От Полярного круга до южного города Кушка

Валентина Акулёнок /
г. Солигорск, Республика Беларусь

Не ода Солигорску

Воспевать Солигорск? Да бросьте!
Не смогу я кривить душой.
Без восторга, хоть и без злости,
Принимаю я город свой.

Не родной, он мне стал уделом,
Словно клином сошёлся свет,
И врастал в меня, как омела,
Все четыре десятка лет.

Никуда от него не деться:
У меня здесь семья и дом,
Мать моя и моё наследство,
И наследие под крестом.

Мой отец был простым шахтёром,
Дважды чудом остался жить.
О, суровый подземный норов,
Невозможно тебя любить.

О других городах не плачу,
Пусть милее они стократ –
Солигорск мне судьбой назначен
Неизбежно, как сводный брат.

Так и жить нам в одном порыве
И друг друга считать роднёй…
Город, ты для меня впервые
Неожиданно не чужой.

Когда дочь – подросток

В шкафу забыты детские игрушки,
Ушло их время – не вернуть назад.
Так скоро повзрослела ты, дочушка:
Глядишь не снизу вверх – глаза в глаза.

Тебе «люблю» мальчишки пишут в личку,
По Скайпу или просто в смс.
А ты уже флиртуешь на «отлично»,
Используя технический прогресс.

Готова рассказать мне без утайки
О том, как сердце трепетно дрожит.
Твоим постам в сетях я ставлю лайки
Не потому, что дочь, а от души.

С мобильником, как я когда-то с книжкой,
Не разлучишься и за шоколад.
Wi-fi находишь, как малину мишка,
Чтоб чатиться с друзьями без преград.

Сокровище твоё – плейлист ВКонтакте.
Без музыки не выдержишь и дня,
Застенчивый продвинутый романтик,
В наушниках по жизни. Вся в меня!

Последний звонок

Шары на ниточках, воздушные проказники,
Взметнулись в небо, разноцветны и легки.
Светились радостью глазёнки первоклассников,
Слегка грустили вслед шарам выпускники.
И чуть смущённая учительница пения
Прижала руки к серебрящимся вискам.
Потом вздохнула: «Видно, всё-таки стареем мы –
Ученики своих детей приводят к нам!».

С годами время, как известно, ускоряется,
Однако нет причин учителю грустить:
Ведь в детях юность неизменно возвращается,
А с ней – надежда и желание творить!

Гитара и скрипка

Гитара и скрипка играли дуэтом
В сырой глубине перехода.
Ронялись в футляры скупые монеты,
Скользили глаза мимоходом.
Нелепый приют для мелодии зыбкой,
Где трудно остаться собою…
Гитара вздыхала и плакала скрипка
Над чьей-то печальной судьбою.
И бились о стены несдержанным стоном
Беспомощных звуков приливы.
Но рядом ребёнок застыл изумлённо,
А мама ждала терпеливо.

Михаил Баранчик / г. Минск

Домику, где прошло моё детство

Маленький старый домик с низкой покатой крышей.
Заросли из сирени. Маленький огород.
Там по ночам шуршали в тёмном подполе мыши,
И не хотел ловить их старый ленивый кот.

Тесный уютный дворик. Старый забор-калека.
Помнит песок дорожек след моих сандалет.
Заросли из крапивы прямо в рост человека…
Что же, что человеку только всего пять лет?

Память тех лет – осколки. Не передать словами.
Помню: на кухне – печка, а во дворе – сортир…
Но как же зимою вкусно пахло в кухне дровами!
И лежал за забором целый огромный мир.

А во дворе – уютно. Квохчут куры в сарае.
Зреет в саду крыжовник. Густо лопух растёт.
Детство моё проходит в этом маленьком рае.
В этот двор и поныне память меня зовёт.

Снова залезть на вишню, я – большой, и мне можно.
Или в подпол спуститься. И – не страшно ничуть.
Только вот нет уж вишни.И залезть невозможно…
И – молю: те осколки, память, не позабудь!

Память, прошу, запомни! Только память не слышит.
И стирает картинки. И не сложишь узор…
Маленький старый домик с низкой покатой крышей.
Старый забор-калека. Тесный уютный двор.

Из цикла «Встреча школьных друзей»

Воспоминанья бывшего повесы:
Бал выпускной. Мы молоды и пьяны.
Девчонки все – воистину принцессы,
Мальчишки – поголовно Дон Жуаны.
Учителя уже не очень строги.
И старый парк сегодня — соучастник.
А девочки пока что недотроги,
Но замирают в ожиданьи счастья.

И бродим мы по старенькому парку.
Хранят те тайны тёмные аллеи.
И от желаний нам немного жарко,
И пьём вино, от взрослости пьянея.

И обжигает пальцы сигарета.
Пусть жизнь готовит нам венец терновый…
Гуляем в ожидании рассвета —
Рассвета нашей взрослой жизни новой.

И в неизвестность мы глядим отважно,
И дарим годы все судьбе-транжире.
А счастье — есть. И в общем-то не важно,
Что для судьбы мы — лишь мишени в тире.

Я родом из детства

А я родом из детства, из тех позабытых годов,
Из времён и событий, которым я сам соучастник,
Где девизом служил ныне странный призыв: «Будь готов!».
И мы были готовы – на подвиг, на дружбу, на счастье.

А я родом из детства, где счастье и радость в глазах.
Где Гагарин и БАМ, где хоккей и «не умерший» Ленин.
Где в единой семье и грузин, и латыш, и казах,
Украинец и русский, и даже, представьте, евреи.

Я рождён в той стране, что теперь и на карте уж нет.
Там последний троллейбус по городу едет ночному,
Там всего лишь за 10 копеек в киношку билет.
Мы живём и не знаем, что всё может быть по-иному…

Нынче в моде ругать ту страну. Только память не врёт.
Надо б – сор из избы. Ну а мы всё по-прежнему – в избу.
Мне об этой стране, может быть, Окуджава споёт,
И ему подпоёт под гитару тихонечко Визбор.

Мы в ручьях или в лужах любили пускать корабли,
И гадать на ромашке, и годы считать по кукушке.
И такое вот детство – у всей ребятни той земли:
От Полярного круга до южного города Кушка.

От Балтийских морей до Курильских почти островов…
И страну не вернуть. Зря мечтали о счастье всеобщем.
Нас теперь разделили уже на друзей и врагов.
Только детство у нас не отнять – пусть останется общим!

МЕСТЕЧКО

Там каждый год весной цвели сады –
И белый дым окутывал местечко.
Там сладок вкус колодезной воды,
Там тихий разговор субботних свечек.

Там по утрам концерт вели грачи
На тополе за старой синагогой.
Свои есть мудрецы и ловкачи –
Но все равны пред временем и Богом.

Там вечности отсчёт вели часы –
Их вечно чинит часовщик сутулый.
И гриву, всю седую от росы,
Своей кобыле чистит балагула.

Там в русской печке с чолнтом чугунок,
Там на окошках шторки кружевные.
Там знают все, что бедность – не порок:
Биндюжники, сапожники, портные.

Там тяжело работают за грош –
Но всё же верят в Господа упрямо.
Иврит – для Бога. Дома –«маменлошн»,
Тот, на котором в детстве пела мама.

Картинка та теряется вдали:
Мурчит на печке рыжий кот-подкидыш,
И куры сонно роются в пыли,
И даже лошадь понимает идиш.

Ах, эта речь певуча и нежна.
Но все мы здесь – у времени гостями…
А над местечком полная луна
Пьёт тишину из вечности горстями.

И нет ещё предчувствия невзгод,
И нет пока причины для кошмаров…
Но вот – проклятый сорок первый год,
И яблонь дым сменяет дым пожаров.

И взорвана в июне тишина.
И в тлен ушли – их больше не увидишь.
И никого не пощадила та война –
И даже лошадь, знающую идиш.