Скончалась народная поэтесса Дагестана Фазу Алиева

Народная поэтесса Дагестана Фазу Алиева, чьи стихи были переведены на 68 языков мира, скончалась в первый день нового года на 83 году жизни, сообщил ТАСС представитель администрации главы и правительства республики.

"Фазу Гамзатовна Алиева скончалась в ночь на 1 января. Пятого декабря прошлого года ей исполнилось 83 года", — сказал собеседник агентства ТАСС.

Глава республики Рамазан Абдулатипов в связи с кончиной поэтессы выразил соболезнования ее родным и близким, а также всему народу Дагестана.

"Многие люди через ее творчество приобщались к нашей культуре… Фазу Алиева — автор 80 книг, переведенных на 68 языков мира. Она активно участвовала в общественной жизни, занимаясь вопросами миротворчества, патриотического и национального воспитания, решением проблем материнства…. Дагестан сегодня скорбит", — написал Абдулатипов на своей странице в Instagram.

Фазу Алиева родилась в селе Гиничутль Хунзахского района Дагестана, писала как на русском, так и на родном для нее аварском языке.

Предлагаем читателям одно из последних интервью с Фазу Гамзатовной, опубликованных в нашей газете (№№451-452 от 29.11.2014 года).

Когда читаешь стихи и поэмы Фазу Алиевой, посвященные матери, думаешь: сколько же божественной любви и благоговения к матери вложено в них! Какой счастливый ребенок – какая счастливая мать! Ребенок – потому что столько заботы получил от матери, прожившей 92 года. Мать – потому что столько нежных слов посвятили именно ей, а не другой. И каково же было мое удивление, когда узнала, что мать ее была женщиной очень строгих правил, порою жестких. Что это – действительность или художественный замысел автора? Какая на самом деле была ее мать Апипат в жизни? Какой матерью была Фазу для своих детей? Как ей удавалось создавать такие трогающие душу образы? Об этом и о многом другом мы узнаем в публикуемом откровении автора о материнстве.

– Фазу Гамзатовна, ваша мать – какой она была? Что значит для вас слово «мама»?

– В этом слове умещалось очень многое. Мне не было и пяти лет, когда потеряла отца. Мать была нам вместо отца, сестры, подруги. Мать – это было все для нас. Я много писала о ней. Кто знаком с моим творчеством, может это подтвердить. По-другому и не могло быть, потому что с самого раннего детства мы познали горечь потери отца, и мать оставалась для нас чем-то божественным.

Отца я помню смутно. Он был политруком. Помню, как мы его провожали в командировку, которая оказалась роковой. Он подбросил меня несколько раз,  прижал к себе, попрощался также с матерью, сел на коня и ускакал. А на следующий день привезли его мертвого – скончался загадочным образом. Двадцатишестилетняя мать осталась одна, без опоры. Старшему моему брату Наби было 7 лет, мне неполных пять, Нуцалай меньше меня, а Шахсанат не было и десяти дней. С нами еще жила бабушка. Естественно, это было нелегкое испытание для мамы. Притом она ведь никогда не работала на государственной работе, а чем заняться и как кормить семью, она должна была решать одна.

Поэтому с того самого дня, как потеряла отца, меня угнетала одна страшная мысль: «Не дай Аллах и маму потеряем! Как бы маму не потерять!» И я тряслась над мамой, как бы чего не вышло.

Она была из семьи знатного рода. С одной стороны – это род Максуда и Кайтмаза Алихановых-Аварских, с другой – ученые-арабисты, такие как Инквачил Дибир, Мансур Гайдарбеков, Пирбудаг, плюс к этому –  ханский род. Она была очень гордой, неприступной девушкой из хорошей семьи. А когда произошла революция, все отвернулись от нас, кроме папы.

Он решил жениться на нашей маме. Говорят, они очень любили друг друга. В то время жениться на нашей маме было большим подвигом. Это означало, что человек сам себе вынес приговор – он или кандидат в тюрьму, или самоубийца. Потому что на девушке из ханского рода жениться не мог никто, боясь за свою судьбу. Но отец бросил вызов обществу и женился. И когда мы потеряли отца, естественно, это было тяжелым ударом для мамы. Да и дом наш был недостроен, только начали отделывать комнаты, веранда и окна тоже недоделаны. В одной небольшой комнате первого этажа, рядом с хлевом, жила вся наша семья.

Положение еще более усугубилось, когда вскоре началась Великая Отечественная война. Неожиданно тяжело заболела мама. Ее забрали в больницу. Врач, приходившая забирать маму, увидела состояние сирот. Пожалев нас и узнав, что мама говорит по-русски, предложила ей работу санитарки, одновременно быть и переводчиком. А русский мама знала, потому что жила с отцом в полку.   

Так она впервые приступила к работе. Чуть свет уходила и поздно ночью возвращалась. Еще приносила с собой бинты и постельное белье для стирки. В годы вой­ны там был лазарет, полный ранеными. Чтобы стирать и кипятить  белье и как-то помочь маме, нам приходилось в течение дня набирать достаточное количество воды. Воду набирали из озера за селом. С раннего утра каждому члену семьи была определена своя, посильная его возрасту, работа. Бывало, и не по возрасту, но делали как могли.

Помню, маленькой девчонкой я доила корову: руки крошечные, сосцы полностью в кулак не заходят, тянуть не могу. Но мысль о том, что надо помогать маме, давала силу, и я старалась ухаживать за скотиной как могла.

Я не могу уважать человека, который обижает свою мать, не прощает ей какие-то мелочи. Родителей мы должны воспринимать такими, какие они есть

Мама трудилась ради нас днем и ночью, не гнушаясь ничем. И работу свою она поставила так, что в то тяжелое военное время (да и после) она не только содержала нашу семью, но и помогала нуждающимся, причем находила средства и возможности для этого. Трудилась в больнице, работала по хозяйству, в любую свободную минуту ездила в Буйнакск, молотила лен, делала урбеч, продавала, меняла его. Так и выкручивалась. Все ее мысли, все ее время принадлежало заботе о нас: как прокормить, одеть, обуть детей.

Постепенно наше воспитание перешло к бабушке, ведь мама целыми днями пропадала в больнице. Бабушка, как и мама, учила нас всему. Прежде всего — честности, чистоте во всем, богобоязненности, учила молитвам. Конечно, ни одна минута у нас не проходила без пользы. Мама и бабушка – это было что-то единое, целое. Они взаимодополняли друг друга. Это был неделимый образ Матери.        

– Какой была мама по отношению к вам?

– Она для меня была очень строгой, даже жесткой. Всю жизнь… На днях даже думала: надо же, как жизнь прошла – не помню, чтобы мама хотя бы один раз похвалила меня или хотя бы один раз обняла и сказала: «Доченька, я тебя люблю…». Этого не было. Наоборот, все, что дома получалось не так, сваливали на меня – я ведь старшая была и за все погрешности в нашем доме должна была отвечать. От обиды я часто повторяла: «Я нелюбимая дочка мамы. Я падчерица своей матери».

В итоге в 15 лет она решила мой вопрос – выдала замуж. Это было во время летних каникул после 7 класса. Он был из Буйнакска, из нашего же тухума – ханского рода человек. Сын прославленного отца, достаточно взрослый, отвоевавший, с ранениями, довольно мужественный. Несмотря на его возраст, меня выдали, решив, что другой достойной кандидатуры нет. Но через три месяца мама сама же забрала меня обратно, узнав о его отношении ко мне. С началом учебного года я пошла учиться в очередной класс.

– Фазу Гамзатовна, читая ваши произведения, нигде не чувствуешь, что она была женщиной строгих правил. Наоборот, столько нежности и тепла в них! Кажется, что это был самый любимый, самый близкий человек. Как это у вас получалось?

– Да! Она и была самой любимой, дорогой, самой близкой для меня. Я ведь понимала, как ей было тяжело. Хотя бабушка тоже была, но дороже нее у нас никого не было. Мать есть мать! Разницы не было – ругала, упрекала она меня или нет, я к ней относилась как к святой. До боли в сердце я  понимала, как ей было тяжело. В душе-то она любила, дорожила нами, делала все, чтобы мы не познали голод, холод, чтобы не дать нас в обиду. А то, что нам казалось строгим, жестким, в ее понимании, в ее поступках таким не выглядело. Она делала все ради детей и защищала нас, если надо было. Мать для меня – это неприкасаемая святыня. В первую очередь, конечно же, Аллах, а потом мама и бабушка. И по сей день они ими и остались.

Я не могу уважать человека, который обижает свою мать, не прощает ей какие-то мелочи. Родителей мы должны воспринимать такими, какие они есть. Не понимаю, как можно не прощать мать, которая дала тебе жизнь?! В силу своей образованности или в силу сложившихся обстоятельств мать может поступить, как нам кажется, «неправильно» или «ошибаться». Но со своей колокольни смотреть на жизнь матери и осуждать ее нам, детям, нельзя. Матерям надо прощать все и всегда. Даже в тех случаях, когда нам кажется, что она плохая мать. Раньше я писала, что плохих матерей нет! Но, к сожалению, есть плохие дети. Наша обязанность — что бы ни происходило, защищать, беречь и любить мать. Что касается моей мамы, то, как бы внешне ни выражались ее чувства, я знала, что она меня любит. И когда я писала о маме в своих произведениях, я это делала со всей искренностью. Всегда.

– А как она восприняла ваше творчество в начале становления, как относилась потом, когда вы уже приобрели известность?

— Я же говорю, она всегда была строга ко мне. Она никак не воспринимала мое творчество. Какие бы награды я ни получала, какое бы общественное признание ни было, никогда, хотя бы один раз, она меня не похвалила. А что в ее душе творилось, мы, конечно, не знаем. Это одно.

Было и другое отношение. Зная, как мне тяжело, через какие перипетии, козни завистников мне приходится проходить, она часто повторяла: «Зачем тебе эта писанина нужна, тебя ведь съедают? Разве ты не сумасшедшая, что плывешь одна против течения бешеной реки?».  

Но с детства помню, если меня кто-нибудь обидит, она могла, как тигрица, встать на мою защиту. Расскажу один случай. Многие, наверное, слышали о нем. С первого класса я была лидером в школе. Училась на отлично, принимала активное участие во всех школьных мероприятиях, декламировала стихи. Однажды объявили, что в честь праздника всем отличникам будут давать подарки – 4 тетради и два карандаша. А тогда это считалось большим подарком. Моя фамилия тоже там была. В назначенный день все получили подарки, а мою фамилию не назвали. Оказывается, богатенький отец одноклассницы накануне праздника пришел в школу и решил вопрос, как считал нужным, – подарок получила его дочка. А ее фамилия в списках не значилась. Обиженная этой несправедливостью, я пришла домой и твердо заявила: «Больше я в эту школу не пойду! Рядом — Батлаичская начальная школа, я пойду туда».

Но твердо скажу одно: нельзя срывать на ребенке свое зло, плохое настроение, нельзя кричать на него. Это всегда плохо действует

И в этот самый тяжелый день мама меня поддержала. Пошла к директору и высказала все. Удивительно, директор оказался мудрее всех. Он сказал маме, что секретарь пропустила фамилию, успокоил маму: «Фазу заслуживает награды как никто другой. Извинившись перед всей школой, мы вручим ей тетради и карандаши. Для славы школы потеря такой ученицы будет плохим знаком. Пусть завтра же придет в школу». Так и сделали, но до этого я три дня не ходила в школу. И мама была на моей стороне. Тогда это для меня многое значило. А так, слова одобрения или похвалы от мамы я не слышала никогда.

– А сколько теплых слов вы ей посвятили…

– Потому что в моем сердце, в моей душе была Святая Мать. Мать, которую я понимала до глубины души, постигала с каждым разом тайны ее сердца. Я принимала ее такой, какая она была. Ведь в 26 лет у нее на иждивении было 7 человек, о судьбах которых она должна была думать. Я всегда жалела ее.

– Помните ли вы какие-нибудь уроки матери? Что вспоминаете чаще всего?

– Все материнские уроки как будто вселились в бабушкины наставления. Бабушка и мать – это был какой-то цельный образ Матери, самое дорогое, святое. Хотя мама меня всегда пугала: «Все называют тебя ненормальной. Ты, оказывается, с подругами не ходишь за водой. А идешь сама, под руку с шайтанами. Разговариваешь сама с собой, любуешься природой, восхищаешься обыкновенными вещами. Такую никто замуж не возьмет». Настолько часто она так говорила, что мне казалось, это – правда. В стихотворении «Твоя заслуга» я писала:

Все то, что, мама, ты решила,

Звучало будто приговор.

Была таинственная сила

В твоих речах,

И строг был взор.

Одна, с невидимого трона,

Царицей властной становясь,

Ты диктовала нам законы,

Неоспоримые для нас.

Все, чему меня научили мама и бабушка, я выразила в своих произведениях. Но чаще вспоминаю, как она меня учила не слушать людские пересуды, не поддерживать уличную болтовню, не попадаться на удочку любителей злословить. «Если ты прислушиваешься к ним – значит ты сознательно идешь в болото и даешь ему засасывать себя. Если плеваться на них, ты окажешься в грязном море плевков», – говорила она.

– А какой матерью являетесь вы для ваших детей?

– Я сумасшедшая мать. Мне кажется, лучшую мать, чем я, трудно найти. Дети говорят: «Мама, хватит за нас беспокоиться, мы давно выросли. Теперь мы должны о тебе беспокоиться». А «сумасшедшей» меня назвали еще в Дагучпедгизе, где я работала. Сослуживцы видели мое беспокойство за детей. Каждую минуту я должна была знать, где они, с какими друзьями, из какой семьи эти дети. Я звонила, спрашивала, контролировала – кто из детей где находится и чем занят.

И по сей день каждый вечер звоню детям, узнаю, где и как они. И не по сотовому, а по домашнему телефону. Я должна услышать их голос вечером. Если они не дома, не могу спать. Они это знают. Когда в очередной раз я звоню, иногда шутят: «Что, мама, контрольный звонок?» Я отвечаю: «Да, сынок! Пока я жива, в вашем доме будет звенеть  контрольный звонок!»

– Что вы старались вкладывать в их сердца?

– В первую очередь – честность. Чтобы они не скрывали от нас ничего. У нас было принято: что бы ни случилось – плохое или хорошее, возникшие в семье проблемы должны решаться вместе. Это было первым условием нашего воспитания.

Второе – это уважительное отношение ко всем. Ни разу не было такого, чтобы я пальцем тронула ребенка. Никогда на повышенных тонах я не разговаривала с детьми. У нас было другое наказание. «Ты провинился. Сядь и выучи одно стихотворение А. Пушкина, одно – М. Лермонтова», – говорила я. Сначала они это делали с неохотой, а потом, смотрю, понравилось. Однажды слышу, как наказанный Алик разговаривает по телефону со своим другом. Тот, видимо, спрашивал у него: «Что делаешь?». Алик отвечает: «Да вот наказан был мамой – учил Лермонтова. А теперь сам себя наказываю – не могу оторваться».

Еще. В нашей семье не было культа денег. На первом месте у нас всегда стояла духовность. То есть чем более ты духовно развит, чем богаче внутренне – такую ты имеешь и цену. Это было одной из важнейших составляющих нашего воспитания. И, к счастью, дети выросли ценящими духовность. Вот, например, когда мы покупали обновку, они сразу же вспоминали из числа друзей, братьев, родственников человека, более нуждающегося, чем они. Говорили: у него этого нет, надо ему отдать. Порой могли вернуться домой без шапки, без пиджака и сказать: «Да вот у товарища не было, я ему подарил».

Или другой пример. Однажды я попросила водителя отвезти детей в школу. В одном из ближайших переулков они попросили остановить машину и вышли. Когда водитель спросил, почему не доезжают до места, ответили: «У других ребят нет таких возможностей. Чтобы им не было обидно, мы выйдем здесь».  

Следующее – отношение к деньгам. В нашей семье все знали, где лежат деньги. И каждый брал столько, сколько нужно, а потом говорил, на что он их потратил. Но бывали и другие случаи – дети есть дети. Однажды они арендовали, оказывается, гараж у соседей и держали там собаку. Кормили, поили, ухаживали за ней, а арендную плату платили соседям. Покупали корм для птиц и шли на площадь кормить прилетающих туда голубей и других птиц. При этом они глубоко понимали, что нарушать закон нельзя, если нарушишь — за этим последует наказание. Естественно, через какое-то время все выявлялось, и мы обо всем узнавали.

– Что бы вы подсказали или какие бы уроки дали современным матерям?

– Не считая себя идеальной матерью, кому-то давать советы или подсказывать, как правильно строить отношения, наверное, я не могу. Мое время распорядилось так, что сидеть с детьми и делать с ними уроки, например, у меня не получалось. Никогда ни в школу, ни в институты я не ходила сказать за них слово. С детства они были приучены к самостоятельности во всем.

Я более чем уверена, каждая мать любит своего ребенка и старается учить его жизни по-своему. Когда речь идет о методах воспитания, надо учесть, что у матерей характеры разные. Но твердо скажу одно: нельзя срывать на ребенке свое зло, плохое настроение, нельзя кричать на него. Это, всегда плохо действует. Нельзя, чтобы по отношению к детям было жестокое обращение. Просто их надо осторожно хвалить. Это во-первых. Во-вторых, как говорил А.В. Луначарский, ребенок должен знать, что он любим, его ценят, что всегда рядом с ним будет мама, которая любит его, что бы он ни сделал. Это, очень важно!

Если кто-то спросит, почему же некоторые дети растут плохими, отвечу: потому что есть вседозволенность, есть нехорошая среда. Не должно быть этой вседозволенности, все должно иметь границы. С самого раннего возраста ребенку надо внушать, что он пришел на эту землю для оправдания высокого звания Человека, что он должен делать что-то полезное каждый день, каждый час. А чтобы он стал таким, надо прививать ему чистоту помыслов, трудолюбие, чтобы ребенок ценил людей, любил родную землю.

Такая любовь начинается с любви матери, близких, родных. Ребенок должен быть приучен не только слушать, но и слышать то, что ему говорят, уметь различать добро и зло. Меня терпению, трудолюбию, милосердию научил горный аул. Когда же приехала в город, нашла здесь совершенно другую среду. Но где бы мы ни были, нам нельзя терять важное качество – человечность, надо быть уважительными по отношению друг к другу.

Самое важное, что нельзя упускать родителям, — знать, где находится его ребенок в настоящее время и чем он занят. Полезным делом занимается или бесполезным. Знать, кто его друзья, с кем общается, дружит. Плохие друзья несут плохой запах в их души, хорошие – заражают приятным ароматом.  

– Спасибо, Фазу Гамзатовна! Хотелось бы услышать пожелания детям.

– Не могу забыть историю про дядю Мансура, которую я часто рассказываю, когда речь заходит о матерях. Оказывается, наши бабушка и дедушка часто ругались. Все об этом знали. А дядя Мансур — единственный сын в семье — ничего не делал, чтобы успокоить их. Когда люди спрашивали, почему он не реагирует и не успокаивает их, отвечал: «Не имею права». «Как это?» – спрашивают у него. «Вот так, – отвечает. – В Коране сказано, что даже слово «уф!» («ой!») нельзя произносить в адрес родителей». Пусть каждый делает из сказанного вывод, каким должно быть обращение к родителям, когда даже «уф!» в их адрес нельзя произносить. Слава Аллаху, как бы строга ни была ко мне мать, я молча принимала от нее все, при этом не давая ей понять, каково мне это. Да, мама жила долго, да, много чего пришлось пережить. Но, только потеряв ее, я поняла глубину народной мудрости: «С потерей матери обрывается цветок души человека».  

Самое главное — хотелось бы сказать: дорогие дети, простите своих матерей, берегите этих святых женщин. Помните, если один раз она сомкнет глаза и уйдет – это навсегда! Никогда больше она не вернется к вам. Никогда нельзя будет увидеть в ее беспокойных глазах горячую любовь к своему ребенку. Никогда вы не сможете сказать ей: «Прости, мама!» А когда ее не станет рядом, так же, как и я, вы почувствуете, кем она была для вас:

Ты целым миром, мама, нам была

С реальностью его и чудесами.

К тебе несли мы, отложив дела,

Восторг и боль, владеющие нами.

Теперь за все судимые судьбой,

Сны голубые растеряв в дороге,

С кем будем мы, простясь навек с тобой,

Делить свои сомненья и тревоги?

Кто снимет слезы с нашего лица,

Кто мудрой и приветливою речью

Нам успокоит пылкие сердца?

Чьи руки нам протянутся навстречу?

Как часто, мама, даже в поздний час

Хватаюсь я за трубку телефона

И, вспомнив вдруг, что ты ушла от нас,

Кладу её на место отрешенно!

(«Разлука»)

Я хочу сказать, что сыновья и дочери должны принимать от матери все. Если даже придется проглотить колючего ежика, они должны сделать это, но не показывать свое недовольство и непочтение к ней. Всегда, в любых ситуациях, к матери надо обращаться так, как велит священный Коран.

Вспоминаю строки из стихотворения «Наследие»:

Мы пред родными виноваты:

Лишь с их уходом в царство тьмы

Величину своей утраты

Осознаем бессильно мы.

Я этого не понимала

В нелепой суете земной,

Наивно полагая, мама,

Что будешь вечно ты со мной.

Теперь, как книгу, раз за разом

Твои присловья вороша,

Я думаю – какой в них разум,

Какая емкая душа!

Речами, полными участья,

Сомненьям всяким вопреки,

Ты туго стянутые часто

Распутывала узелки.

И сорняки вражды и злобы

Ты из неистовых сердец

Всегда выпалывала, чтобы

Сердца смягчились наконец.

Я еще раз повторяю: «Берегите матерей, пока не поздно, пока они с нами! Ведь через час может быть и поздно».

Мариза Магомедова