выяснилось, технопарк? Не фантазировать или более ответственно подходить к взятым на себя обязательствам? Не буду говорить за других критиков, но примеры подобных нелепостей и нестыковок в моих публикациях приведены буквально россыпями.

Так вот лично я чисто конкретно предлагаю то, что предлагал и ранее: чтобы в проекте был единый терминологический аппарат, а не ребус. Чтобы анализ был действительно анализом и оценка на его основе оценкой, а не неизвестно чем. Чтобы не допускались проколы в вопросах фундаментального характера, очевидных, как таблица умножения. Чтобы в прогнозах и предложениях было понятно, откуда что берётся, на что должно быть потрачено и как всё это подсчитано, а не просто — готовьте полтора триллиона. После этого можно и поспорить, много это или мало, и сколько, куда и чего.

Что это за проект, в котором говорится обо всём и в то же время ни о чём, поскольку понять толком ничего невозможно?

Я предлагаю, если уж говорить об инновационном развитии, чтобы в проекте были не правильные слова вообще, которые можно почерпнуть и из публикаций журналистов, нахватавшихся вершков, а просматривалась действительно конкретная стратегия действий — у кого какой манёвр, от кого чего ждать, какие ресурсы, где их источники… Разве само содержание дискуссии в редакции не свидетельствует, что их участники не нашли в проекте ответы, пусть даже и не устраивавшие их, на эти вопросы?

А так, что ещё обсуждать и предлагать с умным видом, когда нет для этого основы? Можно, конечно, предложить альтернативный проект Стратегии, но тогда это уже не критика, а нечто другое.

***

Что же касается самих инноваций, то чуть ли не у всех выступающих красной нитью проходят «старые песни о главном»: государство, дай денег. Республика-де имеет мощный научный задел для инновационного развития, но сама не понимает своего счастья. Сидит на сокровищах, разрабатывать которые не даёт, в том числе, и «злодей» Акилов, считающий, что нечего выделять средства, потому что всё равно разворуют. 

Акилов промахнулся? Как сказать. Может, и не разворуют, но всё равно, нечего дотационной республике особо финансировать напрямую проекты, успешность которых, независимо от чьей-то вороватости, обусловлена ещё и запредельно высокими рисками (80-90%) — такова уж природа научных исследований.

Тем не менее, как известно, у нас появилась система президентских грантов, в том числе и на научные разработки, где в конкурсе участвуют, если верить Минобразованию РД, тридцать три заявки. Так вот, от работников научного центра РАН там фигурируют лишь две, одна из которых называется «История многовекового сотрудничества и единения народов Дагестана с Россией». Тема, наверное, важная и, по мне, даже интересная. Только вот как её привязать к инновациям, например, в промышленности или сельском хозяйстве? А где же хотя бы малая часть из шестисот инвестиционных проектов, пылящихся в министерствах, о которых говорилось в ходе дискуссии? Где участие в конкурсе хотя бы самих участников дискуссии, которые называли собственные конкретные разработки? Почему почти все соискатели оказались гуманитариями? Может, гранты маловаты (по 450 тысяч рублей)? Для всех, всех проектов? К тому же между идеей и запуском в производство имеется немало этапов. Неужели такая сумма не годится ни для одного из этапов и буквально у всех шестисот? И потом, главное ведь зацепиться, а если всё будет получаться хорошо, то можно претендовать и на следующий год. За полмиллиона всё-таки можно выйти на кое-какие результаты. Глядишь, и Акилов смягчится сердцем.

Ладно, пусть этих денег мало. В прошлом году Федеральный центр учредил Российскую венчурную компанию и через неё венчурные фонды, про которые упоминалось при обсуждении. То есть, те, кому есть что сказать, получили возможность поучаствовать и в этом конкурсе. Всего порядка 200-250 грантов, каждый из которых мог достичь размера аж в 150 миллионов рублей. Интересно, кто из дагестанских кулибиных, не говоря уже о победах, но хотя бы принял участие в этих конкурсах? Подозреваю, что никто. Сами ли не верят в собственные разработки или как только дошло до конкретного дела, ждут ли пока республика гарантированно преподнесёт на подносе? Не знаю. Во всяком случае при чтении материалов дискуссии сложилось впечатление, что ее участники воспринимают федеральные венчурные фонды как нечто, не имеющее отношение к ним. Вот учредится свой дагестанский фонд, тогда и покажем всем? И это правильно?

Кстати, а почему деньги на науку должна «преподносить» именно республика? Почему шестьсот разработок лежат в республиканских министерствах? Насколько я понимаю, государственное обеспечение научно-технического прогресса, как сказали бы в советские времена, — это, прежде всего, забота федералов. А сколько разработок направлено к ним? Шесть тысяч? И ДНЦ РАН и вузы, не считая бучаевского ИНХ, имеют своих начальников в Москве, финансируются из федерального бюджета… Гранты там у них всякие, да и обращения к Кудрину-Путину, например, президента РАН относительно поддержки какого-нибудь выдающегося научно-технического проекта, думаю, было бы воспринято более логично и убедительно, чем обращение руководства РД, у которого голова должна болеть в первую очередь за ЖКХ или ещё что более приземлённое.
Именно для РАН, а не региона главным критерием успешности является эффективность науки.

Что,РАН, которая вроде должна выступать в роли тарана для дагестанских плодотворных идей, рубит сук, на котором сама и сидит? Нелогично как-то. А может, в двери академии или Минобразования никто из наших и не стучался? А может, стучались, да только идеи стучавших на поверку показались там не столь плодотворными? Тоже не знаю. Однако не многовато ли вопросов?

В том числе и такой: безусловно, региональной науке лучше всего привязываться к нуждам региональной же экономики — самая короткая дорога к внедрению. Однако, из проектов, называвшихся учеными, не было ни одного, который органично вписывался бы в чью-либо производственную программу. Ну, например, работает какой-нибудь заводик, выпускает изделие N. Тут приходит яйцеголовый с идеей, позволяющей снизить себестоимость или поднять качество этого же самого изделия. При этом требуются вполне разумные капиталовложения. Прекрасно. Сбыт отлажен, покупатели будут только рады, осталось лишь провести цикл опытно-экспериментальных работ, отработать технологию, прикупить кое-что из оборудования, и вперёд.

А если он приходит с идеей производства чего-то такого очень, с его точки зрения выгодного, но требующего начинать всё с нуля? Расходы и риски возрастают на порядок, если не больше. Начиная, кстати, с проблемы сбыта. И всегда ли это есть ответ на нужды именно региональной экономики, причём в нынешнем её состоянии? Одно дело, когда приходит «Лукойл» и хочет разместить заказ на что-то, даже если ничего подобного у нас и не производилось, а второе — налаживать производство чего-то нового в расчёте, что такой «лукойл» непременно найдётся. Перед производителями должны стоять задачи, соизмеримые с их реальными возможностями. Нельзя обращаться к торговцу шаурмой с идеей строительства мясокомбината.

***

Наши учёные мужи любят апеллировать к государству, ссылаясь на опыт других, где власть якобы не жалеет денег на науку и внедрения. При этом как-то забывается советский опыт, когда у нас было больше всех в мире учёных и зарплата кандидата наук была выше, чем у руководителей иных предприятий. В результате мы имели самое материалоёмкое, самое энергоёмкое, самое низкопроизводительное производство среди всех развитых стран, которое выпускало самые ненадёжные, некрасивые и неудобные в эксплуатации изделия. А почему? Да потому, что не было частной собственности и конкуренции — беспощадного ликвидатора всего неэффективного. Такое впечатление, что наша наука и сейчас никак не оторвётся от неконкурентного государственного «вымени».

Если уж плоды наших научных изысканий столь качественны, то неужели из 600 проектов, которые никак не пробьют себе дорогу, не нашлось хотя бы шести, вцепившись в которые зарубежные инвесторы предложили их авторам райскую жизнь за бугром?
Предлагали, но вы, как истинные патриоты, отказались? Нехорошо. Переезжайте и срочно зарабатывайте свои миллионы, а потом хотя бы один из них инвестируйте в родной аул. Вот вам и патриотизм.

***

Какое отношение имело государство к конвейеру Форда, поставившего в своё время на уши всю мировую промышленность? Того самого Генри Форда-старшего, который свой первый автомобиль собрал сам «на коленке» в гараже.

Это было очень давно, возможно, скажете вы, и некорректно сравнивать события, происходящие при столь несравнимых обстоятельствах?

Не убеждён, что несравнимо, но тогда давайте вспомним американский опыт, например, в такой модной и наукоёмкой отрасли, как информатика, где тоже совершенно не проглядывается рука государства. Проект Microsoft, сделавший Била Гейтса одним из богатейших людей мира, поисковая система Google, сделавшая своих разработчиков, в том числе и одного выходца из СССР, миллиардерами, социальная сеть Facebook, возникшая чуть ли не на карманные деньги её создателя, которой нет и пяти лет, но уже оценённая в 15 миллиардов — вот далеко не полный перечень самых громких проектов. Кстати, последние два проекта вполне можно было реализовать и проживая в каком-нибудь дагестанском высокогорном селении. Единственное условие — мозги, компьютер и доступ в Интернет.

Компьютерный гигант Hewlett-Packard (HP) берёт своё начало от полторы, если не изменяет память, тысячи долларов, выделенных одним из профессоров из своих личных средств на исследования, связанные с электронно-лучевой трубкой, двух студентов — Хьюлетта и Паккарда.

Те, буквально сумасшедшие, темпы развития информационных технологий, которые мир наблюдает в последние десятилетия, обеспечиваются, как правило, за счёт частного капитала (IBM, Intel, Motorolla…). И всё это, в отличие от нас, в колоссально конкурентной среде государства, пресыщенного всем. Там, где, на первый взгляд, не может быть ни одного белого пятна, не освоенного предпринимательством, и, значит возможностей для бурного развития с нуля.

Кстати, в развитых странах венчурные фонды — один из главных столпов инновационного развития, в отличие от нас, как правило, не имеют никакого отношения к государственному финансированию. Везде частный капитал.

У нас же государство вполне сознательно само пошло на участие в этом деле, создав для затравки упомянутую мною Российскую венчурную компанию. Благодаря только этому аккумулировано тридцать миллиардов вполне целевых рублей. Впоследствии же государство намерено выйти из этого проекта, вполне справедливо считая, что это дело не его, а частного капитала. Но надо же как-то ускорить процесс. Вот и ускоряет по мере сил.

***

Безусловно, не каждому хорошему учёному дано быть и хорошим предпринимателем. Я согласен с участниками дискуссии в том, что в государстве должна быть система, позволяющая без задержек проходить инновациям весь путь — от идеи до выпуска готовой продукции, но трудно согласиться с тем, что такой системы не существует вообще. Да, она ещё несовершенна, как и всё остальное у нас, но она уже имеется. В стране созданы пока хотя и слабые, но почти все институты, необходимые для инновационного развития, которые существуют в развитых странах, начиная с достаточно современной правовой базы, регулирующей отношения в области интеллектуальной собственности. Сейчас готовятся серьёзные изменения в области налогообложения той части прибыли, которая направляется производством на собственное развитие. Дай бог, глядишь, и дагестанский технопарк перестанет быть виртуальным. Мало того, у нас имеется Академия наук в таком статусе и с такими возможностями, которых не найти в академиях других развитых стран. А вот примеры того, как возможности этих институтов используются, а точнее, не используются дагестанской наукой, я привёл выше. Все сидят на «хлебе и воде» в ожидании доброго и богатого дяди, хотя давно пора перестраиваться. Я не считаю, что в дагестанской науке нет мозгов, способных на это. Роль же государства заключается в создании стимулов, но никак не в виде неконкурентной бесплатной раздачи всем желающим.

(Продолжение следует)