Это происходит сегодня, сейчас

Народ, который испокон веков жил в горах Кавказа, всего за сто с лишним лет полностью ассимилировался с другим народом и исчез с лица земли как единый целый этнос. Это были убыхи. В 1864 году, поддавшись уговорам собственных и турецких правителей, они переселились в Турцию и… канули в Лету. Исчез язык, исчез народ.

Защемило сердце: могло ли подобное случиться и с моим народом? Хочу сразу же оговориться, когда я произношу «мой народ», это словосочетание означает непосредственно лакский народ и обязательно подразумевает все народы Дагестана. Иначе и быть не может. Меня приводит в трепет изумительный букет этнического состава Дагестана – столько разных языков, а код качества и происхождения — один. Я не устаю восхищаться одновременно и самобытностью, и единством наций Дагестана. Однако мы этим в должной степени не дорожим, мы над этим не дрожим.

Так вот, могло ли подобное случиться с моим народом? Увы, могло, ещё как могло! В известные для нас годы лихих перемен (и в период Кавказской войны, и в период революционных потрясений) наши отцы были не так далеки от такого же шага-соблазна. Но, слава Богу, судьба нас пощадила: мы не лишились земли, освящённой духом наших предков, пропитанной кровью защищавших её сыновей и политой слезами и потом лелеявших её матерей. Мы не лишились немыслимо древних топонимических названий каждой горы, каждого холма, каждого склона, скалы, валуна, тропы и даже каждой ложбинки. Мы не лишились чувства принадлежности к одному из самых гордых горных племён величественного Кавказа.

Не могу удержаться от цитирования замечательного русского архитектора Геннадия Мовчана. После поездки по горам Дагестана Мовчан пишет: «Он (горец. – Р.Б.) чувствует с детства своё господство над всем видимым миром. Сравнивая жизненную обстановку, где рождаются и умирают люди в горном ауле, оседлавшем скалу, где каждый в своём жилище поднят над землёй, а перед ним — широчайшая панорама гор, сравнивая её с той, что окружает и формирует психику человека в нашем «нормальном посёлке», где его горизонт — десять метров своего садика, а дальше – заборы соседей, можно понять гордость горцев и тоску переселённых на плоскость и их попытки вернуться назад».

Слова Мовчана «…и их попытки вернуться назад», конечно же, относятся не к сегодняшнему дню. Сказанное больше относится к сороковым — пятидесятым годам прошлого века, когда горские народы насильно переселялись на равнины. Тогда горцы в самом деле пытались вернуться назад, в свои исконные места. Попытки эти пресекались жёстко, если не сказать жестоко.

Но нас сегодня настигает беда другая, более коварная, разрушительная изнутри – это процесс нивелирования национальных этнических начал. И самое пугающее – постепенный, но упорный отход от родного языка и его размывание.

Понятно, что этому способствуют неотвратимый (как бы всеобщий, всемирный) процесс урбанизации и образующаяся вследствие этого среда. Однако среда среде рознь! Не может сравниться среда, образующаяся в Махачкале, со средой других городов России, даже мира. Прежде всего языковая среда – среда общения. Многие смотрят на это спокойно. Им удобно, и к этому начинают привыкать. Многие (особенно подрастающее поколение) не могут сносно изъясняться на родном языке, не испытывают при этом даже чувства неловкости, не говоря уже о стыде. Таких становится с каждым днём все больше. Они, к сожалению, есть и во властных структурах.

Всего год с небольшим прошёл с того времени, когда мы стали свидетелями очень симптоматического случая. От него многие были в полушоковом состоянии. Вновь назначенный министр на встрече с редакторами газет ничтоже сумняшеся объявил о том, что издания средств массовой информации на национальных языках обходятся республике недёшево и… с этим что-то надо делать. Это был министр печати и информации Республики Дагестан. Нариман Гаджиев – этакий эталон унифицированного «нового человека». В завершение встречи к нему с организационным вопросом подошёл главный редактор республиканских литературных журналов. Министр удивился: «Какие журналы? А, литературные… Их будем закрывать».

Я нисколько не преувеличиваю, не утрирую. Ещё раз повторяю – свидетелями тому были редакторы республиканских СМИ. И почему после этого коллективы газет и журналов на национальных языках во главе с их редакторами не обратились к президенту, для меня тоже загадка.

«Неужели это серьёзно, неужели это не игра?!» – думал я после той зловещей встречи. Ведь так просто понять и вычислить, что за этим может последовать. Это же единственные художественные издания, выходящие на языках народов Дагестана. Не будет литературных журналов – не будет литературы на родных языках. Не будет литературы на родных языках – не будет родного языка. Не будет родного языка – не будет этноса как такового. Не будет этноса – не будет самого Дагестана. Дальше можно не продолжать.

Я никак не могу понять, как можно вопрос существования национальной литературы (языка, культуры!) увязывать с какими-либо расходами – моральными, материальными, финансовыми. Уверен, что национальная литература, средства, несущие эту литературу в народ, обязаны издаваться при любом стечении судеб и обстоятельств, пусть даже они будут издаваться на самой захудалой бумаге.

Языковую ситуацию в Дагестане невозможно сравнивать с ситуацией ни в одной другой республике или области России, может быть, даже в масштабах мира.

Я никак не могу понять, как можно вопрос существования национальной литературы (языка, культуры!) увязывать с какими-либо расходами – моральными, материальными, финансовыми.

Чеченец, осетин, татарин, грузин, армянин, англичанин, француз – любой другой человек не подвергается тому, чему подвергается в сегодняшнем мире дагестанец. Любой представитель перечисленных народов при всех обстоятельствах остаётся в стихии родной речи, родного письма, будь он в самой забытой деревне или в самом современном мегаполисе. Все вокруг – и дома, и на улице, и на работе, и в школе – общаются на его родном языке, все средства массовой информации вещают на его родном языке.

А что же происходит с дагестанцем со дня его переезда из аула в город? Происходит всё это в точности до наоборот. Его от своей родной речи отучают без всяких усилий, ненавязчиво, естественно, он даже не успевает опомниться. И вот в один прекрасный день неожиданно для себя узнаёшь, что твои внуки не могут с тобой общаться на родном языке, что твои собственные дети на это смотрят сквозь пальцы, в лучшем случае с чувством сожаления. А что в принципе они могут? Как им противостоять доминанте одного языка? Первое, о чём все патриоты кричат: «Дома с детьми нужно разговаривать на родном языке!» Хорошо, будут разговаривать на родном языке, понятно, это необходимо, многие так и делают. Но что в итоге? В лучшем случае дети научатся кухонному языку, который сводится в основном к примитивным диалогам. А кто будет обучать их чтению, письму? Кто будет учить их думать на родном языке, тосковать, переживать на родном языке?

Помню, несколько лет назад (должно быть, 2008 год), когда в Москве были разработаны новые образовательные стандарты и в связи с этим обсуждались проблемы национального образования, против некоторых положений этих стандартов с возмущением выступил президент Татарстана Минтимер Шаймиев. Его особо задело предложение «изучать часть уроков национального языка» во внеурочное время. Он сказал буквально следующее: «Это что за предложение, кто додумался до этого? Получается, мы в федеральном государстве порождаем второстепенный народ?» Тогда же он выразил надежду, что депутаты Госдумы внесут коррективы в закон. «Если этого не будет сделано, – сказал Шаймиев, – мы обратимся в Конституционный суд или даже внесём изменения в Конституцию республики».

В Дагестане же не было никакой официальной реакции по поводу упомянутых стандартов. Не было ни одной публикации, ни одного выступления.

Вопрос выживания языков коренных народов Дагестана – совсем не праздный. Более восьмидесяти процентов моего народа, лакцев, сегодня проживают за чертой своей исторической родины, вне общности нации. Из них, наверное, только двадцать процентов полноценно владеют устным и письменным языком. Подавляющее большинство из них являются людьми преклонного возраста. Из остальных процентов половина владеет домашним языком, половина вообще не может изъясняться на лакском языке. Вместе с забвением родного языка притупляется и чувство национального самосознания.

Возможно, по отношению к лакскому народу такая тенденция возникает более интенсивно в силу давно сложившейся практики отходничества и скитания по миру? Возможно. Но это очень слабое утешение для остальных народов Дагестана. Если процесс нивелирования национальных начал будет развиваться с таким же «успехом» и дальше, то лакцы перестанут быть таковыми чуть раньше, а чуть позже табасаранцы, даргинцы, аварцы и другие. Угроза не гипотетическая, а реальная, ибо всё это происходит на земле Дагестана сегодня, сейчас.

Во главе республики сегодня находится человек, которому из обозначенного выше ничто не ново. Более того, многое из сказанного, на мой взгляд, составляет главные принципы или смысл жизни Рамазана Абдулатипова.

Тем более нужно торопиться. А где гарантия, что в будущем во главе республики не окажется один из предприимчивых «нариманов». Их с каждым днём становится всё больше и больше. Они стараются нас оттеснить, рассредоточить.

Призывами, взываниями к чувству совести сегодня мало чего можно добиться. Положение настолько серьёзное, запущенное, что нужны не рекомендации, а сильнодействующие средства. В этом деле опорным столпом должно стать государство. Если вещи называть своими именами, это его прямой долг. Об этом сказано в Законе РФ «О языках народов России» (1991 г.). Кроме того, существует Международная декларация от 1996 года, в которой предлагаются меры по сохранению языков малочисленных народов. В Европейской хартии, под которой стоит и подпись Президента России, записано: даже одному ученику, обучающемуся в школе, нужно преподавать его родной язык.

В завершение нашего разговора, дабы не ограничиваться одними жалобами и стенаниями, решусь внести ряд предложений, на мой взгляд, жизненно важных для замедления процесса отмирания языков Дагестана.

Необходимо срочно принять закон о языках народов Дагестана и к нему – действующие программы, проекты.

В бюджете республики меры по сохранению и развитию национальных языков должны быть выделены отдельной строкой.

В городских школах от первого до последнего класса наравне с основными предметами ввести изучение родного языка и литературы. Соответственно готовить и педагогические кадры.

На дагестанском телевидении необходимо создать отдельный оригинальный канал, где 24 часа будут транслировать передачи на родных языках. В программе, разработанной по языковым (национальным) часам, должен быть полный пакет: новости, фильмы, зарисовки, уроки истории, встречи с известными людьми, развлекательные передачи… Преимущественным правом трансляции должны обладать мультипликационные фильмы, азбучные уроки.

В каждом национальном театре республики создать студию синхронного перевода.

Замедлить процесс оттока населения с гор в города. Для чего необходимо:

а) создавать максимально удобные условия для жителей деревень высокогорных и горных районов: дороги, вода, газ, льготы, почта, медпункт, рабочие места…

б) сохранять за аулом школу, если в ней обучается хотя бы всего несколько учеников или даже один.

Вывески над порталами учреждений и организаций районных центров и населённых пунктов, настенные плакаты, призывы, придорожные надписи и т. д. писать на родном языке, затем – на русском.

Беречь и содержать на достойном уровне национальные средства массовой информации, книжные издательства, повышать их статус.

При назначении на ответственную должность представителя того или иного народа следует учитывать степень знания им родного языка и преданность этого человека своему народу, Дагестану.

Руслан Башаев, редактор республиканского журнала «ЦIубарз» («Новолуние»), заслуженный работник культуры РФ

Фото Саида Царнаева/«РИА Новости»