Маршрутка

Женя сидел на битом куске бетона. Он больше всех нервничал из-за предстоящей работы. Его отряд вызвался поддержать местный фонд помощи больным детям. Нужно было собирать пожертвования в общественном транспорте. Парень примерно представлял, что ему делать, и всё же никак не мог отделаться от тревожного чувства. Он боялся ошибиться, сделать что-то не так.

Инструктор прибыл минут через пятнадцать на собственной машине. Это был молодой бритоголовый толстяк, стажировавшийся в фонде в качестве «ай-ти»-специалиста. Перед волонтёрами появился в виде небрежно-повседневном – джинсах, футболке и кедах. Не представился. Оглядев студентов, скомандовал с хамоватой усмешкой:

– Все сюда! Щас организуем брифинг по насущному вопросу.

Первокурсники молча поплелись к машине. «Инструктор» раздал каждому по пластмассовому контейнеру. Внутри лежала футболка с логотипом фонда, под ней – папка с документами.

Ничего сложного – зайти в маршрутку, выпросить проезд до следующей остановки, «толкнуть» речь, пройтись по салону с коробкой и спокойно высадиться. Девчонки, те, что посмелей, хотели задать какие-то вопросы, но толстяк их прервал:

– Да сориентируетесь по ходу, не маленькие. Эх, мамонты…

Инструктор пошло шутил, распределяя волонтёров по остановкам и маршрутам, сыпал матерными словами. Девчонки морщились и недовольно перешептывались, а парни терпеливо молчали. Жене инструктор поначалу тоже не понравился. Такому, кроме денег, ничего не нужно, и лишний раз напрягаться он не будет. Не человек, а банкомат.

Все разошлись по назначенным местам. Ближе всего было Жене – остановка метров через сто. Требовалось сесть на девятый маршрут. Парень хотел поскорее приступить к работе, но его задержал инструктор.

– Ща, погоди, вместе пойдём, – сказал он, после чего приложился к бутылке с минералкой, – меня Гриша зовут. Я до магазина. Настроение такое, аж прёт, поболтать хочется.

«Оно и видно…», – подумал про себя Женя.

И всю дорогу инструктор трещал без умолку. Шагая, он смешно махал руками и кивал головой, точно болванчик на пружинке. Пока он рассказывал, какие все в его отделе «долбанутые», Женя достал из кошелька сто рублей. Он ещё задолго до этого дня решил, что сам первым положит в контейнер купюру.

– Ты чего это? – спросил Григорий, заметив, что парень держит сторублёвку над коробкой. Брови его неожиданно сдвинулись, придав прежде веселому лицу осуждающее выражение.

– Ребёнку больному помочь хочу, – отозвался Женя.

Гриша посмотрел на волонтёра с недоумением.

– Тебе делать нечего? Пусть народ даст. Для того ты и приперся, – ухмыльнулся Григорий, – нечего деньги выкидывать, нафиг оно тебе надо?

– В смысле? – не понял Женя.

– Не догоняешь? – нарочито бодро спросил Григорий. – Все воруют. Может, где-то и есть нормальная благотворительность, но у нас… Короче, даже я там приличный процент имею. Ты в какой стране живёшь вообще, мамонт?

– Но это же благотворительный фонд…

– Короче, как хочешь, но деньгами швыряться не советую, тебе нужней.

Последние слова задели парня.

– Я не бедствую, я ей помочь хочу, – постучал Женя пальцем по крышке контейнера, к которой была приклеена фотография малышки.

Григорий нахмурился и перестал шутить.

– На всех не наберётся. Эх, мамонт…

Остаток пути прошли молча. Грузная фигура Гриши несколько раз мелькнула в автомобильном межрядье и пропала. Парень остался наедине со своими мыслями. Его не волновало, что о нём думает «инструктор». Пусть говорит что хочет. Куда больше расстроило признание о фонде. Если детям достается, хорошо, если малая часть, то какой смысл собирать деньги по маршруткам?

Спустя несколько минут подъехала маршрутка – «новенькая» белая «Газель». За лобовым стеклом висела табличка с цифрой «девять». Машина остановилась, створка двери отодвинулась, и Женя запрыгнул внутрь. В салоне держалась духота, несмотря на открытые окна. Тонированные стёкла приглушали свет, и всё вокруг казалось каким-то пыльным. Пассажиров было не так много – даже оставались места. Появление волонтёра сидевшие восприняли по-разному: кто с недовольством, кто настороженно. Молодые, рассеянно взглянув, тотчас уткнулись в телефоны, постарше – состроили безучастные мины.

Парень прислонился к поручню и окинул всех беглым взглядом. Не самый тёплый приём, понял Женя.

«Заикающийся клоун в футболке с ромашкой, нарочно не придумаешь!» – мелькнуло в голове.

Совсем рядом, справа, сидел водитель – хмурый бородатый кавказец. Женя слегка наклонился к нему и спросил:

– Можно мне…

– Одну остановку, – отрезал водитель.

Парень повернулся к пассажирам и выдохнул:

– Здравствуйте, я представляю фонд…

И далее по схеме: приветствие, два слова о наличии всей «достоверной документации» и много слезливых фраз про ребёнка, на лечение которого и собирается собирать пожертвования. Женя рассказал про девочку Веру, «срочно нуждающуюся в операции на сердце». Парень не знал, настоящий это ребёнок или просто выдуманный рекламный персонаж. Ему хотелось думать, что эта Вера существует, что часть денег действительно дойдёт до неё, а не осядет в чьём-то и без того толстом кошельке.

Женя нескладно выпалил речь и двинулся по салону. Первым подал то ли студент, то ли старшеклассник. За ним в коробку опустил полтинник усатый дед в фетровой шляпе. Парень кивал: «Спасибо» и «Вы очень помогаете», но на самом деле чувствовал растерянность. Будто не мог простить себе самое страшное в мире предательство. Какое право он имеет требовать деньги у людей, давить на их жалость? Женя поглядывал, ловил во взглядах недоверчивость и раздражение.

На крайнем к проходу кресле сидела пожилая пучеглазая женщина, полная, с лоснящимся от жары лицом и красноватым пучком волос на голове. Женя подошёл к ней, протянул контейнер.

– Убери это от меня! – рявкнула она и отпихнула коробку, – ходют, народ обирают, бесстыжие.

Женя стушевался. Он даже не представлял, как реагировать. Начать доказывать? Тогда втянешься в скандал. Извиниться? Ей этого не хватит, она дальше будет спорить. Он не знал, что ответить и потому стыдливо пошёл дальше. Но женщина не останавливалась.

– Вы ж все, уроды, воруете! Все ваши эти фонды – фарс, брехня, прикрытие, чтобы бабки из нас сосать. Телевизор вон посмотри, про вас рассказывают. Бандиты жируют, а вы, молодняк, и рады. Делать же ничего не хотите. Шёл бы работать лучше, вона какой бычара, а побираться ходит. И дети на ящиках – фальшивые. Накачали картинок с интернета и суёте людям в харю. Ишь, инвалидам помогать надо, а простые нехай живут сами.

– Завали хлебало! – раздалось позади салона.

С места поднялся явно пьяный гражданин лет пятидесяти. На предплечье, пестрящем белёсыми рубцами, было набито готическим шрифтом: «FATUM». И лицо – чёрно-красное, пропитое, с жёлтыми больными глазами, не выражающими ничего, кроме тупого гнева. Сделав несколько шагов в сторону обидчицы, он не удержался на ногах и упал в ближайшее свободное кресло.

– Я в Чечне инвалидом стал, и ты ещё меня, гнида, поносить будешь?

Он, очевидно, что-то не так понял, потому и влез в спор невпопад. Но никто не захотел разбираться. Всех скандал, казалось, устраивал. Школьницы на предпоследнем ряду попросту ржали.

– Да какой ты военный?! – воскликнула женщина, – урка в наколках. Да такие, как этот, – она тыкнула пальцем в сторону побледневшего Жени, – тебе только в рожу плюнут. Да и на кой тебе деньги, чтобы пропивать?!

– Не твоё собачье дело, куда я их буду тратить! Я воевал, у меня пальцы отстреленные! – он вытянул левую руку и затряс ей перед лицом скандалистки. На ладони отсутствовали средний и безымянный пальцы, – я инвалидом за Родину стал!

В этот момент он почему-то неприязненно посмотрел на Женю. Парень поёжился и сделал шаг назад.

«Как всё это глупо и страшно…» – подумал он.

Женя вернулся к двери. Проезд, как потребовал водитель, он оплатил, потому что из-за перепалки проехал лишнюю остановку. На воздухе стало легче. К счастью, на остановке никого не оказалось. Женя снял футболку, надетую поверх своей майки-безрукавки, сел на лавочку под навесом и стал смотреть на безоблачное небо. Слева лежал контейнер с деньгами.

«Я хочу быть достойным человеком, – взволнованно размышлял он, – делать добро людям. Но они принимают меня за очередного гада. Почему? Почему привыкли смотреть на всех как на сволочей? Конечно, легче же считать себя обиженным – так весь мир тебе должен…».

Только теперь он понял слова Григория. Да, на всех не наберёшься. Женя повернулся к контейнеру для сбора пожертвований и остановил взгляд на фотографии Веры. Она была чуть курносой и хорошенькой, расчёсанные русые волосы мама собрала в торчавшие смешные хвостики. Но не улыбалась она, а смотрела как-то вызывающе…

– Ничего, Вера, соберём. Не бросим… – проговорил он негромко и надел обратно футболку.

Скоро должна была прийти следующая маршрутка.