Хитрый ход полковника Джафарова

В последующем Магомеда направляют в Елисаветградское кавалерийское училище. В 1907 году после окончания учебного заведения в звании хорунжего был назначен в 1-й Нерчинский полк Забайкальского казачьего
войска. Во время Первой мировой войны уже в чине есаула служил в Дагестанском конном полку.

В 1916-м принимал участие в знаменитом Брусиловском прорыве, лично уничтожил около десяти австрийских пехотинцев, а троих взял в плен.

За этот подвиг был удостоен ордена Святого Владимира IV степени с мечами и бантом.

Спустя три месяца совершил со своим эскадроном весьма удачную атаку на хорошо укрепленные австрийские позиции. В итоге получил золотую Георгиевскую шашку и звание полковника.

***

Магомед Джафаров хорошо был знаком с такими выдающимися деятелями Дагестана, как Коркмасов, Тахо-Годи, Дахадаев. Но Октябрьскую революцию встретил тем не менее настороженно.

В 1918 году Махач Дахадаев сказал ему:

– Ты хоть и бывший царский офицер, но должен быть на стороне Советской власти, потому что у тебя большой опыт в военном деле. И ты наш друг. Нам нужны такие люди. Разве не желаешь равноправия дагестанскому народу? Сколько может простой народ терпеть гнет власть имущих?

Джафаров грустным взором окинул собеседника:

– Хочу сказать одно: желаю своим землякам только добра. Однако я не хочу участвовать в этой войне. Как я могу стрелять в человека, с которым еще вчера здоровался?

Бывшему полковнику претило то или иное внутреннее противоборство среди собственного народа. И он не скрывал этого.

Дахадаев покачал головой:

– Ты не прав. Мы радеем за власть трудящихся, чтобы князья, беки и ханы не эксплуатировали крестьян и рабочих.

Магомед слушал его с каменным лицом. Потом грустно обронил:

– Мне надо понять нынешнюю ситуацию. Да и в самом себе необходимо разобраться.

Дахадаев решительно махнул рукой:

– Что тут понимать?! У богачей своя правда, а у нас своя! Не забывай, что и Коркмасов, и Буйнакский, и Тахо-Годи находятся по одну сторону баррикад.

– А Гоцинский?

– Он пошел другой дорогой. Совсем не понял нас. Думаю, пожалеет об этом.

***

Тем временем события в Дагестане развивались стремительно.

В апреле 1918 года в Темир-Хан-Шуре сторонниками шариата во главе с крупным помещиком Даниялом Алпашевым была создана партия «Джамиат уль-исламия». Она пропагандировала идеи панславизма, то есть обособленного проживания дагестанцев в отрыве от страны, а также ратовала за шариатскую власть.

Данную организацию поддержали такие известные религиозные и политические деятели, как Нажмутдин Гоцинский и Узун-Хаджи Салтинский.

Спустя некоторое время Гоцинский встретился с Джафаровым, который проживал в Кудали, и стал уговаривать вступить в их партию.

Но полковник решительно отказался.

– Это не та дорога, по которой я хотел бы продолжить свой путь. Прошу понять меня правильно, Дагестан – это часть России.

Гоцинский не скрывал своего недовольства:

– Что тебе посулили большевики? Деньги или хорошую должность? Почему отворачиваешься от нас?

– Жизнь нельзя мерить деньгами. Надо быть выше этого.

– Еще не наступило утро. Поэтому никто не знает, что будет завтра.

Джафаров едва заметно кивнул:

– Это так. Вот завтра и посмотрим.

***

Летом 1919 года в Гунибе был создан революционный комитет бедноты. Во главе комитета стал сочувствующий большевикам бывший железнодорожный рабочий Ахмед Сункулиев. В его подчинении было всего два заместителя. Один из них – почти мальчишка, которому едва исполнилось 16 лет. Его звали Дауд.

Когда Магомед Джафаров прибыл в Гуниб, чтобы стать на учет и узнать судьбу своего двоюродного брата Асильдара, то Сункулиев торопливо вышел ему навстречу и с тревогой в голосе сказал:

– Уважаемый Магомед, беда стряслась…

– Что такое? – осведомился Джафаров, стряхивая пыль с папахи.

– Турки приближаются. Наш разъезд, который был в Кикуни, расстрелян. Там было всего восемь человек. Погиб и Асильдар. Если они займут Гуниб, то могут разграбить селение.

Магомед спросил:

– Откуда знаешь?

Ахмед указал на Дауда:

– Он только что оттуда прибыл.

– Да, – кивнул Дауд. – Все наши погибли.

Джафаров покачал головой.

– Нельзя допустить, чтобы захватили Гуниб. Это будет для нас катастрофой.

– Что же делать?

– Надо подумать.

***

День медленно клонился к закату. Бежали часы, минуты, секунды.

Магомед понимал, что надо что-то срочно предпринять, иначе случится непоправимое. И он придумал хитрый ход. Спросил у Ахмеда:

– Сколько человек можно поставить под ружье?

– 60–70. Но необходимо время. Хотя бы два-три дня.

– Фронтовики есть?

– Так точно! Некоторые служили в «Дикой дивизии», имеют неплохой опыт. Оружие тоже у многих есть.

– Это хорошо, – продолжая разрабатывать в голове план операции, молвил Джафаров. Потом, выдержав паузу, попросил позвать Дауда.

Когда тот подошел, сказал ему:

– Тебе надо добраться до Кикуни под видом дервиша. Возьми с собой хурджин, как будто ты просишь подаяние, и скажи турецкому начальнику, что в Гунибе расположен очень большой отряд.

– Зачем? – удивился Ахмед. – Ведь тогда они дождутся помощи, и нам будет еще хуже.

– Это нам и надо, – ответил Джафаров. – Скорее всего, они уже двигаются сюда. Когда узнают, что в Гунибе якобы большие силы, то, конечно, будут ожидать помощи. А мы за это время должны перерезать им дорогу. У нас справа горы и слева тоже. Этим надо воспользоваться.

– Но людей немного, – с огорчением произнес Сункулиев.

– Знаю. Поэтому будем рыть яму.

– Где?

– Прямо перед дорогой. Работать будем ночью. Закроем яму большим брезентом и засыплем землей. Надо застать их врасплох.

***

И действительно турки поверили юноше. Они никак не заподозрили в нем советского активиста.

Для рытья ямы набралось около 50 человек, работу завершили быстро.

Через два дня прибыл Дауд.

– Я угнал у них лошадь, – сказал он. – Турки на полпути. Их намного больше, чем нас. Двигаются медленно, потому что ожидают подкрепления.

Джафаров сказал:

– Следующей ночью они будут примерно около ямы. Всем проверить оружие. Огонь открывать строго по команде.

Ахмед покачал головой:

– Не все ведь попадут в яму…

Магомед ответил:

– Неожиданная ловушка на пути вызовет у них растерянность. А для воина нет ничего хуже, когда он не знает, что предпринять в следующую минуту.

***

Когда несколько турецких солдат с лошадьми угодили в яму, то поднялся невообразимый шум. Громкие проклятия вмиг взорвали тишину.

Джафаров крикнул на турецком языке:

– Тише! Говорит командир партизанского отряда. Предлагаю всем сложить оружие, иначе будете уничтожены.

Турки, однако, в ответ открыли огонь. Стреляли куда попало. Пришлось партизанам вступить в бой. Враг понес ощутимые потери. Около пятнадцати солдат было убито и несколько ранено. После этого турки заявили, что прекращают стрельбу.

В плену оказались примерно 150 человек, в том числе несколько офицеров.

Новые подразделения белых, прибывшие на помощь туркам, точно так же сдались в плен. Это был полк под командованием деникинского полковника Макарова.

Разочарование белого офицера было так велико, что он всё время молчал и не отвечал ни на один вопрос.

Так случилось, что о подвиге, совершенном Джафаровым, узнал член
Реввоенсовета, нарком по военным делам Николай Подвойский. Он наградил дагестанца своим личным маузером.

В дальнейшем по протекции того же Подвойского Магомед работал в Москве преподавателем при Главной военной школе физического образования трудящихся.

По материалам из открытых источников