10 минут из легендарных 108-ми

Казалось бы, мы всё знаем о столь знаменательном для страны и всего мира событии, в том числе из секретного доклада первопроходца, однако и сегодня, спустя столько лет, периодически всплывают новые подробности. Вот и в новогодние праздники, а именно 4 января, наш коллега, лауреат Госпремии СССР Владимир Губарев поделился с читателями «АиФ» некоторыми непрочитанными страницами из того полета. К слову, тот самый Губарев, первым из журналистов оказавшийся 26 апреля 1986 года на месте Чернобыльской аварии – уже через несколько часов после серии взрывов.

А речь идет, собственно, о 10 минутах из легендарных 108, которые пережил Юрий Алексеевич и о которых он не рассказывал, так как ему, офицеру, приказано было молчать. Тех 10 минутах, когда для него неожиданно грань между жизнью и смертью стёрлась. Впрочем, обо всем по порядку.

Шифр для «сумасшедшего»

– Авторитетные учёные предсказывали, что человек, оказавшийся над Землей, может сойти с ума, – вспоминает известный журналист и писатель. – В это поверил даже Королёв. Чтобы «сумасшедший» космонавт не стал хаотично включать приборы, пульт управления заблокировали. Надо было из специальной сумки достать пакет, открыть сначала один конверт, следом другой. И только после этого увидеть цифру 25 и набрать на пульте, чтобы он включился. Ну, какой безумец на такое способен?!

Об этой цифре знали всего несколько человек. Мой друг, ведущий конструктор «Востока» Олег Ивановский, провожавший Гагарина в корабль, а затем закрывший за ним люк, признался:

– Когда Юрий занял своё место, я говорю ему: мол, там цифра 25, и показываю на сумку с пакетом. Он улыбается и отвечает: «Я знаю…» Потом я выяснил, что до меня о тайной цифре ему сообщил Сергей Павлович Королёв…

Разделения нет, но…

Теперь о тех 10 минутах – эпизоде полёта, многие годы скрытым грифом «Совершенно секретно». Но, разумеется, он был подробно описан в гагаринском «Отчёте»:

«Я поставил ноги к иллюминатору, при этом не закрыл шторки. Мне было интересно, что происходит. Я ждал разделения. Разделения нет! Я знал, что по расчёту это должно произойти через 10-12 секунд после выключения ТДУ (тормозная двигательная установка). При выключении ТДУ все окошки на приборе контроля режима спуска (ПКРС) погасли. По моим ощущениям, времени прошло больше, но разделения нет. На приборе «Спуск-1» не гаснет. «Приготовиться к катапультированию» не загорается. Разделения не происходит.

Затем вновь начинают загораться окошки на ПКРС: сначала окошко третьей команды, затем – второй и первой команды. Подвижной индекс стоит на нуле. Разделения никакого нет… Я засёк по часам время. Прошло минуты две, а разделения всё нет. Доложил по КА-каналу, что ТДУ сработала нормально. Прикинул, что все-таки сяду нормально, так как тысяч 6 км есть до Советского Союза, да Советский Союз – тысяч 8 км. Значит, до Дальнего Востока где-нибудь сяду. Шума не стал поднимать. По телефону доложил, что разделения не произошло. Ключом передал: «В. Н.» – всё нормально. Через «Взор» заметил северный берег Африки. Средиземное море всё было чётко видно. Разделение произошло в 10 часов 35 минут, а не в 10 часов 25 минут, как я ожидал, т. е. приблизительно через 10 минут после конца работы тормозной установки».

По словам Владимира Губарева, в своих бесчисленных рассказах о полёте Гагарин никогда не рассказывал о том происшествии. Он говорил, что ТДУ включилась точно по графику, что техника работала безукоризненно. Юрий Алексеевич был военным человеком, приказы исполнял точно. Однако в «Отчёте» надиктовывал все подробности происходящего, зная, что после него в космос пойдут его товарищи.

«Своей простотой, открытостью, добротой Гагарин завоёвывал любовь людей вне зависимости от того, где они живут и чем занимаются, – пишет автор. – И везде, подчёркиваю, везде, он был «своим».