Хитрый ход полковника Джафарова
Полковник российской армии Магомед Джафаров (на снимке) родился в 1884 году в селении Кудали Гунибского округа. Окончив Темир-Хан-Шуринское реальное училище, поступил всадником во 2-й Дагестанский конный полк, был участником русско-японской войны. В декабре 1905 года «за отличия в делах с японцами» его наградили Георгиевским крестом IV степени.
В последующем Магомеда направляют в Елисаветградское кавалерийское училище. В 1907 году после окончания учебного заведения в звании хорунжего был назначен в 1-й Нерчинский полк Забайкальского казачьего
войска. Во время Первой мировой войны уже в чине есаула служил в Дагестанском конном полку.
В 1916-м принимал участие в знаменитом Брусиловском прорыве, лично уничтожил около десяти австрийских пехотинцев, а троих взял в плен.
За этот подвиг был удостоен ордена Святого Владимира IV степени с мечами и бантом.
Спустя три месяца совершил со своим эскадроном весьма удачную атаку на хорошо укрепленные австрийские позиции. В итоге получил золотую Георгиевскую шашку и звание полковника.
***
Магомед Джафаров хорошо был знаком с такими выдающимися деятелями Дагестана, как Коркмасов, Тахо-Годи, Дахадаев. Но Октябрьскую революцию встретил тем не менее настороженно.
В 1918 году Махач Дахадаев сказал ему:
– Ты хоть и бывший царский офицер, но должен быть на стороне Советской власти, потому что у тебя большой опыт в военном деле. И ты наш друг. Нам нужны такие люди. Разве не желаешь равноправия дагестанскому народу? Сколько может простой народ терпеть гнет власть имущих?
Джафаров грустным взором окинул собеседника:
– Хочу сказать одно: желаю своим землякам только добра. Однако я не хочу участвовать в этой войне. Как я могу стрелять в человека, с которым еще вчера здоровался?
Бывшему полковнику претило то или иное внутреннее противоборство среди собственного народа. И он не скрывал этого.
Дахадаев покачал головой:
– Ты не прав. Мы радеем за власть трудящихся, чтобы князья, беки и ханы не эксплуатировали крестьян и рабочих.
Магомед слушал его с каменным лицом. Потом грустно обронил:
– Мне надо понять нынешнюю ситуацию. Да и в самом себе необходимо разобраться.
Дахадаев решительно махнул рукой:
– Что тут понимать?! У богачей своя правда, а у нас своя! Не забывай, что и Коркмасов, и Буйнакский, и Тахо-Годи находятся по одну сторону баррикад.
– А Гоцинский?
– Он пошел другой дорогой. Совсем не понял нас. Думаю, пожалеет об этом.
***
Тем временем события в Дагестане развивались стремительно.
В апреле 1918 года в Темир-Хан-Шуре сторонниками шариата во главе с крупным помещиком Даниялом Алпашевым была создана партия «Джамиат уль-исламия». Она пропагандировала идеи панславизма, то есть обособленного проживания дагестанцев в отрыве от страны, а также ратовала за шариатскую власть.
Данную организацию поддержали такие известные религиозные и политические деятели, как Нажмутдин Гоцинский и Узун-Хаджи Салтинский.
Спустя некоторое время Гоцинский встретился с Джафаровым, который проживал в Кудали, и стал уговаривать вступить в их партию.
Но полковник решительно отказался.
– Это не та дорога, по которой я хотел бы продолжить свой путь. Прошу понять меня правильно, Дагестан – это часть России.
Гоцинский не скрывал своего недовольства:
– Что тебе посулили большевики? Деньги или хорошую должность? Почему отворачиваешься от нас?
– Жизнь нельзя мерить деньгами. Надо быть выше этого.
– Еще не наступило утро. Поэтому никто не знает, что будет завтра.
Джафаров едва заметно кивнул:
– Это так. Вот завтра и посмотрим.
***
Летом 1919 года в Гунибе был создан революционный комитет бедноты. Во главе комитета стал сочувствующий большевикам бывший железнодорожный рабочий Ахмед Сункулиев. В его подчинении было всего два заместителя. Один из них – почти мальчишка, которому едва исполнилось 16 лет. Его звали Дауд.
Когда Магомед Джафаров прибыл в Гуниб, чтобы стать на учет и узнать судьбу своего двоюродного брата Асильдара, то Сункулиев торопливо вышел ему навстречу и с тревогой в голосе сказал:
– Уважаемый Магомед, беда стряслась…
– Что такое? – осведомился Джафаров, стряхивая пыль с папахи.
– Турки приближаются. Наш разъезд, который был в Кикуни, расстрелян. Там было всего восемь человек. Погиб и Асильдар. Если они займут Гуниб, то могут разграбить селение.
Магомед спросил:
– Откуда знаешь?
Ахмед указал на Дауда:
– Он только что оттуда прибыл.
– Да, – кивнул Дауд. – Все наши погибли.
Джафаров покачал головой.
– Нельзя допустить, чтобы захватили Гуниб. Это будет для нас катастрофой.
– Что же делать?
– Надо подумать.
***
День медленно клонился к закату. Бежали часы, минуты, секунды.
Магомед понимал, что надо что-то срочно предпринять, иначе случится непоправимое. И он придумал хитрый ход. Спросил у Ахмеда:
– Сколько человек можно поставить под ружье?
– 60–70. Но необходимо время. Хотя бы два-три дня.
– Фронтовики есть?
– Так точно! Некоторые служили в «Дикой дивизии», имеют неплохой опыт. Оружие тоже у многих есть.
– Это хорошо, – продолжая разрабатывать в голове план операции, молвил Джафаров. Потом, выдержав паузу, попросил позвать Дауда.
Когда тот подошел, сказал ему:
– Тебе надо добраться до Кикуни под видом дервиша. Возьми с собой хурджин, как будто ты просишь подаяние, и скажи турецкому начальнику, что в Гунибе расположен очень большой отряд.
– Зачем? – удивился Ахмед. – Ведь тогда они дождутся помощи, и нам будет еще хуже.
– Это нам и надо, – ответил Джафаров. – Скорее всего, они уже двигаются сюда. Когда узнают, что в Гунибе якобы большие силы, то, конечно, будут ожидать помощи. А мы за это время должны перерезать им дорогу. У нас справа горы и слева тоже. Этим надо воспользоваться.
– Но людей немного, – с огорчением произнес Сункулиев.
– Знаю. Поэтому будем рыть яму.
– Где?
– Прямо перед дорогой. Работать будем ночью. Закроем яму большим брезентом и засыплем землей. Надо застать их врасплох.
***
И действительно турки поверили юноше. Они никак не заподозрили в нем советского активиста.
Для рытья ямы набралось около 50 человек, работу завершили быстро.
Через два дня прибыл Дауд.
– Я угнал у них лошадь, – сказал он. – Турки на полпути. Их намного больше, чем нас. Двигаются медленно, потому что ожидают подкрепления.
Джафаров сказал:
– Следующей ночью они будут примерно около ямы. Всем проверить оружие. Огонь открывать строго по команде.
Ахмед покачал головой:
– Не все ведь попадут в яму…
Магомед ответил:
– Неожиданная ловушка на пути вызовет у них растерянность. А для воина нет ничего хуже, когда он не знает, что предпринять в следующую минуту.
***
Когда несколько турецких солдат с лошадьми угодили в яму, то поднялся невообразимый шум. Громкие проклятия вмиг взорвали тишину.
Джафаров крикнул на турецком языке:
– Тише! Говорит командир партизанского отряда. Предлагаю всем сложить оружие, иначе будете уничтожены.
Турки, однако, в ответ открыли огонь. Стреляли куда попало. Пришлось партизанам вступить в бой. Враг понес ощутимые потери. Около пятнадцати солдат было убито и несколько ранено. После этого турки заявили, что прекращают стрельбу.
В плену оказались примерно 150 человек, в том числе несколько офицеров.
Новые подразделения белых, прибывшие на помощь туркам, точно так же сдались в плен. Это был полк под командованием деникинского полковника Макарова.
Разочарование белого офицера было так велико, что он всё время молчал и не отвечал ни на один вопрос.
Так случилось, что о подвиге, совершенном Джафаровым, узнал член
Реввоенсовета, нарком по военным делам Николай Подвойский. Он наградил дагестанца своим личным маузером.
В дальнейшем по протекции того же Подвойского Магомед работал в Москве преподавателем при Главной военной школе физического образования трудящихся.
По материалам из открытых источников