Ревизия

Оно началось с весьма непривычного звука: звонил домашний телефон, который, как думал Иван Николаевич, был отключён ещё несколько лет назад, и теперь просто пылился на тумбочке как артефакт недальнего прошлого.

— Николаич, какого чёрта ты не в зоне доступа? — Голос советника директора был до неприличия бодр — куда бодрее, чем голос самого Ивана Николаевича, — и очень-очень зол.

— А с чего бы мне в ней быть? Восемь утра ещё, сплю я. Имею право, между прочим. — Иван, спросонья зацепившийся мизинцем за три острых угла, с трудом справился с желанием обругать собеседника. Ростислав, хоть и был младше большинства средних и малых руководителей института, заслуженно считался отличным работником. И не имел дурной привычки не уважать чужое время. — Что у вас там так неудачно стряслось?

— Ну, не далее, как час назад мы точно узнали, что из себя представляла эдиакарская биота. Мы бы тебя и не трогали, но ты же у нас самый крупный специалист по этому периоду. Так что собирайся, такси я тебе вызвал, будет через полчаса. Номер и марку скину сообщением.

— Эй, а личное моё присут… — Иван Николаевич осёкся, услышав в трубке тишину — в первый раз за всё время их совместной работы Ростислав Омаров отключился, не дослушав собеседника до конца.

Иван взглянул в зеркало, висящее над телефонной тумбочкой, и кивнул заметно не выспавшемуся худощавому шатену, на лице которого уже проявились первые морщины.

— Ничего не поделаешь, надо ехать. Гена только покормим.

Дороги оказались на удивление свободными, и до института Иван доехал рекордно быстро — всего-то за двадцать минут. Первые признаки того, что на работе действительно случилось нечто из ряда вон выходящее, обнаружились ещё на пороге — Клавдия Борисовна, одна из старейших сотрудниц отдела литологии, стояла на крыльце и большими глотками пила газировку, еле удерживая банку в дрожащих пальцах. Пальцы дрожали настолько сильно, что два любимых перстня Клавдии с мелодичным звоном ударялись друг об друга. Впрочем, их обладательницу это совершенно не беспокоило.

Иван хотел было перекинуться с коллегой парой слов, но та только покачала головой и кивнула в сторону двери. Лишь когда он уже взялся за ручку и почти что открыл дверь, Клавдия процедила, практически не разжимая губ:

— Иди сразу в кабинет Омарова, все там.

Поначалу Иван хотел пройтись хотя бы по первому этажу, осторожненько выяснить у тамошних обитателей, что же произошло. Но его план потерпел фиаско: все кабинеты на первом этаже были закрыты на ключ. Выяснить, отсутствуют их владельцы в институте вообще или тоже собрались в кабинете Омарова (хотя куда бы они там влезли, чай без пятого измерения строили), было не у кого. Пришлось подниматься навстречу очень странному открытию, совершённому, видимо, ночью, и парализовавшему работу всего института.

На лестнице тоже было пустынно. В какой-то момент Иван даже засомневался в том, что всё происходящее — не один из тех странных снов, которые кажутся более реальными, чем сама реальность, даже будучи напрочь лишены логики и здравого смысла.

Но кожа на запястье реагировала на щипок так, как ей и было положено; память и самосознание тоже не выкидывали никаких странных фортелей. Решив, что, если это и сон, то какой-то очень уж ненормальный, Иван свернул с лестницы в коридор, ведущий к кабинету Ростислава.

Здесь тоже было безлюдно, но, в отличие от первого этажа, имелись и изменения. Тяжёлый, едкий запах, похожий одновременно и на разлагающуюся органику, и на свежую хвою, и даже на озон заставил Ивана закашляться и судорожно захлопать по карманам в поисках чего-нибудь, способного если не перебить вонь, то хотя бы уменьшить её интенсивность.

К сожалению, ничего подходящего не нашлось. Иван, мысленно проклиная промолчавших Клавдию и Ростислава, зажал нос и рот предплечьем и быстро-быстро зашагал к нужному кабинету. Возможно, туда запах просто не достаёт?

Рывком распахнув дверь, Иван замер, не в силах поверить увиденному.

Кабинет был полон: за столом, притиснутые друг к другу, сидели Ростислав и Юрий Альбертович, директор института; всё же остальное пространство занимали десятки крупных пурпурных дикинсоний, прикреплённых к тонким и длинным полупрозрачным жгутам. В том месте, где эти жгуты соединялись, находилось плотное листовидное нечто. Некрупное — не больше метра в ширину, оно было чёрно-фиолетовым и, судя по едва заметным полоскам, таким же фрактальным, как и все следы жителей эдиакария.

Пока Иван Николаевич с ужасом соображал, откуда ЭТО взялось, и как именно теперь должна выглядеть предположительная история Земли, центральная линия на «теле» создания раскрылась. И послышался глухой, явно созданный искусственно, человеческий голос:

— Я вас в последний раз спрашиваю. Где?! Мои?! Ящерки??!