Кунак

Должен сказать, что слово «кунак» для меня имеет особый смысл. В начале 90-х годов прошлого века я издавал газету «Кунак», пригласив в ее редакцию журналистов – представителей всех титульных народностей Дагестана. Надеюсь, что нам тогда в смутное, тревожное время удалось консолидировать дагестанцев во имя будущего, во имя братских уз, связывающих все этносы Страны гор.

На тему кунака и куначества мне уже доводилось писать лет 5-10 назад несколько раз. Теперь, думаю, в самый раз кое-что вспомнить и обобщить размышления тех лет.

Начну с вопроса к читателю: сколько у тебя кунаков? И есть ли они вообще? Школьных лет друзья, однокурсники по вузу не в счет. Я имею в виду настоящих кунаков. Те жители других аулов Дагестана, с которыми общались, дружили, ходили в гости не только твой отец, но и его отец, его дед и так далее, насколько хватает нашей благодарной памяти. Не можете вспомнить?

В этой связи давайте припомним, почему наши аулы не ходили друг на друга «стенкой», если не считать отдельных инцидентов, связанных с владением землей, скотом и прочим меркантильным вздором, а также почему, если в одном селе вспыхивала кровная вражда, участников вендетты разводили по разным аулам. И враждующие стороны находили там приют, и вражда прекращалась.

Помните, у О. Генри в рассказе «Квадратура круга» семейства Фолуэлов и Гаркнесс истребили друг друга всеми доступными в сельской местности средствами. В живых остались только Сэм Фолуэл и Кол Гаркнесс. Очередь была за Сэмом. И он, выехав с ранчо, достал через некоторое время Кола на углу одной авеню Нью-Йорка. Перо Уильяма Сиднея Портера (О. Генри) достойно, чтобы его здесь процитировали: «Последовал прыжок, и голос Сэма крикнул:

— Здорово, Кол! До чего же я рад тебя видеть!

И на углу Бродвея, Пятой авеню и третьей улицы кровные враги из Кэмберленда пожали друг другу руки».

Нью-Йорк, наверное, и тогда не был заполонен кунаками, только капиталистическими акулами, но в другом, незнакомом пространстве и времени два кровных врага поняли, что нет смысла стереть с лица планеты последние следы двух почтенных семейств — лучше дружить. Или, по-дагестански, быть кунаками.

То неуемная фантазия великолепного рассказчика О. Генри.

Но я поведаю о настоящем случае из истории моего родного аула Тинди. Троим братьям, Заркъо, Маркъо и Таркъо, пришлось покинуть аул из-за кровной вражды. Поехали в Хунзах, где у них был кунак. Тот обратился к хунзахскому хану. Хан велел: там внизу у реки покажите им место, пусть обживают.

Вот так и возник нынешний аул Гоцатль, родина дагестанских умельцев и садоводов. Впоследствии гоцатлинец Осман написал поэму «Аул трех богатырей», в которой тиндинская вендетта прослеживается от начала до конца.

Мы с журналистом газеты «Истина», гоцатлинцем Гусеном Гаджи­евым, уже покойным, считали друг друга кунаками. Раньше, в советские времена, тиндинцы и гоцатлинцы посещали друг друга, обменивались делегациями колхозников, то есть оставались кунаками. Последний раз, я помню (сам был участником), тиндинцы посетили Гоцатль, когда там в 1994 г. справляли юбилей второго имама Дагестана Гамзат-бека, стало быть, потомка братьев Заркъо, Маркъо и Таркъо. Но, увы, сегодня тиндинцы и гоцатлинцы стали забывать о своем родстве и куначестве – коммерция оттеснила на задний план все благородное и достойное…

К сожалению, в одно время опошлили и выхолостили прекраснейший и благороднейший институт наших предков — кунак, сколотив из него нечто склизкое и меркантильное — куначество. Дагестанскому народу такое куначество, выросшее на дрожжах мздоимства и обнаглевшее на круговой поруке, не нужно. Именно подобное куначество, круговая порука и являются жуком-древоточцем на несущей балке дагестанской сакли. Именно оно испортило отношения между настоящими кунаками, доведя дело до вендетты ХХI века, когда гордый некогда горец, никогда не стрелявший из-за угла, стал втихаря ставить взрывпакеты на пути своего соперника. Такое не приходило в голову даже кэмберлендским ковбоям Сэму Фолуэлу и Колу Гаркнессу.

Наш драгоценный дар предков – кунак – должен очиститься от несвежего белья от Версаче и облачиться в стройную черкеску, не нуждающуюся в химикатах «Ваниша» и «Ариэля».