Это было в сорок третьем…

— Вам, сержант, — обратился ко мне старшина Опанасенко, — уже, наверное, сообщили, что вас на время направляют в приданный нашей артбригаде — 784-й ОАРАД (отдельный  армейский разведдивизион) 40-й армии Воронежского фронта.

Да, мне об этом сказал наш командир дивизиона майор Задубровский.

– Тут я вам приготовил небольшой сухой паек. Кто знает, когда  вас там накормят…

Этот разговор со старшиной Опанасенко состоялся летом 1943 года, когда шла подготовка к крупной наступательной операции в районе Курска, Орла, Белгорода. Мне, неплохо знающему военную топографию, особенно камеральную (вычислительную) работу, дали задание оказать помощь топографам, произвести привязку наших будущих артиллерийских позиций. По данным, полученным от дешифровщиков, дневниковым записям оптической и фоторазведки, предстояло изучить и определить координаты огневых точек противника.

Немцы, зная, что мы  ведем рекогносцировку их огневых точек, не сидели сложа руки, а вели артиллерийскую стрельбу с разных запасных позиций с целью завести нас в заблуждение.

Почти каждую ночь к переднему краю нашей обороны подходили новая техника, маршевые роты. Через несколько дней к нам в «гости» прибыл комдивизиона майор 3адубровский вместе со старшиной Опанасенко.

— Покажи, где будет штаб нашей 145-й артбригады.

— А вот в этом полуподвальном помещении станции Поныри, – сказал я.

— А что, неплохое место, — сказал Задубровский. – Я думаю, комбриг Штейн одобрит наше предложение.

— Ну вот что, сержант, — вступил в разговор старшина, — за твою хорошую работу от солдат нашего артдивизиона тебе наш скромный подарок.

Старшина дал мне в руки флягу, хороший шматок сала и буханку хлеба:

— Это для твоих новых друзей от твоих старых друзей.

Мы, солдаты, после обильного старшинского ужина, хотели в окопе немного подремать. Но вдруг под утро 5 июля «заговорила» наша артиллерия. Немецкая передовая линия превратилась в месиво. Но, несмотря на это, немцы сумели быстро перегруппироваться и пойти в наступление, которое, однако, быстро захлебнулось. Началась грандиозная битва. До глубокой ночи шли бои в районе станции Поныри. Ночью стало тихо. Кругом горели костры: наши и немецкие танки, самоходки. На фоне этих костров непонятно откуда появился старшина Опанасенко:

— Налетайте, хлопцы, термоса для вас принес.

И нам почему-то сразу захотелось есть, хотя до этого никто о еде и не думал.

На рассвете снова бой. К орудийным стволам нельзя было дотронуться, так они были раскалены. Жара стояла неимоверная. А чтобы таскать снаряды весом в 44 кг при такой жаре, надо иметь огромную силу. И она у солдат была. Надо было видеть сибиряка Николая Пушкина или туляка Григория Рылова и многих других, которые, как невесту обняв снаряд, неслись к орудию и закладывали его в казенник. Солдаты, раздетые до пояса, от дыма и гари были похожи на чернокожих артиллеристов. Мы думали, что никогда не сумеем смыть со своих тел въевшуюся грязь. Но старшина и тут помог. Из своего особого НЗ он пожертвовал нам мыло, а в одной из походных кухонь нагрел воды. Через час мы все выглядели, как сказал старшина, как огурчики.

И снова бои.  Мы впервые шли на запад. 23 августа наши войска освободили мой родной город Харьков. На этом закончилось победоносное сражение на Курской дуге.
С тех памятных и героических дней прошло 65 лет. Многие солдаты и офицеры остались лежать в братских могилах в Орловской, Белгородской, Курской и Харьковской  областях.

Но оставшиеся в живых солдаты и офицеры, участники величайшей битвы, никогда, пока они живы, не забудут своих однополчан.