Он и не нуждался в жалости, ему просто не хватало общения…

Общались за сигаретой на переменах, хот-доги вместе в университетской столовке ели. Потом, отучившись и устроившись работать по специальности, нередко пересекались на разных мероприятиях.

И тут читаю шокирующую новость: «У нашего коллеги, журналиста ГТРК «Дагестан» Тимура Яшувова случилась беда: он перенес инсульт, ему сделана операция, и сейчас Тимуру требуется материальная поддержка для прохождения реабилитации».

Инсульт в 30 лет, представляете?

А всё начиналось так. Вечером 31 июля 2014 года Тимур пошел на встречу с друзьями. Неожиданно он почувствовал сильную боль над правым ухом. У него стала путаться речь, появилась слабость в руке. Один из друзей, Мурад, будущий нейрохирург, сразу понял, что происходит. Он задал ему несколько вопросов, попросил улыбнуться и поднять руку (тест, необходимый для диагностики инсульта). Друзья отвезли Тимура во вторую городскую больницу. Дежурившие в ту ночь в приемном покое врачи не оценили всю серьезность ситуации, драгоценное время было упущено – как известно, при инсульте счет идет на минуты. Позже он вспоминал:

«Медики решили вколоть мне успокоительное и до утра уложить в палату. Но Мурад настаивал на срочной магнитно-резонансной томографии головного мозга. МРТ мне так и не сделали. Не помню, почему – то ли аппарат не работал, то ли врача не было. Поняв, что помощи от такого «персонала» не будет, друзья забрали меня оттуда и отвезли в Центральную республиканскую больницу. К этому времени я уже терял сознание… Ребята мне рассказали, что там после МРТ-обследования, диагностировав обширный геморрагический инсульт, без промедления сделали операцию. Не будь рядом моих друзей, а также врачей с большой буквы, сегодня этот разговор не состоялся бы. Я очень им благодарен».

После экстренной операции с трепанацией черепа и удалением гематомы Тимур две недели находился в коме, месяц – в реанимации. К сентябрю молодого человека выписали домой с левосторонним парезом, нарушением речи, потерей навыков письма и чтения. Обследование показало, что у журналиста врожденная мальформация (аномалия в строении) сосудов головного мозга, необходима операция по ее удалению. Промедление могло привести ко второму инсульту. Сложнейшую операцию провели в НИИ нейрохирургии им. Бурденко.

Сразу после выписки из больницы возник вопрос об активном восстановлении, Тимура ожидала длительная реабилитация. Но всё это было потом. Важно то, что в самый нужный момент рядом с ним оказалась Сабина, тоже, кстати, наша коллега. Ей слово.

***

– Я всегда считала датой нашего знакомства октябрь 2012 года. Сижу как-то за компом в разгар рабочего дня и смотрю его фото в «Одноклассниках». С левой, разумеется, странички. Думаю о том, как жаль, что он занят – накануне кто-то подарил ему виртуальный подарок: младенца в коляске. Видимо, у него родился сын (о том, что этот младенец и был сам Тимур-именинник, узнала много лет спустя). Я изучила к тому моменту его профиль и представила его «портрет». Он подходил мне.

Веселый интеллектуал с армией друзей, насыщенной жизнью. Классическая душа компании, герой моих девичьих грёз. Плюс блондин, что для меня было весьма немаловажно. Журналистская тусовка в Махачкале – это тесный мирок, где все друг друга знают. Кто учился в ДГУ на отделении журналистики, а кто познакомился уже в процессе работы. Рассказы о студенчестве были неотъемлемой частью редакционной жизни.

Я не училась на журфаке. Первое высшее образование получила в ДГПУ (филологический факультет) и все пять лет учебы страстно ненавидела университет. Попала туда по несчастливой случайности. Изначально собиралась ехать в Москву и поступать на факультет журналистики МГУ, но панические атаки сделали своё дело, о мечте пришлось забыть. В итоге поступила туда, куда смог меня устроить папа.На втором курсе опять же папа устроил меня на работу к своим друзьям в газету «Дагестанская жизнь», и я перешла на заочное обучение. В вуз приходила только раз в полгода. Жизнь стала налаживаться, появился интересный круг общения, да и сама работа в кайф. Осваивать журналистику было сложно, но очень интересно. На одну короткую заметку могло уйти 2-3 дня. Это я говорю для тех, кто верит, что журналистами или писателями рождаются. Ага, под счастливой звездой, как же!

Через два года (2007) мне посчастливилось попасть в газету «Новое дело». Я обожала ее с детства, и когда редакция объявила о наборе журналистов, ни минуты не думая собрала вырезки своих статей из «Дагжизни» и принесла их редактору Александру Гаджиеву. Меня приняли.

Имя Тимура в разговорах с новодельскими коллегами фигурировало часто. Жаль, не помню ни одной сплетни. Но, наверное, ему доставалось, раз запомнила парня с такой странной фамилией. И когда случайно увидела его в «Одноклассниках», только и подумала: «Так вот ты какой, Яшувов…».

***

Мы общались несколько месяцев, вскоре всё загасло на стадии виртуальных цветочков. Никто не делал первый шаг и не хотел наступать на свою гордость. На самом деле никто не смог переступить через свою нерешительность.

Всегда считала, что отношения должны даваться людям очень легко. А если есть сложности и их надо преодолевать, это не приведёт ни к чему хорошему

И мы стали регулярно встречаться на… рабочих мероприятиях. Или, как говорят журналисты, «на заданиях». Сухо здоровались и проходили мимо. Садились в разных концах зала, общались с коллегами. Я заходила в «Одноклассники» и видела, что он «онлайн». Не ждала от него сообщений и никогда бы не написала сама. Просто закрыла для себя эту глупую и бессмысленную историю – всегда считала, что отношения должны даваться людям очень легко. А если есть сложности и их надо преодолевать, тем более уже вначале, это не приведёт ни к чему хорошему.

На дворе был уже май 2013-го. Я с головой окунулась в работу – друг позвал в спортивную газету корректором. И три раза в неделю после рабочего дня в «Новом деле» я редактировала спортивные тексты. Времени на личную жизнь не оставалось совсем, но меня всё устраивало. Это было все-таки счастливое и беззаботное время.

***

2014-й стал переломным в нашей жизни. Во-первых, это был крайне сложный для меня год – год потерь. Не стало многих родственников, особенно среди старшего поколения. Хоронили одного за другим.

А с Тимуром случилось то, что навсегда поделило жизнь на «до» и «после». Молодой и здоровый парень 31 июля внезапно почувствовал себя плохо. Я узнала об этом лишь в понедельник, 4 августа. Помню, пришла утром на работу в прекрасном настроении, а моя начальница сидит хмурая. Удивилась, спрашиваю, что случилось.

– Да никак в себя не приду от новости о Тимуре Яшувове…

– А что с ним?

– Инсульт. Врачи не дают шансов.

Я молча села. Не было сил что-то сказать. В голове крутилось: «Я же на днях его видела на пресс-конференции в УФАСе. Он был здоров, и ничего не предвещало беды. Да и буквально вчера в «Одноклассники» заходил. Это какая-то ошибка!». Захожу на сайт, чтобы увидеть привычно мигающий значок под фото, но его нет. Зато под аватаркой Тимура десятки комментариев с молитвами, словами поддержки и обсуждением состояния его здоровья. У меня шок.

***

Он провел в коме две недели. Самое страшное было то, что ни один врач не обнадеживал, наоборот. Мне было очень обидно. Я жалела о том, что мы не вместе, и почему-то была уверена, что будь я рядом с ним, такого бы не случилось. Глупо, конечно, так думать. Но я была ему никто и не могла даже проведать его.

Спустя две недели он вышел из комы, и это было огромное счастье! Наши молитвы услышали. Теперь предстоял тяжелый процесс реабилитации. Во-первых, он не разговаривал. И врачи, те самые, что не давали шанса на жизнь, теперь не давали шанса на речь. Во-вторых, он потерял навык письма. По сути предстояло заново учиться многим вещам как младенцу. И самое печальное – отнялась левая сторона тела. Угроза повторного инсульта при этом сохранялась – причина кровоизлияния в мозге была неизвестна. Маме Тимура было очень тяжело – единственный ребёнок, и тут такое. Ей? была необходима поддержка.

В сентябре его выписали из больницы и отпустили домой. Первое время он лежал, принимал гостей: друзей, родственников, коллег. Затем пересел на инвалидную коляску. Позже стал ходить по дому с четырехопорной тростью. Медленно, но тем не менее шел на поправку. Так прошло полгода.

Это было в начале 2015 г. Я собиралась идти с работы домой, когда пришла смс от его коллеги. Она писала, что Тимур Яшувов ищет сотрудников «Нового дела», и спросила, можно ли дать ему мои контакты. Я ответила согласием, через несколько минут он позвонил.

***

«Сабина, привет. Как дела? Ты, наверное, знаешь, что случилось со мной».

Мы поговорили несколько минут. Голос его был тот же, но манера речи изменилась. Вечером он написал в ватсапе, и так спустя время наше общение возобновилось. Смешно вспоминать те диалоги. Тимур не умел на тот момент писать – записывал голосовые сообщения. А я, стесняясь своего голоса, отвечала ему в письменной форме. Общались сутками напролёт, с утра до утра. В тот момент я и подумать не могла, что это перерастет во что-то большее. Я просто хотела помочь ему восстановиться, но жалеть – никогда!

Он и не нуждался в жалости, ему просто не хватало общения, а мне – интересного собеседника. Весной 2015-го мы стали выезжать к морю на прогулки. Тимур приезжал из дома на такси за мной на работу. С собой он брал термос с вишневым чаем, вкусняшки и тёплые вещи. Эти пикники на пустынном городском пляже я часто вспоминаю сейчас как самое романтичное время в нашей истории. Они нас очень сблизили, мы говорили обо всем на свете.

***

Первый полноценный курс реабилитации после инсульта Тимур прошел в мае 2015 года в Сестрорецке спустя 9 месяцев после инсульта. Это очень поздно. Деньги на реабилитацию собирали благотворительные фонды. Мама не хотела обращаться ни к кому за помощью, однако справиться своими силами было сложно. Курс не дал результата, Тимур был сильно разочарован. Бывало так, что наступал заметный прогресс, а затем случался спад.

Наша дружба тем временем перерастала во что-то большее, и незаметно для себя я стала зависима от общения с ним. Всю зиму и весну мы гуляли часами, а разойдясь по домам, продолжали общаться по телефону. Летом он признался мне в любви.

Ни один человек на свете не знает, что его ждет через год, через час. Этим и прекрасна жизнь: в ней нет ничего вечного, потому мы ценим ее

Я постепенно вошла в круг его родных и близких людей, он в свою очередь узнал моих. Наши отношения дали мощный толчок для его восстановления, жизнь Тимура обрела смысл, который, как недавно ему казалось, потерян. Одним июльским вечером мы сидели в парке, он неожиданно сделал мне предложение. Я была настолько ошарашена, что как-то дежурно согласилась.

Мне предстояло объясниться с родными, узнать мнение родителей. Я понимала, что столкнусь с волной негатива и непонимания. Все мы сочувствуем людям с ограниченными возможностями и даже стараемся помогать. Но мало кто представляет себе зятя-инвалида. О том, что люблю Тимура и хочу связать с ним свою жизнь, я сказала маме. Она всегда была очень требовательна к выбору избранника для меня. Я ожидала тяжелого разговора, но его не случилось. Мама спросила только одно:

– Ты готова быть с ним, даже если он не восстановится полностью никогда?

– Да.

– Хорошо, я – за вас.

Папа тоже был на нашей стороне.

Конечно, было много тех, кто против. Мне говорили это в лицо, по телефону, передавали через третьих лиц. Все пытались образумить. Кто-то жалел меня, «на что свою жизнь обрекаю». Кто-то жалел Тимура, которого я «точно брошу».

Запомнилась фраза лечащего врача, он сказал мне: «Если вы поженитесь, тебе будет сложнее, чем ему».

***

27 сентября 2015 года состоялось сватовство в узком кругу родных. После этого о нашем скором союзе узнали коллеги, знакомые, друзья. Люди, с которыми я не общалась много лет, писали, поздравляли.

Немного удивил этот ажиотаж. Благотворительные фонды, которые собирали средства на реабилитацию Тимура, размещали наши совместные фотографии и рассказывали нашу историю любви. Апогеем внимания стала съёмка для Первого канала. Там получилась забавная история. Представители канала перед съёмкой позвонили, чтобы согласовать тезисы. Для них было важным упомянуть подробности из прошлой жизни героя сюжета. Тимуру было это неинтересно, что и попытались донести до телевизионщиков. Переговоры были достаточно долгими. Мы настояли на своем, Первый отступил, но короткий ролик они всё же сняли.

Тимур уехал на очередную реабилитацию в Подмосковье, а я стала ждать его возвращения в статусе невесты. Свадьбу решили играть 20 мая 2016 года.

***

В 12 часов к дому подъехал жених с гостями, чтобы забрать меня на фотосъёмку в парк, а затем и в банкетный зал. Свадьба прошла как во сне. Было так весело и хорошо, что хотелось прожить в этом дне вечно.

Такова наша история. Она могла сложиться по-разному, однако случилось именно так. И я благодарю Бога за всё, что мы имеем.

Ни один человек на свете не знает, что его ждет через год, через час. Этим и прекрасна жизнь: в ней нет ничего вечного, потому мы ценим ее. Мы боремся, добиваемся своего, стремимся улучшить качество жизни, стать здоровее, красивее, лучше. А то, на что повлиять не можем, мы принимаем. Или не принимаем и страдаем. Важно уметь различать то, на что мы можем и даже должны повлиять, и то, что изменить не в силах.

Поначалу наша семья казалась мне довольно уникальной: наш уклад жизни, распределение семейных обязанностей были не совсем правильными, и меня это волновало. Мы сталкивались с проблемами, о которых в обычных семьях и не подозревают. Но со временем я поняла, что в каждой семье есть свои нюансы, даже если они не видны на первый взгляд. Невозможно быть абсолютно нормальным.

Сегодня мы растим двух чудесных мальчишек, и я не представляю, как жила без них. Вот только вчера спросила у Тимура: «Ты вообще помнишь, какой была наша жизнь без них?». Не помнит, как и я.

Мои дети, как и другие, очень любят драться. Когда сцепятся, сложно понять, где 37-летний Тимур, а где годовалый Амир. Я в такие моменты активно тренирую голосовые связки: мой голос знает, наверное, весь посёлок. Думаю, мне еще предстоит узнать ближе тонкую организацию мужской души. Когда придётся искать подходящие слова в делах, в которых я пока не сильно разбираюсь сама. И когда говорю близким, как тяжело живётся женщине с тремя мужчинами, меня обычно успокаивают: «Зато защитники растут». А пока защищаю их я.