«Страшней укуса змей детей неблагодарность…»

Почему наши нежные добрые малыши, обожающие своих мам и пап, со временем становятся злыми, агрессивными, бездушными взрослыми и наносят им обиды и удары в самое сердце?

Как же надо воспитывать детей, чтобы обеспечить себе в дальнейшем спокойную старость? Чтобы в пожилом возрасте видеть уважение, заботу, поддержку своих детей и не чувствовать себя при них или вдали от них одинокими и брошенными?

Как сделать «осень» нашей жизни золотой и плодоносной, а не серой, ненастной, печальной? Вопросов много. А ответы на них такие трудные и неоднозначные.

Одиночество в толпе

Долгое время я наивно полагала, что неуважения к старикам в целом и, в частности, к своим постаревшим родителям у нас на Кавказе в принципе быть не может.

Думала так, полагаясь на наш особый менталитет, веками устоявшиеся традиции и нормы ислама, свято почитаемые большинством наших земляков-мусульман.

«Родители – это святое» – не раз приходилось слышать эту неоспоримую истину, не требующую доказательств. И воспринималась она как сама собой разумеющаяся аксиома.

Но, посетив наш местный Дом престарелых, я была поражена – он был заполнен до отказа, свободных комнат и коек не было. Как оказалось, в него не так-то просто попасть. Я ходила в пансионат три дня подряд.

Каждое новое знакомство с жильцами Дома ветеранов разрывало мне сердце. У каждого была своя боль, своя история и своя судьба. Кого-то бросили родные, забыли дети, кто-то пришел сюда сам, не выдержав обиды, или, видя, как перебиваются в тесноте и бедности их дети. А может, осознав свой невозможный для совместного проживания с семьей характер. У кого-то вообще не было близких и родных.

Еще долго потом всплывали передо мной лица тех стариков, снились их грустные потускневшие глаза, в которых застыла боль одиночества. Я пыталась успокоить себя тем, что старики в пансионате ухожены, получают качественное питание и медицинское обслуживание, окружены заботой, вниманием. Повсюду – в здании и прилегающей к нему территории — идеальная чистота. Холлы, коридоры обставлены и оформлены со вкусом и любовью, а в комнатах — по-домашнему уютно. Но какие же они одинокие? Но тут же на память приходила чья-то мудрая мысль: cамое страшное из одиночеств – одиночество в толпе. Его трудно передать словами.

Его надо видеть. Я видела. И забыть не могу. Как и не смогу ответить для себя на вопрос: почему многие из этих стариков, имея родных и близких, вынуждены согреваться теплом сердец чужих для них людей?

Несмотря ни на что они безгранично любят своих детей и внуков.

Я никогда не забуду завернутые в салфеточку шоколадки, которые одна из бабушек припасла для внука.

— Придет ко мне, я его и порадую, — поделилась она со мной и тут же грустно произнесла — полгода уже не приходили, волнуюсь, все ли у них хорошо?

Рассказывали мне в пансионате и о том, что старики экономят каждую копейку из той скромной доли пенсии, которую им выдают на личные расходы. Пытаются как-то помочь своим детям даже отсюда. И это самые счастливые из стариков пансионата. На столиках и прикроватных тумбочках у стариков фотографии близких и родных, а если их нет – фото соседских детей или «пионеров» (как здесь по старинке называют шефствующих над пансионатом школьников). А иногда и просто вырезки из журналов, на которых пусть чужие, но дети.

Все мы в этом мире бренны…

Не хочу, чтобы вышеприведенную главу о стариках из Дома престарелых кто-то принял за нравоучение. Согласна: в жизни бывает всякое.

В пансионате много стариков, забытых и заброшенных своими взрослыми детьми и внуками, теми, кто обязан им жизнью. А среди забывших, вернее будет сказать, предавших их детей, есть вполне состоятельные, ни в чем не нуждающиеся люди.

Каждый сам делает свой выбор, исходя из своих принципов, жизненных установок, своих реалий. И все же есть истины старые как мир. А среди них одна в тему нашего разговора: все мы в этом мире бренны, и в свое время состаримся.

Старость совсем не случайно называют осенью, грустной порой отцветания.

Никому не избежать старости, и в этой быстротечной жизни от нее никуда не деться. Будучи молодым, находясь в «весне» или «лете» жизни, редко задумываешься о перспективах «осеннего» возраста. Мы сильны, здоровы, полны планов и интересов, и нам просто не до мыслей о старости. 

Синяки от доброго сына

Фактов неуважения, жестокости, а порой и издевательств над старыми родителями достаточно много.

Никогда не забуду письмо, по которому мне однажды пришлось разбираться. Оно было от соседей одной несчастной старушки. Те писали нам о фактах издевательства и жестокости над пожилой больной женщиной со стороны ее родных. Рассказали о том, как сын с невесткой выселили старушку в крошечную летнюю кухню из ее же дома. Как они отбирают у старушки последнюю пенсию.

Терпение соседей лопнуло тогда, когда неделю назад невестка избила свекровь, но сын не остановил жену, еще и кричал на мать. А внук, студент, кощунственно подшучивал над старушкой: «Тебе, бабуль, на кладбище уже прогулы ставят».
Моему приходу и желанию разобраться в жалобе соседей старушка была не рада. Обезумевшая от страха, она все время тряслась и переживала: ну зачем вы пришли?! Что теперь будет?! Они же убьют меня! Подумают, что это я жаловалась. Но тут же на мои вопросы – обижают ли ее дети, — женщина категорически отвечала: нет.

— Почему же вы тогда живете в этой каморке, а в огромном доме, принадлежащем вам, места для хозяйки не нашлось? — спросила я.

— Я сама захотела пожить отдельно, мне здесь спокойнее. Сама себе хозяйка, — жалко улыбнулась старушка. — Не думайте, сын у меня хороший, только немного слабохарактерный, слишком добрый.

Так пожилая женщина говорила о сыне, который, как оказалось, не раз жестоко избивал ее.

Дело было летом. В крошечной летней кухне, которая теперь служила бабушке приютом, вмещалась только узкая лежанка и маленькая ободранная тумбочка, служившая ей столиком. В обшарпанной каморке стояла невыносимая жара, и старушка была одета в летнюю ночную рубашку. При мне она стала спешно накидывать на себя  старый заношенный халат. Но я все-таки успела увидеть синяки на обеих руках чуть выше локтя.

— Ударилась, наверное, — попыталась объяснить старушка.

— Знаешь, милая, кожа у стариков с возрастом нежная становится, чуть тронешь – синяк. Сын, может, и держал меня за руки, но не бил, клянусь тебе, не бил.

На прощанье старушка взяла с меня честное слово, что писать о ее горе-сыне в газете, называя его конкретно, не буду. Слово я сдержала, только на прощание все же предупредила нерадивых родственничков старушки, что меня они купить и запугать не смогут. И я, если еще раз обидят мать, все о них напишу, назову имена и фамилии, а также места их работы и учебы сына. И уже потом растиражированный позор в газете не даст спокойно жить в этом городе ни неблагодарному бесчестному сыну, ни его жене-мегере, ни бессовестному внуку. Я долго держала на контроле тот случай, а соседи говорили, что сын той старушки надолго присмирел. Но таких случаев, к сожалению, немало.