Соцсети

Мадмуазель, мадам, синьорита…

Будь я представителем прекрасной половины человечества, я бы бумагу в суд подал на Аркадия Райкина за его слова: «Женщина, не побоюсь этого слова, – друг человека». Пусть бы его сын Константин раскошелился бы и возместил мне моральный ущерб за такой афоризм от его отца. Мне без разницы, откуда он деньги найдет, пусть свой «Сатирикон» продает, меня это мало колышет. Ишь ты, чего удумали – друг человека.

А вот другой товарищ еще дальше пошел: «Все беды от баб». Абсолютно с ним не согласен, такого невоспитанного господина надо всенародному осуждению предать.

Бабы – это некультурно и вообще несовременно, надо произносить с нежным придыханием: мадмуазель, мадам, сеньорита, ну, на крайний случай, уважаемая, а не так: чал! гьуй! алло! фиии…

Вот живет недалеко от всех, если вы кругом хорошо посмотрите, а то и рядом с вами и не одна такая сеньорита. Радостно везде порхает, как майская бабочка, радует своим видом окружающих, от щедрот ухажёров как сыр в масле катается. Все у нее хорошо, славно все, при одном ее виде хочется петь:

Легко на сердце от бабы веселой,
Она скучать не дает никогда,
И любят бабу деревни и села,
И любят бабу большие города…

Но тут оказия получилась. Заболел у нашей прелестной подруги животик, болит и болит, так и крутит, колет что-то там внутри, от чего ей и белый свет не мил, и щедрые кавалеры раздражают, прям как надоедливые мухи.

День она продержалась, ночь промучилась.

Утром в районной поликлинике старый и опытный врач, проверив ей давление, приложив свое старое ухо к ее нежному животику и задав несколько назойливых вопросов, безапелляционно заявил: – Красавица, вы беременны, и срок уже большой, аборт делать поздно.

– Да как же так, случаем на старости лет ты с ума не выжил, дрянной ты докторишка, я же самые современные средства против беременности принимаю? – начала возмущаться наша попрыгунья.

– В моем присутствии на моем рабочем месте попрошу не выражаться и плохие слова не употреблять, а то выгоню вон из кабинета, – возмутился пожилой обладатель белого халата.

Поголосила, поголосила наша мадмуазель и с грустной миной на лице поперлась домой в свою съёмную квартиру рядом с парком и северной автостанцией.

Не хватило у нее сил подняться по крутой лестнице к себе домой, а лифт был отключен на очередной внеочередной ремонт, села на скамью перед домом и горько заплакала, проклиная свою незавидную участь в связи с услышанной трагической новостью.

– Да как же так, да что же это такое, да почему же все это со мной произошло? А ведь на днях я должна была с Арсеном уехать на турецкие курорты, а через два месяца с Гасаном отдыхать в Грецию собирались, – громко причитала она, не обращая внимание на прохожих.

И только вечный клиент придворовой скамейки, знаток всех слухов не только этого дома, но и соседних в окружности нескольких километров пятиэтажек, старая бабушка Патимат проявила к ней интерес. Она тихонько подсела к нашей героине, взяла ее за руку, так как слух и зрение у нашей бабушки, как кругом ее величали – баба Патя, были прямо как у охотника Дерсу Узала. Баба Патя была в курсе почти всех приключенческих историй нашей уважаемой девушки.

– Иии, милая, начала ее утешать наша старушенция, чего плакать-то, радоваться надо, радоваться, ведь счастье тебе привалило, ребенка Бог тебе послал, живое существо у тебя внутри появилась, а ты слезы льешь.

– Что же делать мне, бабушка, родненькая моя, как мне дальше жить? – рыдала на плече старой наша молодая.

– Смотри дочка, с рождением этого ребенка к тебе, можно сказать, женская мудрость пришла, подумай, что у тебя за жизнь была до сих пор? То там, то здесь, и все несерьезно. А теперь у тебя будет о ком заботиться, за кого беспокоиться и за кого переживать.

– Будущий отец ребенка кто? – резко спросила бабка.

Этот вопрос ошарашил нашу сеньориту, она сама еще над этим не задумывалась. Может Арсен, а может Гасан…

– Так, это дело я утрясу с Гасаном, он более серьезный, обеспеченный, и работа у него хорошая, он и будет отцом ребенка, про Арсена забудь, пусть ищет себя другую подругу, – сказала решительно бабушка.

– К тому же от государства ты получишь материнский капитал, вот и первый взнос за свою квартиру, не вечно же тебе в съёмных квартирах жить. Там еще детские дадут как матери одиночке, да и другие детские пособия будут, жить можно. Гасан, конечно, из своей семьи не уйдет, но помогать вам будет хорошо, это уж, пока я живая, тебе гарантирую.

Девушка смотрела на эту старую, всю в морщинах, почти высохшую женщину и не понимала, почему раньше она к ней испытывала неприязнь, так и хотела придушить ее в укромном месте.

А вот она какое сочувствие к ней проявила, прямо как покойная мама ее.

Она обняла старуху, положив нежно на ее худое плечо свою голову, и плакала от нахлынувших чувств.

– Так, нечего тут при всем народе сырость разводить, вставай и иди домой, отдохни, а уж вечером я зайду к тебе, когда приедет Гасан, и мы поговорим втроем о ваших делах.

Девушка встало и тихо пошла к подъезду дома, а бабушка сидела и с какой-то грустью и сочувствием смотрела ей вслед и тихо покачивала головой, то ли с сожалением, то ли с осуждением.

Абдуразак Османов

Сохраним для потомков

Честь и хвала народностям горного и равнинного Дагестана, ибо и поныне продолжают развивать традиционные аспекты художественного ремесла и декоративно-прикладного искусства древнего, средневекового и современного Дагестана!

Столь масштабная и представительная выставка является лучшим показателем того, что народное творчество ныне востребовано и успешно развивается в Дагестане! Значит народы Дагестана чтят, помнят и гордятся творческим достоянием своих предков, поэтому и сегодня такое бережное отношение к традиционным искусствам прежних времен и ушедших поколений. В музеях, библиотеках, частных коллекциях и иных хранилищах находятся несколько десятков тысяч произведений декоративно-прикладного искусства народов Дагестана! Позвольте мне выразить свою мысль: руководство Дагестана, Министерство культуры РД, институты ЯЛИ и ИАЭ ДНЦ РАН создайте программу многотомного научного труда «История декоративно-прикладного искусства Дагестана с древности до наших дней» и приступите к подготовке фундаментального издания. Поймите, с уходом нынешнего поколения специалистов-исследователей произведений ДПИ Дагестана новому поколению такая ответственная миссия окажется не под силу. Пусть народы и страны мира получат ясное представление о творческом уровне блистательных мастеров ДПИ Дагестана! Здоровья и удачи всем народам Дагестана!

Владимир Бесолов

А эти? Чему учат?

… Я думала, это черти беснуются. Ан нет, то были чертенята. Сначала Собчак глумится над церковью, а потом ложится с Богомоловым в похоронный катафалк и едет венчаться. И самое удивительное – их венчают. А потом банкет на 16 млн рублей. И банкетный бюджет – 40 тыс. на человека. При 11 тыс. прожиточного минимума в России.

А ещё – эротический танец бывшего кандидата в президенты в б…ом наряде с раздвиганием ног и песенкой «Войди в меня». Триста человек гостей, десятки, а может, сотни репортёров, телевидение. На весь мир. Всё на продажу. Кто вы вообще? Неужели вы – властители дум? Неужели вы задаёте тон, учите нас жизни? Когда я перечитываю «Шинель», мне жалко Башмачкина. Когда я перечитываю «Пошехонскую старину», мне жалко Ваньку Каина и других бедолаг Салтыкова-Щедрина. Мне жалко героев Лескова, Чехова, Достоевского. Они учили сострадать, милосердствовать. А эти? Чему учат? Нет, не классовая ненависть говорит во мне. Мне страшно за страну, в которой пошлость и социальное дерьмище стали иконами жизни, где телевидение всякий день демонстрирует канализационные стоки, выдавая их за высокое искусство.

Одна сторона медали – Собчак, другая – Малахов и его бесчисленные клоны. Дешёвые постановы с разборками, драками и выяснениями, кто с кем спал и в какой позе. Постановы, которые стоят бешеных денег. Народных денег. И народ смотрит подобные гадости, барахтаясь в зловонных стоках. Они научат нас мерзостям, изменам, обманам, они отвратят нас от книг. Они не научат ничему хорошему. Эти чертенята будят в народе всё самое низменное и порочное, разлагают наши души. Но за ними могут прийти и настоящие черти с маузерами в кобурах.

Юнна Мориц