Очарованные Хунзахом

Любое путешествие – это гамма переживаний и незабываемые впечатления от увиденного. Завораживающие достопримечательности притягивают человека. Но великолепные виды, ради созерцания которых мы снимаемся с насиженного места и пускаемся в путь, сами по себе не доставили бы столько приятных волнений, если бы не многочасовая прелюдия к ним. Долгий путь, дозированно отпуская пищу для чувств и ума, подготовляет наш внутренний мир к более волнующему предстоящему событию.

Хунзазское плато поражает несказанной прелестью и дивной красотой. Поэзия природной красоты разлита повсюду: по каменистым склонам горы, по грозным утёсам, по зеленеющим лощинам, по сказочному небесному своду. Словом, каждая деталь окружающего нерукотворного чуда внушает колдовское очарование.

Со стороны Хунзахского плато вдали открывались красоты горной цепи. Кряжистые хребты словно подпирали кобальтовый небосклон, голубые тона которого оттеняли белизну снежных вершин. Как очарованный странник стоял я неподвижно на краю пропасти. С утёса в глубокое ущелье низвергаются два водопада: Тобот и Итлятляр. Через речку, главный источник этих водопадов, раскинут миниатюрный мостик. Восхищённые туристы не могли наглядеться на дивную красу здешнего края.

А в селе Матлас мы посетили достопримечательность. Каменная чаша – внушительная теснина с единственным проходом. Огромные скалистые массивы поднимаются высоко вверх. Стены теснины чуть поодаль сходятся, образуя тупик. Внутри царит полумрак. Сразу ощущаешь непривычный холодок, резко контрастирующий с высокой температурой снаружи. Над головой синеет узкая полоска неба. Если даже в летнюю пору сюда редко заглядывают солнечные лучи, то зимой, кажется, совсем ничего. Минуту-другую тёплые снопы света проникают внутрь, рассеивая мглу, чтобы потом снова воцарился холодный сумрак. Растительность кругом напоминает тундровую зону: мхи, лишайники, худосочная травка с жиденьким стеблем.

Пролазили всюду, но золотого руна так и не обнаружили. Зато сколько шального удовольствия получили! Сколько вынесли радостных ощущений, сопряжённых с ужасом рухнуть в топь! Опасности обостряли переживания, придавая им убойную остроту. Резюмируя пройденный этап, можно сказать, что мы до дна испили эту Каменную чашу с её сумрачными впечатлениями.

Выйдя из неё, неподалёку облюбовали лужайку, где устроили привал. Настал долгожданный обеденный час. Эрзац скатерти постелили прямо на нежной мураве. По мере раскладывания провизии трапеза обещала принять истинно раблезианские масштабы. С ходу я сосредоточился на двух фронтах: пицца с помидорами, сыром, колбасой и жаренные на гриле куриные грудки. Остальные яства мне показались незначительными – этакой маковой росинкой для человека с волчьим аппетитом. Посему не могу припомнить ничего другого из обеденного состава. Кстати, были ещё маринованные огурцы, которые подруга Ася поглощала с нечеловеческим упоением. Градус веселья у народа потихоньку поднимался, расположение духа выпрямлялось.

Чтобы направить в увеселительное русло энергию от перевариваемой пищи, мы принялись играть в «правду или действие». Так как шевелиться с гружёными животами никто не желал, раскрывались тайны – одна чудовищнее другой. Совершенно неожиданно для нашего педагога Динары Нурадиновны выяснилось, что на её занятиях списывали почти все. Даже Ася, которая преподавателю казалась образцом для примера и подражания, оказалась в первых рядах шулеров. Шокированная Динара Нурадиновна хваталась за голову – разоблачение было внезапным.

Пресытившись этими игрищами, я незаметно удалился из компании. Поодаль на холме стояло ветхое креслице, которое я приметил ещё в разгаре обеда. С высоты холма открывалась чудесная горная панорама. Вид этого массива, иссечённого лощинами, успокаивал нервы, погружал в глубокие думы. Я расположился в кресле и добрые полчаса думал о том, что мне через несколько часов стукнет 21 год…

А следующим пунктом в программе значилось Мочохское озеро. Когда мы подъехали к Мохочу, нашим взорам предстала совершенно неправдоподобная картина: изумительной красоты озеро, раскинувшееся на отшибе аула на сотни метров – как вдоль, так и поперёк. Тёмно-синие тона обширной водной глади плавно переходили в идентичные оттенки голубого неба, создавая чарующий цветовой эффект. Посередине двух вездесущих сине-голубых полос тянется изумрудная цепь холмов, местами отмеченных серыми каменистыми подпалинами. Складывалось впечатление, будто раздольное озеро и небо, обрамлённое зубчатыми рамками горизонта, соревнуются друг с другом в благолепии.

Наверное, романтичный в путешествиях и отчаянный в любви Гумилёв не был восхищён озером Чад так сильно, как я в эти мгновения Мочохским озером. Лёгкий тёплый ветерок рябил водную гладь. Едва заметное волнение голубого одеяла соблазняло меня, звало в свои холодные объятия. Меня страшили и в то же время манили холодные ласки размеренных волн.

Ни секунды не медля, я зафрахтовал прогулочный катамаран, набрал экипаж и пустился в свободное плавание. Со мной на палубе находились три девицы. Прямо как три сестры Чехова.

Через десять минут мы доплыли до самой отдалённой от причала точки. Вдоль берега, густо поросшего камышом, стоял оглушительный лягушачий гвалт. Динара Нурадиновна вспомнила комедию Аристофана «Лягушки». Но вся эта аристофановская комедия с брачными играми и песнями лягушек была предназначена не для наших глаз и ушей. Под аккомпанемент оглушительного кваканья мы развернули нашу посудину на 180 градусов и взяли курс на юго-запад.

Катамаран несся вперёд, прорезая водную поверхность и оставляя за собой узенькие бороздки. Я изо всех сил крутил педали. Безмерно жалел, что наш катамаран не оснащён мощным дизельным мотором. Ух, и прокатились бы тогда на славу! Показал бы своим товарищам, где раки зимуют. Остальные судёнышки маячат там и сям, как лодки сомалийских пиратов в поисках лёгкой наживы. Ноги забивались от чрезмерного напряжения. Но как-то стыдно было при дамах выказать усталость. Поэтому безжалостно наддавал, нажимал на педали всё сильнее.

Сразу после прогулок на катамаранах наша группа, переполненная сказочно весёлыми впечатлениями, отъехала от Мочоха. Наступало время заката. Доехав по обратной дороге до пункта назначения, мы решили заказать кофе и посидеть полчаса. Так мы прощались с гостеприимным Хунзахом.

День умирал мучительно и медленно, так же, как рождался, – в багровых тонах. Он догорал, унося с собой прожитые радости и печали, скорбь и веселье, чьи-то разбитые мечты и внезапно зародившиеся надежды. Красный солнечный шар, на который можно было теперь смотреть невооружённым глазом, висел над западным горизонтом, окутанный густым маревом. Угрюмые сумерки опустились на горы. Вечер исподволь вступал в свои права, и на восточном небосклоне заблестели первые звезды. Мне на память почему-то шли загадочно пленительные строки Осипа Мандельштама:

…Чтоб сияли всю ночь голубые песцы
Мне в своей первобытной красе,
Уведи меня в ночь, где течёт Енисей
И сосна до звезды достаёт,
Потому что не волк я по крови своей
И меня только равный убьёт…