По приказу губ иль сердца

* * *
«Так сладок мед, что,
Наконец, он горек». —
Шекспир мне шепчет перед сном.

Теперь понятно, почему так
Мне гадко небо за окном.

И мне не больно,
Я не плачу.
И даже чуточку всем лгу.

Люблю я небо перед плачем,
Вот только плакать — не люблю.

* * *
Душа молчит, как будто хочет
Услышать скрип входной двери.
А дверь всё так же не грохочет,
И даже не свистит. Свисти!

На что затворы и замки?
В них всё равно ни капли проку.
На что от сердца мне ключи?
В наличии их нет ведь толку.

И нет уж смысла охранять
Мои домашние руины.
Их реставрировать опять,
Походит на ущербные мотивы.

Однако стойте. Скрипы, стуки…
Иду к двери. Плывёт весь пол.
Я точно слышу чьи-то звуки.
Дверь приоткрыта, там – Эол.

Туман. Вокзал

Ну вот, опять: туман, вокзал.
И снова день сдал пьедестал.
Мне остаётся только ждать,
Что ночь надежду может дать.
В железном ящике приеду к вам,
Я вечно тут и вечно там.

Я всех люблю и ненавижу,
Хоть первое сама не вижу.
Густой туман, опять вокзал.
Рассвет приносит мне удачу,
Я знаю, что ничто не значу.

Уходит поезд, я рву бумаги,
Бросаю их в последнее купе.
Только твои уродливые строки
Держу в себе.

* * *
Я не сумела выдавить ни строчки.
Лишь только плач и нервный вой,
И натянуть на тело белую сорочку,
Что пахнет холодом осенним
и хандрой.

Я не сумела сохранить те чувства,
Которые к спокойствию сулят.
Теперь бордовые круги повсюду
Наверно, опиум мне подмешать
хотят.

Когда ничком лежишь,
Внутри всё ломит.
Над ухом друг кричит:
« — Проснись и пой!».
Когда горит, стучит и воет
В ушах: « — Простреленный герой».

Я не сумела выдавить ни строчки.
Мой друг опять мотает головой.
Чего нам стоила тернистая дорога,
Знаем только мы с тобой.

* * *
Есть минуты, когда не колышет
Ослепительный отблеск лучей.
Есть минуты, когда не слышишь
В мраке – ночь, а в нём плачь малышей.

В это время подходишь к парадной;
Есть судьба – в ней погибели нет.
То ли рвать на себе все уставы,
То ли просто молчать в ответ.

Я стою на помятой улице.
Тот же дом: голубой и в пыли.
Я люблю эти дряблые окна
Иль оковы люблю в груди.

Отвращение

Чёрных дней прощальные строки,
Люди друг другу пишут письмена.
Их этой осенью греет разлука,
Строки о том, как нежна их судьба.

Я от тебя получаю лишь муки,
Мне нелегко все сжигать у моста
Там, за мостом, твои тёплые руки,
Только душа холодна, как зима.

* * *
По тебе ли я заплачу?
Странно.
О тебе ли всё это пишу.
Кисло-сладкий аромат украдкой
Попадает к сердцу моему.
Ты теперь не ангел с подземелья,
Да и я теперь не бес, с небес.

Потихоньку вижу, как я рушусь,
Словно мир теряет интерес.
Только осень проведу в сомнениях,
Но потом, клянусь, что отпущу.
По-иному душенька запляшет,
По-иному снова загрущу.

И когда всё будет равнодушно,
Ты придёшь опять.
Зачем? Зачем?
Кисло-сладкий аромат украдкой
На тебя мне настучал уже.

Ветру

По приказу губ
иль сердца?
По конвульсиям души?
Убегаю, без ответа,
в тихий рай лесной глуши.

Мой ответ, вообще, он нужен?
Знак вопроса не стоял.
На дыбах стояли уши,
мой покой – на пьедестал,
не заметившее мыло
и верёвку для расправ.

Я смотрела в очи ветра,
не могла никак понять;
что так тянет безответно
мне за ветром побежать!?

По приказу губ
иль сердца.
Убегаю, без привета.
В сторону лесной глуши.

Ветер. Ветер! Отойди.
Отправляйся к краю суши,
там у моря попляши,
мне ж верни покой души.