Смывающий грехи

Профессор Расул Магомедов писал о роднике в ауле Хотода, около которого еще несколько лет назад женщины оставляли кувшины, ведра со сметаной и молоком. Это был своеобразный холодильник, и никто никогда не брал чужого. В Унцукуле, Гергебиле, Хаджалмахах, Ицари, Вачи, Кванаде, Дюбеке, Шия, Гигатле потерянную вещь по сей день оставляют на видном месте. В селении Тидиб найденное приносят к роднику. В Ураде мне рассказывали, как однажды тидибец забыл в их ауле хурджины. Два дня они оставались никем не тронутыми, пока на третий хозяин хурджинов не вернулся и не забрал их.

Сегодня мало в каких селах ходят за водой к роднику. Даже в высокогорных селах не встречались мне женщины с кувшинами. Только однажды в ахтынском Миджахе спускалась с горы моя новая подружка Земфира с ведрами и улыбалась. То ли мне, то ли барашку. За многолетние хождения к источнику она научилась ступать так, чтобы не выплеснуть ни капли.

Я закинула ее фото в социальные сети, недоверчивые люди писали потом, мол, журналист заставил ее улыбаться. Эх, вы! Не понимаете, как хорошо можно жить, если не требовать от жизни слишком много. И нельзя принудить горскую женщину идти против воли, против самой себя.

Говорит Земфира ловко, будто вяжет капризные узоры на шерстяных носках. Запрещает мне «выкать», говорит, что любит простоту во всем и в общении тоже, чтобы ясно было, как в погожий день под высоким небом. Некогда ей следить за сеткой вещания ТВ, и Интернета у нее нет, только хозяйственные дела. С рассветом – в коровник, потом за водой, в огород, опять коровы, сено, вода, куры, индюшки… Вот такая круговерть.

В Юждаге я поняла, почему лезгины пьют много чая. Все дело в воде. Кажется, что это край холодных ключей. Ни с чем не сравнится их чистота.

Как же прекрасно остановиться на дороге в знойный день, напиться ледяной воды, прямо из сердца выпустить: «Алхамдулилла» и продолжить путь. Уже в Балхар. Этот родник никогда не замолкает, потому что нет крана, который бы перекрыл журчание.

У родника в хунзахском Мококе есть свой «домик» с крышей, как из детских рисунков. На стене нарисованы хурджины, табличка со словами: «Мунагьал чураги…» Это родственники обустроили родник в память об умершем. И каждый, кто выпьет из него, желает смывания грехов покойному, так переводится короткая, глубокого смысла надпись.

В Хиве тоже надпись, только предупреждающая: «За стирку белья на роднике штраф 1000 рублей».

Родниковая вода везде разная, где-то сладковатая, где-то солоноватая, но всегда вкусная. Поднесешь ко рту – не остановиться. Губы дрожат, зубы стучат, челюсть сводит, а не оторваться.

К ак-то на равнине услышала такой рассказ о кумыкских невестах. Оказывается, они получали разрешение выходить на улицу, бывать на праздниках, похоронах, работать в поле только после обряда сувгъа чыгъыв, то есть хождения за водой к роднику. Когда, наполнив кувшины, женщины, сопровождавшие невесту, возвращались в село, впереди идущий парень торжественно возвещал: «Эй, люди, скажите «савбол», идет с водой невеста!».