Слепая печать с древностей

Многие помнят из своего детства одно нехитрое, но очень интересное развлечение, когда мы клали монетку под лист бумаги и закрашивали сверху простым графитным карандашом. Выходила еще одна монетка, совсем как настоящая. Эта техника изображения и называется фроттаж. Но фроттаж для искусствоведа – это непросто натирание листа бумаги карандашом, а способ дать новую жизнь произведениям искусства, историческим памятникам. И надо сказать, что этот вид, несмотря на, казалось бы, простоту воспроизведения, поддается не всем. По себе знаю. Ездили с Джамилей Дагировой в горы. Я с фотоаппаратом и с диктофоном, а она с кипой газетных бумаг и карандашами. Посетили старинное кладбище с невозможно красивыми памятниками, которые время повалило на землю, погрузило в почву. Мы ведем себя тихо, говорим шепотом. И прежде чем взяться за дело, Джамиля Дагирова советует прочесть молитву и попросить прощения за нарушенный покой. Она всегда так делает, если речь идет о святыне.

Наблюдаю за тем, как лист чистой бумаги покрывается изображением еще более четким и разборчивым, нежели в оригинале, вырисовываются детали, куски, образы, и вот на поверхности бумаги старая история на новый лад. Повторяю за художником. И всё у меня выходит не так, всё не то. Нужны навыки, а их у меня нет. За основу Джамиля Дагирова берет как композицию в целом, так и отдельные элементы, и они в итоге образуют вполне самостоятельную историю.

— Заниматься фроттажем или, как его еще называют эстампажем, я начала более тридцати лет назад для своей научной работы, посвященной средневековым каменным рельефам аула Кубачи. Процесс оказался настолько увлекательным и полезным во всех смыслах, что слепая печать с древностей стала для меня большим творческим увлечением. За эти годы в моей коллекции эстампов собралось несколько сот образцов, созданных в разных уголках Дагестана: Кубачи, Кала-Корейш, Гебгуда, Акуша, предметы из частных, личных и музейных собраний, — рассказывает художник, указывая на работы, развешанные на стенах кабинета. Они же участники многих выставок в республике и в Северной Осетии.

Сейчас мы сидим в ее кабинете в культурно-выставочном центре Национального музея РД им. А. Тахо-Годи. На стенах висят черно-белые изображения с загадочными орнаментами и рисунками, сделанные в разных районах республики и за ее пределами – это фроттажи с резных камней. Некоторых памятников больше и нет, как в случае с резными камнями, датируемыми XI веком. Они были найдены в Тляратинском районе, но остались в истории благодаря увлечению художника. Эти работы бесценны.

Но не все камни готовы к контакту. Следующий случай вообще из жанра мистики. Было это в с. Гебгуда двадцать лет назад. День обещал быть ясным. Она пошла снимать фроттажи с надмогильных стел, сделала фотографии, разложила бумагу и только приступила к работе, как мгновенно утро превратилось в ночь, разразился гром, ударили молнии, пошел дождь с градом. Она тут же собрала весь материал и побежала прочь. Только спустилась за гору, как погода прояснилась.

— Разве это случайность? – задается она вопросом. – Конечно, в Дагестане есть места, наделенные силой, их много, и оно – одно из них. Место поклонения представляет собой нишу, в которую складываются надмогильные памятники, обнаруженные на местности, и все они христианские – на них изображены кресты. Туда приходят, читают молитву и складывают камешки, – рассказывает Дагирова.

А свои первые работы она сделала, будучи еще аспиранткой, и именно в Национальном музее РД, куда через двадцать пять лет пришла работать. Сегодня она замдиректора и руководитель культурно-выставочного центра.

Искусствовед рассказывает, что авторство техники фроттаж приписывают немецкому сюрреалисту Максу Эрнсту, он создавал большое количество своих работ необычным методом. Техника была разработана им в 1925 году. Эрнста вдохновил древний деревянный пол, который он пожелал сделать частью своего произведения. Взял лист бумаги и перевел зернистую поверхность пола на бумагу путем трения карандаша. Так и родился фроттаж.

Цагуры, учалтаны, сундуки, подносы, водоносные и водолейные кувшины, крышки и чаши, тимпаны, колонны, декоративные каменные плиты – вставки в стену, надмогильные стелы и саркофаги, мемориальные плиты, выполненные в дереве, металле и камне на протяжении многих лет подвергались автором художественному эстампированию. Созданные ею эстампы по-новому раскрывают всю красоту и великолепие народного искусства и совершенно по-иному воздействуют на зрителя, да и на самого художника. Пока делаешь, в голове рождается масса эпизодов из прошлой жизни, которую ты никогда раньше не видела. Например, с кем дружили, о чем думали, чего желали, что знали, во что верили или не верили, каким мастерством владели наши предки и какими они были художниками.

Среди множества работ – фроттаж со старинного иранского подноса из собрания музея. Всё его поле украшено изображениями героев и сюжетными композициями из всемирно известной поэмы Фирдоуси «Шахнаме» («Книга царей», рассказывающая о древнем Иране, его правителях и событиях с древних времен до VII в.). Поднос расписан многочисленными миниатюрами, на которых шахиншах изображен в окружении своих подданных, зверей и мифических птиц. Также на нем изображены восемь известных шахов и царей эпохи Cасанидов, которые упоминаются в «Шахнаме».

— Технические приемы декорировки поверхности предметов народного быта испокон веков отличались богатством и разнообразием, одновременно они сродни и традиционным граверным техникам – гравировка, резьба – рельефная, плоская, линейная, выемчатая, штриховая. Это навело на мысль о возможности их «копировать», «отпечатывать», и таким образом попытаться выявить еще один пласт (слой, смысл) народного декоративно-прикладного искусства – изобразительный. Как правило, произведения традиционно воспринимаются как предмет в неразрывном единстве всех его составляющих – формы, материала и декора. Хотя каждое из них заслуживает отдельного вдумчивого изучения, – объясняет искусствовед. – Изобразительный слой предмета – «рисунки» и «орнаменты» – порой трудно разглядеть и осмыслить. За абсолютным обаянием народного объекта мы подчас теряем бдительность. Но стоит присмотреться, так сказать, абстрагироваться от общего, и мы обнаруживаем еще один, другой мир – богатый, фантастический, который живет в объекте своей жизнью – со своей формой, композицией, сюжетом, линией и цветом. Бумага, копировальная калька, графитный карандаш и простые движения по снятию, протирке рождают отпечаток, оттиск с произведения искусства, рождают еще одно произведение искусства, еще один текст. И он буквально читается. При исполнении эстампов я практически не вмешиваюсь в рисунок готового листа, не произвожу дополнительной проработки изображений, корректировки. Возникающая первозданность, первый слой интересен и ценен, ведь он по сути такой же оригинал, как и сам предмет. Я лишь собиратель этих замечательных «картин», которые можно бесконечно рассматривать, изучать и наслаждаться их красотой.