На годекане у Расула

Предисловие

Есть еще одна сторона жизни Расула Гамзатовича, о которой говорят только в узком кругу, среди друзей и особенно в застолье. Эта сторона жизни охватывает повседневность Расула, комические ситуации и сложные коллизии, в которых окаэывался он волею случая и как с великим искусством выходил из них.

Я около сорока лет дружу с ним и имею удовольствие находиться рядом и оценить изюминки юмора, иронических шуток, рождавшихся почти из ничего.

Недавно вспоминали о прошлом у Расула дома, и он сказал мне:

– Что это ты всё рассказываешь, рассказываешь, лучше напиши один раз и издай.

Эта небольшая книжка – попытка собрать некоторые интересные эпизоды из жизни большого жизнелюбца, озаренные его неиссякаемым юмором. Впервые они были опубликованы в «Дагестанской правде».

Иззат АЛИЕВ (2003 год)

Я шагаю нелёгкой дорогой.
Ямы, рытвины – только держись.
Но никто не придумал, ей-богу,
Ничего, что прекрасней, чем жизнь.
Расул Гамзатов

Мимо рампы

Вы когда-нибудь видели человека, признавшегося в отсутствии чувства юмора? Вряд ли. Потому что смеяться над смешным привычно для всех и особенно, когда смешное касается кого-то другого. Но стоит только самому попасть в смешное положение, как чувство юмора куда-то исчезает, его место занимает досада и даже гнев.

Так вот, исторический опыт показывает, что чувство юмора присуще только тем, кто в первую очередь умеет посмеяться над собой, в какой бы переплет он ни попал.

Великого Бернарда Шоу как-то сбил с ног незадачливый велосипедист. Когда молодой человек начал неуклюже оправдываться и просить прощения за содеянное, драматург, отряхнувшись, произнес:

– Напрасно извиняетесь! Будь чуть энергичнее, вы бы прославили свое имя, убив Бернарда Шоу!

Наш Расул Гамзатов при любых обстоятельствах, какими бы грустными они ни были, всегда блещет юмором. Как-то зимой в окружении журналистов республиканских газет Расул шёл по улице Пушкина на «посиделки» в кафе, которое между собой мы называли «Восьмистишья». Улица оказалась перерытой, и поэт решил первым перепрыгнуть через ров. Прыжок был неудачным. Расул запутался в широкой дублёнке и, поскользнувшись, упал. Что же мы услышали, когда подбежали, чтобы помочь ему?

– Не надо, не утруждайтесь. Где же была пресса, когда дагестанская литература падала? Поддержку надо оказывать своевременно, – улыбнулся он.

Другой случай был более драматичным.

На сцене Аварского театра шел спектакль по произведениям поэта, Расула играл известный актер Махмуд Абдулхаликов. И вот в одной из мизансцен Махмуд, «стреляя» подтяжками брюк по груди, произносил с пафосом какой-то монолог Расула, двигаясь из глубины сцены к рампе. И вдруг, не заметив, что сцена кончилась, близорукий Махмуд шагнул в оркестровую яму. Раздался страшный грохот…

Когда мы спустились в «подземелье», Махмуд лежал на носилках «скорой помощи» и врач осматривал его. Расул нервно вышагивал по коридору и все время спрашивал:

– Ну, что там?

– Ноги целые, руки целые, голова тоже, — наконец сказал травматолог, –слава богу, ничего серьезного.

– Какой я молодец, – произнес Махмуд, чуть приподнявшись.

И тут Расул преобразился:

– Какой ты молодец? Да никакой, Махмуд! Вот я всю жизнь играю Расула Гамзатова и ничего. А ты один час не выдержал! Позор!

Драматическая ситуация превратилась в комическую.

Знаменитый Сергей Эйзенштейн в своих воспоминаниях написал об очень интересной игре, которая практиковалась в Голливуде. Суть игры сводилась к следующему. В компании во время застолья составляли две одинаковые анкеты, в которые были записаны десять характерных черт человека: честность, открытость, чистоплотность, доброта, смелость и пр., среди которых чувство юмора было выведено жирным шрифтом – как наиболее ценное в человеке.

Кто-нибудь из компании, выйдя в соседнюю комнату, по пятибалльной системе оценивал каждую черту своего характера, а компания – на него коллективно. Потом сравнивали: как человек думает сам о себе и как о нем – общество.

И вот, говорит С. Эйзенштейн, представьте себе ситуацию, когда общепризнанный король юмора выходит за ширму и уверенно ставит «пятерку» своему чувству юмора, а компания, чтобы проверить его, ограничивается «троечкой». «Король» возмущен: как же так, сами признали мое превосходство, а ставите черт знает что!

Общество низлагает «короля», так как он не сумел с юмором отнестись к случившемуся.

Нераскрытая тайна

Один из видов юмора — юмор, складывающийся из ситуации, ситуации необычной, несуразной, иногда глупой, в которой оказались люди. Классический пример находим у Ю. Тынянова.

В село к своим крепостным приезжает молодой барин и видит среди них как две капли воды похожего на себя парня. Подозвав его, с явной иронией спрашивает:

– Не служила ли матушка при усадьбе?

– Нет, барин, – отвечает тот, – батюшка служил конюхом.

Как-то Расул Гамзатов позвонил мне и спросил, не имею ли я желания навестить Магомеда Сулиманова, известного аварского писателя, балагура-весельчака, о проделках которого слагали легенды. Его фантазия была неиссякаема: он, к примеру, на свое 50-летие пригласил ровно 50 Магомедов.

– Что-то давно его не видно, — сказал Расул. – Не заболел ли?

Я, конечно, был согласен, и мы поехали к Магомеду, прихватив с собою бутылку коньяка.

Магомед бурно и искренне радовался визиту, но, увидев бутылку коньяка, посерьезнел и произнес:

– Впервые в мой дом приходят со своим спиртным. Так, так, отлично! Давайте сюда.

Он взял бутылку из моих рук, достал откуда-то фломастер и обратился сперва к Расулу, потом ко мне. – Распишитесь на этикетке!

Мы расписались, Магомед снизу поставил свою размашистую подпись, написал число и торжественно произнес:

– Эта бутылка будет стоять вот здесь и навсегда, – и водрузил коньяк на полку книжного шкафа. – А пить мы будем холодную водку.

С этими словами он вытащил бутылку водки из холодильника и быстро накрыл стол какими-то закусками.

Сопротивляться было бесполезно, Магомед умел командовать, и мы слушали еще долго его оригинальные тосты.

Через три дня снова позвонил Расул и сказал:

– Не кажется ли тебе, что Магомед обошелся с нами несправедливо, заменив наш коньяк водкой?

– Очень даже кажется, – ответил я.

И мы пошли восстанавливать справедливость. Встреча была такой же трогательной и бурной.

На этот раз Магомед, извинившись перед нами, выбежал из дома, видимо, за спиртным. Тут Расул говорит мне:

– Давай-ка, открой наш коньяк, пока его нет, поставим его перед свершившимся фактом.

Я взял с полки бутылку и обомлел – бутылка была откупорена. Белая металлическая крышка, прозванная тогда из-за свисавшей сбоку зацепки «У ну» по имени бирманского президента, носившего похожую повязку на голове, была оторвана. Понюхав содержимое, я убедился, что там чай.

– Поставь на место, – сказал Расул. –Мы ничего не знаем об этом.

Магомед вернулся тут же и снова быстро накрыл стол. Были тосты и, кстати, и за наш коньяк, который «будет стоять там вечно».

Через определенные промежутки времени мы сделали еще три визита к Магомеду, пытаясь заставить его «открыть» коньяк. Но Магомед был неумолим:

– Есть вещи, которые должны храниться вечно, – говорил он каждый раз, и мы отступали. «Тайна» его так и осталась нераскрытой.

Благие намерения

«Благими намерениями вымощена дорога в ад», – говорят. Действительно, не всегда благие намерения завершаются плодами добрыми.

Сидели мы однажды в кабинете Расула Гамзатова с гостями из Польши. Супруги Анджей и Гражена Милош, литераторы, уже несколько дней находились в Дагестане, успели побывать в горах. Впечатлений у них было много. Но почему-то Гражена время от времени впадала, прямо скажем, в плачевное состояние. Расул, заметив настроение гостьи, спросил:

– Случилось что-нибудь?

И тут она на глазах наших разревелась и, всхлипывая, рассказала нам о случившемся.

Кувшин

В одном из горских селений, в доме, куда их пригласили на обед, она увидела старинный медный кувшин, помятый и от времени почерневший, потерявший, как ныне говорят, товарный вид. Но опытный глаз коллекционера сразу оценил достоинства вещи. Гражена не отрывала глаз от кувшина, стоявшего во дворе, в углу, как не нужный никому предмет. Хозяин, проследив за её взглядом, заметил:

– Хороший был кувшин когда-то.

– Он и теперь прекрасен…

– Нравится? Бери, – сказал хозяин.

Так Гражена стала владелицей редкой для ее коллекции вещи и в мечтах воображала, какой это будет удар для варшавских коллекционеров.

Вернувшись с гор, она этот кувшин оставила дома у одного дагестанского писателя, боясь доверить подарок гостиничному номеру.

И что же?

– Когда я пришла за ним сегодня, кувшина моего не было, – завершила Гражена свой рассказ.

– Как не было? – спросил Расул.

– Кувшин был, но не мой, – окончательно разревелась она.

Короче говоря, дагестанский коллега, которому доверилась гостья, чтобы из республики за границу не вывезли какую-то дырявую почерневшую посудину, отдал его соседу-лудильщику, и тот так поработал над кувшином, что он блестел, как новенький.

Доха

Чтобы как-то успокоить Гражену, что она не одинока в подлунном мире, я вспомнил историю, рассказанную моим отцом, Минкаилом Алиевым, и произошедшую еще в 30-е годы.

Из Махачкалы в Кумух приехал уполномоченный по каким-то там земельным вопросам, звали его Михаил. Сопровождать его по селам поручили моему отцу, Минкаилу.

Вот после недельных конных походов по сёлам для изучения обстановки тезки остановились на ночлег в селении Вихли у кунака моего отца. Утром Михаил говорит Минкаилу:

– Слушай, Миша, что-то я не вижу моей шубы.

А шуба у Михаила была первоклассная, белая, из прекрасной александровской породы овчины, офицерская шуба.

– Не беспокойся, Миша, – ответил Минкаил, – наверное, кто-нибудь из хозяев по ошибке накинул на плечи, чтобы выйти по делу.

Но беспокойство Михаила усилилось, когда и после завтрака его шуба не появилась на гвозде, куда он повесил ее вечером.

И тогда отец спросил у кунака, где шуба гостя.

Тот был явно обескуражен вопросом.

– Вот же она, на гвозде, – сказал он и, встав с тахты, снял какую-то непонятного грязного цвета, доху.

Всё было очень просто. Время было дождливое, и, чтобы помочь бедному русскому кунаку сберечь его шубу, жена и старшая дочь хозяина всю ночь мазали ее курдючным жиром…

(Продолжение следует)