Красноармеец Сеид-Ага Ибрагимов

Много разных краев, республик, а Родина одна. И Сеид-Ага Ибрагимов понимает, что, защищая украинскую землю, по которой впервые ступали его ноги, он защищает и свой далекий Дербент, где живут его родные и друзья, его жена и маленький сын Сабир.

Так же, наверное, думал и Меликов – земляк Ибрагимова. Но Меликов погиб, а он, Ибрагимов, жив, и, когда он будет писать домой письмо, он должен сообщить о смерти своего товарища. Как ни тяжело быть вестником горя, умолчать об этом нельзя. И Сеид-Ага не может добавить в письме, что он отомстил за Бориса Меликова. Ещё не выпало такого случая, чтобы поквитаться с врагом самому, отдельно.

Случай сам не придумаешь. Кто его знает, когда он выпадет…

Свою сегодняшнюю задачу Сеид-Ага знает твердо. Он должен провести разведку села, лежащего на пути следования части. Он переберется через реку, войдет огородами в село. Там как будто никого нет, но нужно проверить, прислушаться, присмотреться. Так приказал, посылая Ибрагимова в разведку, младший лейтенант Бакало.

А он человек строгий, к нему не придешь без ничего. Ему доложи точно: есть в селе хоть один немецкий солдат или нет ни одного солдата. И за свои слова отвечай. Нужно смотреть, слушать, угадывать, оставив все другие мысли – о себе, о Меликове, о жене и сыне. Ты сейчас идёшь один, но вслед за тобой должно пройти много людей, твоих товарищей, и если ты чего-нибудь недоглядел, ты подводишь всех.

Сеид-Ага перешёл реку ниже полуразрушенного моста. Вода была в самом глубоком месте по грудь. Сеид-Ага бережно нёс над водой свой пистолет-пулемёт. Оружие это он хорошо знал, владел им свободно и привычно, но сохранил к нему чувство особого благоговейного уважения. «Машинка – лучше нет», – говорил он обычно.

В селе было тихо, безлюдно. В теплой мягкой пыли копалась одинокая курица. Двери и окна многих домов были открыты. Похоже было, что жители ушли куда-то недалеко и каждую минуту могут вернуться. Печки еще сохраняли остаток тепла. Только беспорядок: брошенные на полу вещи, стекло от разбитой посуды и многие другие признаки говорили о том, что жителей сняли с насиженных мест большие и грозные события.

Сеид-Ага услыхал какой-то ноющий звук, но звук этот так подходил ко всей обстановке покинутого села, что Сеид-Ага не стал долго прислушиваться. Скрипела где-нибудь ставня или качался, свесившись, лист кровельного железа.

Подбористый, гибкий и сильный Сеид-Ага легко и бесшумно перелезал через плетни, пригибался у палисадников, полз по канавам. Одежда на нём успела обсохнуть. Движения его были свободны и расчетливы. Если нужно было притаиться, он при своём высоком росте без труда помещался в какой-нибудь ямке, умел так приникать к стволу дерева, к стене, к углу строения, что был совершенно невидим. Страха он не испытывал. Он знал: сейчас, в разведке, не ему пугаться кого-то, а он, Сеид-Ага Ибрагимов, невидимый и зоркий, он – самое страшное для врага, которого окружают чужие поля и укрывают чужие стены.

Ноющий звук послышался ближе. Теперь он что-то смутно напоминал. Боец насторожился и вскоре понял, что звук доносился из небольшого сарайчика, что стоял за одним из домов в саду. Вот звук всё явственнее и ближе… Сеид-Ага невольно улыбнулся, лёжа в картофельной борозде. Это было сонное, однообразное нытьё свиньи.

По-видимому, жители оставили свинью в сарайчике, а она хочет сном заглушить голод, но совсем утихнуть не может. То умолкнет, то снова затянет свое: и-и-и…

Похоже было, как будто кто-то успокаивает её, почесывая спину… И это заставило Сеид-Агу приблизиться к сарайчику. Запор снаружи был откинут. Ибрагимов оглянулся вокруг, взял свою «машинку» в правую руку и левой быстро рванул дверь…

Может быть, и хорошо получилось, что у Сеид-Ага не было времени раздумывать и соразмерять силы. В сарае на соломе тесно сидели и лежали человек двадцать немецких солдат. Сеид-Ага успел ещё различить макинтош офицера с черным воротником.

Очередь из пистолета-пулемета застала всех на месте. Никто не успел взяться за оружие. Сеид-Ага смог бы их всех перестрелять до единого, но увидел, что они и так в его руках. Они, онемев, в ужасе глядели в дуло его «машинки». Он встал у двери поудобнее и приказал:

– Выходи по одному… Становись тут…

По движению его головы они поняли, чего он требует, и, поднимая руки, стали выходить наружу. Подняться и выйти без посторонней помощи смогли почти все. Сосчитал их Сеид-Ага только по дороге в штаб.

Всего было двадцать солдат и два офицера. Восьмерых Сеид-Ага ранил с первой очереди, остальные сдались без единой царапинки. Подоспели наши бойцы, должно быть, услышавшие стрельбу, и группа пленных под наблюдением надежного конвоя направилась к штабу.

Сеид-Ага Ибрагимов не очень четко доложил все, что полагается, но командир ободряюще кивнул ему головой.

– Задержал? Один? Двадцать два человека? Спасибо, молодец!

Затем он подробно записал имя бойца в свою книжечку: Сеид-Ага Фейзуллаевич Ибрагимов.

Когда Ибрагимов вышел из штаба, кажется, первая мысль, пришедшая ему в голову, была о том, что теперь легче будет сообщить о гибели земляка Меликова.

А. Твардовский, действующая армия Газета «Дагестанская правда» от 29 августа 1941 г. (Перепечатано из газеты «Красная Армия»).

Архивная справка: Ибрагимов Сеид-Ага Фейзуллаевич, 1915 г.р., азербайджанец, рядовой. Дербентский военкомат. Пропал без вести в августе 1943 г.