Русская разведка в 1812 году

Имея за плечами громадный боевой и полководческий опыт, Барклай-де-Толли понимал, что получение информации о планах противника должно быть поставлено на регулярную основу. Вступив в 1810 году на пост военного министра, он сразу же занялся организацией Секретной экспедиции при своем ведомстве. На это у него ушло два года. Юридическое оформление служба разведки, или Особенная канцелярия при военном министре, получила в начале 1812 года. Канцелярия действовала в условиях строгой секретности, в ежегодных министерских отчетах она никак не фигурировала, а круг обязанностей ее сотрудников определялся «особо установленными правилами». Подчинялась эта структура напрямую военному министру.

Особенная канцелярия работала по трем направлениям: стратегическая разведка (добывание за границей стратегической информации), тактическая разведка (сбор данных о войсках противника, дислоцированных в сопредельных государствах) и контрразведка (выявление и нейтрализация наполеоновской агентуры). 

Готовиться к войне как Франция, так и Россия начали за два года до того, как она разразилась. В Санкт-Петербурге разработкой стратегии руководил Барклай-де-Толли. Он прекрасно понимал, что без агентурной сети, которая будет регулярно снабжать русское командование данными о приготовлениях и военно-экономическом потенциале могучего противника, никакое планирование невозможно. Тогда же в январе 1810-го года в докладе императору он изложил программу организации военной разведки и просил разрешить направить в русские посольства офицеров, на которых будут возложены соответствующие обязанности. Предложение Александр принял, и вскорости последовало назначение в европейские столицы военных агентов при посольствах. 

Требования к кандидатам на эту должность предъявлялись весьма высокие. Представители богатых дворянских семей — Александр Чернышев, Григорий Орлов и Павел Брозин, поставляли информацию из Парижа, Берлина и Мадрида. Поручик Павел Граббе (он поехал в Мюнхен) перед отправлением выдержал специальный экзамен на знание иностранных языков. Два офицера свиты Его Императорского Величества по квартирмейстерской части барон Федор Тейль ван Сераскеркен (его путь лежал в Вену) и имевший шотландские корни Роберт Ренни (отправлен в Берлин) — успели зарекомендовать себя как «храбрые, распорядительные и точные высшие офицеры». 

Необычно сложилась судьба самого старшего из этой группы, тогда 44-летнего Виктора Пренделя, которого направили в столицу Саксонии Дрезден. В юности, поступив на австрийскую службу, он в 1799 году воевал в Италии под знаменами Суворова и даже командовал казачьим отрядом. Это обстоятельство решило судьбу Пренделя: он перешел в русскую армию, где его часто использовали для выполнения секретных заданий. Барклай в сопроводительном письме русскому посланнику в Саксонии Василию Ханыкову дал этому офицеру весьма лестную характеристику: «Я рекомендую… майора Пренделя как надежного, опытного и усердного чиновника, на которого положиться можно.

Он от многих наших генералов употреблен был с похвалою». 

Своим человеком Чернышев стал и в доме сестры Наполеона, Каролины — королевы Неаполитанской. Парижские сплетники приписывали ему любовную связь с другой сестрой императора — красавицей Полиной Боргезе. За короткий срок ему удалось создать сеть информаторов в разных слоях парижского общества. Самой ценной информацией Чернышева снабжал служащий французского военного министерства по имени Мишель, который был завербован еще в 1804 году русским дипломатом Петром Убри. Помимо других сверхсекретных документов Мишель имел доступ к составляемому на основании полковых и батальонных рапортов каждые 15 дней в одном экземпляре только для Наполеона подробному расписанию численного состава французских вооруженных сил. Копия этого важнейшего документа (как и многих других, включая донесения французской разведки о состоянии русской армии) попадала в Петербург.

Французская контрразведка не могла не заинтересоваться Чернышевым. За ним была установлена слежка, к нему подсылали ложных информаторов, но тщетно.

Министр полиции Савари, особо ненавидевший Чернышева и искавший возможности удалить его из Парижа, инспирировал газетную статью, автор которой весьма прозрачно намекал, что этот русский офицер — шпион. Тучи явно сгущались, и тут Чернышев допустил непростительную для разведчика оплошность: собираясь в феврале 1812 года в очередной раз в Петербург с письмом от Наполеона, он сжег в камине все бумаги, которые могли служить уликой, но одна весьма важная записка случайно завалилась под ковер. Нагрянувшая после отъезда военного агента в его дом полиция записку обнаружила и по почерку определила, что ее автор Мишель. Самый ценный для России информатор был гильотинирован, его подельник канцелярист Саже был приговорен к позорному столбу с железным ошейником и денежному штрафу. Для успевшего покинуть пределы Франции Чернышева все закончилось благополучно.  

Пришлось активизировать агентурную сеть в германских княжествах. Координировал действия информаторов Юстас Грунер, бывший министр полиции Пруссии, покинувший свой пост после подписания франко-прусского союзного договора 1812 года. Он переехал в Австрию и оттуда поддерживал контакты с немецкими патриотами. Свои донесения в Россию Грунер писал невидимыми чернилами и переправлял через специально организованный пункт связи на австрийско-русской границе. Ведомство Барклая он снабжал информацией вплоть до августа 1812 года, когда по требованию французов был арестован австрийцами. 

Обработкой поступавших донесений занимался сотрудник Особенной канцелярии, известный военный писатель, подполковник Петр Чуйкевич. В январе 1812-го он составил дислокационную карту французских частей, на которой фиксировались все передвижения войск Наполеона. Данные разведки позволили также оценить численность первого эшелона «Великой армии». Она составляла 400-500 тыс. человек. Этой цифрой руководствовалось военное министерство, разрабатывая стратегию русской армии в будущей войне. Преобладало мнение, что надо избегать прямых столкновений. Ровно так действовали и Барклай, и сменивший его на посту главнокомандующего Кутузов. 

Перед началом войны возросла роль тактической разведки, которая добывала информацию на сопредельных России территориях. Четкой структуры у нее не было. Организацией разведдеятельности занимались специальные резиденты на границе, военные коменданты приграничных городов, командование воинских частей. Все они регулярно слали доклады военному министру. С 1810 года по приказу Барклая командиры корпусов, расквартированных в пограничных областях, посылали в соседние государства агентов. В качестве таковых использовали местных жителей, толку от которых было немного, поскольку в военных вопросах они, как правило, разбирались плохо. За несколько месяцев до нападения французов тактическая разведка заметно активизировалась. По свидетельству генерала Леонтия Бенингсена, русское командование в Вильно почти каждый день получало «известия и рапорты о движении неприятельских корпусов». Исходя из этих данных, Барклай пришел к заключению, что основной удар Наполеон нанесет из Восточной Пруссии. Удалось также выяснить дату перехода «Великой армии» через границу. Не было известно только место, но главная цель — вовремя привести войска в полную боевую готовность — была достигнута.

Особо стоит остановиться на фигуре отставного ротмистра русской армии, прусского дворянина Давида Савана. Он жил в Варшаве и, оставшись после образования Великого герцогства Варшавского — сателлита Франции — без должности и средств к существованию, вынужден был согласиться работать на польскую разведку. Однако, оказавшись в России, он сообщил властям, с какой целью прибыл, и стал сотрудничать с русскими. Весной 1812-го года уже французы снова заслали Савана в принадлежавшую тогда России Литву. С его помощью русским контрразведчикам удалось обезвредить часть агентурной сети противника. Саван исправно слал своим французским хозяевам донесения, которые составлялись в русских штабах. Когда же в мае 1812 года к Александру I в Вильно прибыл посланец Наполеона граф Нарбонн, Саван передал ему подготовленное в русском штабе донесение, из которого следовало, что Барклай намерен дать генеральное сражение французам непосредственно у границы. Исходя из этого Наполеон и строил план кампании. Каково же было его разочарование, когда, переправившись через Неман, он не встретил никакого сопротивления. 

Высшая воинская полиция, на которую легли контрразведывательные функции, была образована в начале 1812 года во исполнение секретного указа Александра I. Ее представители были при каждой из трех действовавших в начале войны армий и подчинялись начальникам их штабов. Возглавлял полицию потомок выходцев из Франции Яков де Санглен. Оперативной деятельностью занимались 10 его сотрудников. Перед войной люди де Санглена были заняты в основном выявлением наполеоновской агентуры в приграничных западных губерниях, с началом же боевых действий их главной задачей стало получение сведений о передвижениях войск противника. В городах, занятых французами — Велиже, Полоцке, Могилеве, — из местных патриотов были созданы законспирированные группы. Связь с ними поддерживали чиновники Высшей воинской полиции. Их постоянно засылали на фланги и в тыл наполеоновской армии. Отдельная группа занималась добыванием языков. Когда началось наступление, подчиненным де Санглена был поручен еще и розыск лиц, запятнавших себя сотрудничеством с противником. Успехи Высшей воинской полиции нельзя назвать уж очень впечатляющими, что объясняется отсутствием опыта и малостью штата, однако определенную пользу она принесла. 

Оперативные сведения о противнике добывала войсковая разведка, не имевшая своей организационной структуры. Глазами и ушами армии прежде всего была кавалерия. Здесь у русских явное преимущество — казачьи полки. У казаков полностью отсутствовали обозы. Французская кавалерия, поначалу почти в два раза превосходившая по численности русскую, быстро деградировала из-за проблем с фуражом и тяжелых условий похода. 

Противопоставить что-то разведывательным рейдам казаков ей становилось все труднее. Во второй период войны казачья конница доминировала на театре военных действий, регулярно поставляя командованию пленных и оперативную разведывательную информацию. Войска в изобилии получали ее и от населения. «Жители, — писал генерал Алексей Ермолов, — ободренные беспрерывно являвшимися партиями, служили им вернейшими провожатыми, доставляли им обстоятельные известия, наконец, сами взяли оружие и большими толпами присоединялись к партизанам». Французы же в условиях развернувшейся партизанской войны практически не могли вести разведку.

Русской военной разведке в этом году исполняется 200 лет. Трудно представить, что столь важная служба когда-то состояла из нескольких десятков офицеров и чиновников. Меж тем в тяжелейшей войне с Наполеоном эта группа сделала больше, чем можно было ожидать от только что собранных, не имевших специальных навыков людей. А главное, доказала, что действовать военная разведка должна комплексно и в рамках одной структуры.

Подготовил Александр Дейнега