Какая я легенда!

Гафт удивлен. Гафт в недоумении: «Я впервые слышу про эту премию от вас! Официально мне пока никто ничего не говорил». Гафт волнуется: «Может, это вообще ошибка какая-то? Хотя, надеюсь, что все же нет».

— Премии льстят?

— Я отношусь к ним сдержанно, понимая, что… «Легенда сцены» – это такая награда… из серии «За заслуги перед Оте­чеством». Потому что, ну какая я легенда! Я еще не сошел с ума, чтобы так к себе относиться. Наоборот! Чем больше тебе лет, тем больше понимаешь, что твоя жизнь – сплошная глупость. А все эти премии – они лишь для того, чтобы как-то украшать окружающую нас действительность. Они – реклама, яркость, эмоции, возможность привлечь внимание.

— Кого лично вы, знаменитый актер Валентин Иосифович Гафт, можете назвать великими?

— Отвечу так: я знал и знаю многих актеров, которых не просто люблю, но понимаю, за что именно испытываю к ним эти чувства. На первом месте среди мужчин тут стоит Шаляпин, а среди женщин – Русланова. Великих много… Но, к сожалению, они все чаще уходят от нас. Ушли великие Игорь Кваша, Иннокентий Смоктуновский, Лилия Толмачева, Женя Евстигнеев, Михаил Ульянов. Я стоял рядом с ними и думал, что никогда не смогу стать таким, как они. Не таким знаменитым, избави бог, а таким реализованным и талантливым.

— В вас и сейчас живет эта самоне­удовлетворенность?

— Когда все премии обрушиваются на человека ближе к 80 годам, у него уже давно сформировывается самоощущение, не позволяющее считать себя ни легендой, ни звездой.

— Зато в вашем возрасте и с вашим опытом у вас ведь наверняка есть четкое понимание того, куда идет нынешний российский театр.

— Это для меня очень непростой разговор… Театр сейчас находится не в лучшем своем состоянии, но у меня есть уверенность в том, что, хотя и через тернии, но он движется в правильном направлении. Впрочем, мне сложно судить – я давно уже практически перестал ходить на премьеры, более того, даже в своем родном «Современнике» я смотрю далеко не все постановки, потому что почти от каждого спектакля у меня остается достаточно тяжеловатое ощущение.

— Может, тогда и хорошо, что, по слухам, скоро будет создана специальная комиссия, регулирующая репертуарную политику театров?

— Может, и хорошо. Я не имею ничего против. Другое дело, что в такой комиссии должны быть люди, действительно разбирающиеся во всем этом, а не злые шакалы, которым была команда задушить все новое. В таких органах должны быть не каратели, а помощники, советчики, понимающие, что такое театральный процесс, умеющие разглядеть в спектаклях интересные находки и способные заглянуть в душу художника, а не цепляющиеся к тому, какая у него фамилия или взгляды…

— То есть вопрос – в отношении?

— Да. От отношений вообще зависит многое, и не только в таких комиссиях. Знаете, я очень люблю смотреть программу «Голос», и больше всего меня восхищает в ней то, что наставники разговаривают с участниками проекта так внимательно и заинтересованно, как почему-то режиссеры в театре и кино никогда не разговаривают с артистами. Есть лишь редкие исключения типа Анатолия Эфроса и Андрея Гончарова на сцене, а на съемочной площадке – Никиты Михалкова. Это счастье, когда проведешь рядом с такими людьми хотя бы один день!

— Их главная заслуга…

— … их главная заслуга в умении слышать и понимать новый язык. Мы ведь все привыкли говорить на одном языке, а потому отказываемся принимать что-то иное, тем самым себя невероятно ограничивая. А настоящим режиссерам это дано: они чувствуют, что происходит со временем, что уходит, а что приходит на смену. Понимаете, в театре куда важнее не то, что происходит на сцене, а то, что рождается внутри актеров. Интереснее этого нет ничего, в этом столько тайны, столько драматизма!

— Вы много лет работаете в театре «Современник». Кого вы считаете своими современниками, Валентин Иосифович?

— Все очень просто. Современник – это талантливая личность, понимающая, в каком времени она находится. Это человек, хорошо чувствующий другого человека, понимающий, что такое любовь и добро.

— То есть главное – качества, а не годы жизни?

— Несомненно! Для меня современниками являются и Александр Сергеевич Пушкин, и Лев Толстой… Записывая недавно «Евгения Онегина», я плакал от счастья! Боже ты мой, мне хочется кричать, кричать оттого, как мудры пушкинские строки и как они точны. По двум-трем строкам там можно понять душу страны, структуру общества, язык. Там необыкновенная история, да, но куда важнее, что все персонажи в «Евгении Онегине» – не легенды, а живые люди! А потому, читая Пушкина, я понимаю: меняется календарь, а люди – нет. Они всегда одинаковые, а значит современные!

Светлая память, Валентин Иосифович!