Спасен!

— Это всё мне?

— Да, да, – соболезнующе сказал надзиратель, – покушайте хорошенько в последний раз.

Патял уселся поудобнее за стол и, ухмыляясь, принялся уничтожать телятину. Одна только мысль портила ему аппетит: люди, сегодня утром сообщившие ему, что его ходатайство о помиловании отклонено, а выполнение приговора отложено всего на двадцать четыре часа, чтобы приговоренный мог как следует подготовиться к успешному проведению казни и привести в порядок все свои земные дела, люди, которые будут вешать его и смотреть на его смерть, – все эти люди завтра, и послезавтра, и еще много-много лет будут жить и по вечерам как ни в чем не бывало возвращаться к своим семьям, а его, Патяла, уже не будет на свете.

Размышляя таким образом, он меланхолично уплетал телячье жаркое. Затем вздохнул и выразил желание выкурить трубку. Осужденному купили табаку и глиняную трубку. Надзиратель сам поднес ему спичку и, кстати, напомнил о бесконечном милосердии божьем: если на земле всё потеряно, то не всё потеряно на небесах…

Патял попросил еще порцию ветчины и литр вина.

— Сегодня вы получите всё что хотите, – сказал надзиратель, – для людей в вашем положении мы ничего не жалеем.

– Тогда захватите еще двойную порцию ливерной колбасы и порцию зельца. Кроме того, я не отказался бы от литра черного пива.

— Все получите, сейчас распоряжусь, – любезно сказал надзиратель. – Отчего не порадовать вас? Жизнь слишком коротка, надо брать от нее всё что можно.

Когда надзиратель принес заказанное, Патял объявил, что вполне удовлетворен.

Однако не тут-то было.

— Послушайте, – сказал он, очистив все тарелки, – мне что-то захотелось жареного зайца, сыра – того, что называется горгонзола, сардинок в масле и каких-нибудь других деликатесов.

— Пожалуйста, все, что вам угодно. Честное слово, душа радуется, глядя на ваш аппетит. Надеюсь, вы до утра не повеситесь? Я вижу, вы порядочный человек. К тому же какая вам польза, пан Патял, вешаться раньше, чем этого хотят власти? Говорю вам, как честный человек вы на это не способны, нет! И думать об этом не стоит! Выпейте-ка лучше еще пива кружку или, может быть, две? Пиво нынче превосходное, под горгонзолу само в глотку льется. Так я принесу вам две кружки, а сардины и жареного зайца, дорогой друг, лучше запивать вином.

Вскоре запахи всех этих лакомых яств наполнили камеру. Обставленный блюдами, Патял налегал то на сыр, то на сардины, запивая их и пивом, и вином – что попадало под руку.

— Расскажите мне анекдот, – попросил Патял.

Надзиратель принялся рассказывать ему какой-то, как он сам выразился, свинского содержания анекдот.

Потом Патял сказал, что хочет каких-нибудь фруктов и конфет или легкого печенья с чашкой черного кофе. Его желание было исполнено. В камеру вошел тюремный священник. Он был веселый, простой в обращении и приятный мужчина, как, впрочем, и все окружавшие Патяла люди, которые так заботились о нем, но осудили его на смерть и завтра повесят. Лица их дышали бодростью, с ними приятно было иметь дело.

— Утешь вас бог, мой милый, – сказал тюремный пастырь, хлопая Патяла по плечу. – Завтра утром вы с этим разделаетесь, так что не впадайте в отчаяние. Исповедайтесь и смотрите весело на божий мир. Уповайте на господа, ибо он радуется каждому покаявшемуся грешнику. Повторяю, голубчик, вам полегчает, если вы очистите душу от грехов.

Патял внезапно побледнел. Тело сводили страшные судороги, он извивался и корчился, на лбу выступил холодный пот. Священник не на шутку испугался. Прибежали надзиратели и отнесли Патяла в тюремную больницу. Тюремные доктора качали головой. К вечеру у больного появился сильный жар, а после полуночи доктора объявили его состояние угрожающим и единогласно поставили диагноз: острое отравление.

Тяжелобольных не казнят, поэтому в ту ночь на тюремном дворе не ставили виселицу. Вместо этого Патялу промывали желудок, и анализ показал, что ливерная колбаса была испорчена.

В магазин, где была куплена колбаса, нагрянула комиссия и обнаружила, что колбасник не соблюдает санитарных правил и хранит колбасу не на льду.

Составили протокол, и дело было передано прокурору, который привлек торговца к ответственности за антисанитарное хранение продуктов.

В числе тюремных врачей, лечивших Патяла, был молодой добросовестный доктор. Он не отходил от постели больного и старался спасти ему жизнь, так как случай был редкий, сложный и интересный. Днем и ночью молодой врач ухаживал за Патялом и спустя две недели похлопал его по спине и сказал:

— Вы спасены!

На следующий день Патяла повесили по всем правилам, ибо для этого он был уже достаточно здоров.