Археология – не для витрин музеев

– Муртазали Серажутдинович, как вы увлеклись археологией?

– Несколько факторов обусловили мой жизненный выбор. Богатая домашняя историческая библиотека и, особенно, увлекательнейшие научно-популярные книги об археологии Э. Церена «Библейские холмы» и К. Керама «Боги. Гробницы. Ученые» и, конечно, семейное воспитание, привитие старшими интереса к прошлому, к истории Дагестана, многочисленные походы по достопримечательным местам нашей республики. Так что, поступая на исторический факультет ДГУ, я уже в мыслях видел себя археологом. Первый же экспедиционный сезон в Дербентской экспедиции, первые находки окончательно определили мой выбор.

– Почему в раскопках нужна предельная осторожность?

– Работа археолога сродни работе хирурга. Принцип, как и у врача, – не навреди. Не навреди культурному слою, при его изучении прояви максимум внимания, выяви максимум информации. Археолог, ведущий раскопки, возрождает к жизни археологический памятник, как хирург, делающий операцию, возвращает к жизни своего пациента. Раскопки предусматривают уничтожение культурного слоя, пласт за пластом. Слои потом не восстановишь. И если ты пропустил информацию во время раскопок, то она безвозвратно утеряна. Вообще же задача археолога – не поиск различных предметов, дорогих или необычных, а получение исторической информации. Задача археолога – дать ответы на четыре вопроса исторической науки: что произошло, где, когда, почему. Как писал знаменитый английский археолог, сэр Чарльз Леонард Вулли: «Наша задача – осветить историю страны, а не наполнять витрины музеев многочисленными редкостями». Обнаруживаемые артефакты для археолога важны не только сами по себе как образцы материальной и духовной культуры древних племен, народов, цивилизаций, но прежде всего как носители исторической информации. Своим ученикам я так и говорю: керамический горшок для нас может быть ценнее, важнее в силу заложенной в нем информации, нежели какая-нибудь находка из золота. За предметом, артефактом надо стремиться увидеть человека, его изготовившего, исторический контекст, исторические условия.

– К чему сейчас приковано внимание дагестанских архео­логов?

– В Дагестане наибольший интерес представляют исследования древнейших памятников человечества в Акушинском районе – группы стоянок Мухкай, Айникаб, возраст которых доходит до 2 миллионов лет. Эти исследования уже 10 лет проводятся совместно дагестанскими археологами и коллегами из Института археологии РАН под общим руководством члена-корреспондента РАН Хизри Амирханова. Эти работы носят комплексный, междисциплинарный характер, задействованы палеозоологические, палеоботанические, геофизические методы исследований. Интересная работа проводится Рубасской археологической экспедицией под руководством доктора исторических наук Людмилы Гмыря на недавно выявленном раннесредневековом памятнике монументальной архитектуры в пойме реки Рубас. Конечно, исследования в Дербенте, открывающие нам новые страницы этого древнего города. Ну и проведение работ в рамках спасательной археологии, археологической экспертизы на новостройках.

– Расскажите, какие на сегодня успехи у Дербентской экспедиции.

– Дербентская экспедиция работает с 1971 года с перерывом в начале 90-х. В 1996 году экспедиция возобновила работу. В 2011 году мы завершили долговременные работы в цитадели Нарын-кала, а в 2012 году возоб­новили раскопки на древнем поселении Дербента. По письменным источникам известно название этого поселения – Чор или Чол, это название отразилось и в ряде дагестанских языков. Его территория занимала место будущей цитадели Нарын-кала и примыкающей к ней территории современной сосновой рощи. Там располагалось древнее поселение, существовавшее, как установлено, в I-VI веках нашей эры. После возведения в 568-570 годах Дербентского оборонитель­ного комплекса, ознаменовавшего новый этап в развитии города и фактически строительство нового города с новой архитектурно-пространственной организацией в правление шаха Хосрова Ануширвана, жители поселения начали переселяться в архитектурно выделенный шахристан между двумя городскими стенами – северной и южной. Постепенно это древнее поселение было заброшено. Позднее, в Средневековье, эта территория была превращена в городской некрополь – люди уже не знали, что здесь было поселение, и при раскопках мы находим впущенные в культурный слой средневековые мусульманские погребения. Раскопки 2012-2017 годов дали возможность получить новые данные о его хронологии, стратиграфии, архитектуре, культуре, быте населения, интересные и уникальные находки. Важно, что мы выявили следы различных ремесленных производств – железоделательного, металлообрабатывающего, бронзолитейного, гончарного. Впервые обнаружена конструктивно развитая гончарная печь, датируемая V веком нашей эры. На сегодня мы закончили полевые исследования, ведутся фотографические, чертежные работы. Находки уже сданы в Дербентский государственный историко-архитектурный и художественный музей-заповедник.

– Кто может вести раскопки, принять участие в экспедиции?

– К раскопкам допускаются не все даже из тех, у кого есть соответствующее образование. Работа археолога строго лицензирована. Лицензию или так называемый Открытый лист он получает не на 5-10-15 лет, а на конкретный объект и на определенное время. Только после принятия прошедшего экспертизу научного отчета по проведенным раскопкам ему разрешается подать заявку на получение новой лицензии на раскопки определенного объекта. В нашей экспедиции традиционно участвуют студенты исторического факультета ДГУ, проходящие археологическую практику. Под контролем археологов выполняют земляные работы, первичную обработку находок, составляют их описи. Для студентов архео­логическая практика – незабываемое событие, они имеют возможность непосредственно соприкасаться с историей – можно сказать, потрогать историю руками. Найдя какой-либо ценный объект, они испытывают неописуемый восторг.

– Влечет ли современную молодежь эта романтика?

– Немало ребят проявляют интерес к археологии, но далеко не все попадают в эту науку. «Хотеть мало, нужно страстно желать, чтобы добиться цели», – писал Гораций. За последнее десятилетие мы подготовили молодых археологов, которые работают в отделе археологии Института истории, археологии и этнографии ДНЦ РАН, пишут диссертации. Но археология имеет не только блеск романтики – экспедиция, палатки, радость поиска, открытия. Это нелегкий каждодневный труд и в поле, и в кабинете, лаборатории, анализ полученных материалов, подготовка научных отчетов, публикаций. Археолог – это фанат, он должен обладать энциклопедическими знаниями, быть специалистом широкого профиля, знать различные хронологические периоды той территории, где он ведет исследования, материальную культуру той или иной эпохи, чтобы суметь «прочитать» археологические слои памятника, определить его хронологию и культурно-историческую принадлежность, должен знать технологию древних производств и многое иное. Сейчас у нас немало молодых специалистов, но если мы хотим расширять поле археологических исследований в Дагестане, нужно продолжать подготовку кадров. И не просто подготавливать, а еще и трудо­устраивать. Это сложный вопрос, если учесть, что по всей стране идет сокращение научных работников. А подготовка археолога-профессионала высшей квалификации – требует значительного времени и финансовых вложений.

– Правда ли, что археологов-профессионалов в республике сегодня можно пересчитать по пальцам?

– Да, это так. 10 человек на весь Дагестан, притом что не все из них регулярно выезжают в археологические экспедиции, получают открытые листы на ведение раскопок. Много это или мало? Много, по сравнению с другими регионами Северного Кавказа, и, конечно, мало, если учесть, что в Дагестане на сегодняшний день учтено свыше 2 тысяч археологических объектов и каждый год выявляются новые. Но в данном случае, думаю, надо действовать по принципу: лучше меньше, да лучше. Археология не стоит на месте, и через 20-30 лет уровень археологических исследований станет значительно выше, я в этом не сомневаюсь, и для будущих поколений исследователей есть широкое поле деятельности. Сейчас важной задачей является и сохранение археологического наследия, которое подвергается опасности уничтожения. И, исходя из этого, мы концентрируем внимание и на развитии спасательной археологии.