Сын имама

Местные жители мне рассказывали, что и сам имам останавливался в Карате. Сначала он был в доме своего казначея Кудияв Казилава, затем у Галбацдибира, у которого жил Джамалутдин, лечившийся в каратинском хвойном лесу.

Народный учитель СССР, кавалер ордена Ленина, краевед и писатель Булач Гаджи­ев в книге «Шамиль. От Гимр до Медины» писал, что Джамалутдин родился в селении Гимры в 1831 году. Рос мальчик, как и все горские дети: пас скот, собирал хворост, поливал огород, учился метко стрелять, ездить на лошади, плавать, бороться.

Джамалутдину было 8 лет, когда отец его обосновался на Ахульго. 17 августа царские войска овладели передовыми укреплениями. Шамиль поднял белый флаг. Российское командование предложило начать мирные переговоры. По условию, Шамиль должен был отдать в аманаты сына Джамалутдина. Имам отказался.

Как пишет Мухаммед–Тахир аль–Карахи, «изнуренные защитники, всюду и везде искавшие спасения, усиленно просили Шамиля пожертвовать общему благополучию своим сыном». Сына его сопровождал друг и боевой товарищ имама Юнус. Прощаясь, отец обнял сына, мать плакала. Их принял генерал Граббе 18 августа 1839 года. Генерал обратился к Юнусу: «Я слышал, что Шамиль слушается твоего совета. Уговори его явиться лично. Эта явка ему принесет большое счастье». Юнус ответил: «Шамиль никогда не согласится на ваши предложения, а если и согласится, народ никогда не позволит ему приехать к вам».

Вернувшись на Ахульго, Юнус передал слова Граббе и свой ответ. Шамиль ответил: «Пусть делают, что хотят, но от нас больше ничего не получат, кроме звона сабель. Слабость и трусость никогда и никого не спасали».

Джамалутдина доставили в Темир–Хан–Шуру, затем отправили в Петербург. Прошли месяцы, годы. Нередко царские генералы оказывались в положении Шамиля, блокированного в 1839 году на Ахульго. В 1843 году восставшие горцы имели блестящие успехи. Через два года в Ичкерийских лесах Чечни разгромили графа Воронцова.

В Петербурге Джамалутдина обучали русскому языку, хорошим манерам, осыпали подарками. Когда мальчик подрос, его отдали в один из кадетских корпусов. В учении он был одним из первых и, закончив, получил чин офицера. Сына Шамиля определили в конвой императора Николая I, затем командировали в уланский полк. Джамалутдин мечтал поступить в военную академию, кроме того, он собирался жениться на Ольге Олениной, дочери орловского помещика.

В 1842 году, когда в плену у Шамиля оказалось несколько офицеров, в их числе и будущий генерал–майор Илико Орбелиани, появилась надежда на возвращение сына имама. При первой же встрече с ними в Кази-Кумухе начались разговоры об обмене. Но Орбелиани развеял надежды Шамиля. «Генерал Фезе взял у тебя в Унцукуле до 200 пленных, за наше освобождение возвратят тебе несколько человек из них. Делай с нами, что хочешь, но не питай надеж­ды, что тебе возвратят сына», – сказал он. Имам приказал: «Ступайте в Дарго: там мы еще поговорим».

Длительные переговоры не привели к желаемым результатам. После 9 месяцев плена Орбелиани освободили, и он уехал на родину, а Шамилю вернули 9 женщин и 13 мюридов, захваченных на Ахульго. Имам еще раз уступил. Он согласился, чтобы сын оставался в плену ради других. Об этом говорили в Дагестане и Чечне.

Лишь через 13 лет снова встал вопрос об обмене. В июле 1854 года Шамиль двинул на Грузию 15-тысячную армию под командованием своего второго сына Кази-Магомеда. Операция прошла удачно: перейдя речку Алазань, горцы рванулись на Телави. Из этого похода люди Кази–Магомеда привезли 22 пленных из княжеского рода и двух внучек последнего царя Грузии Георгия XIII – княгинь Варвару Ильиничну Орбелиани и Анна Ильиничну Чавчавадзе с детьми.

Они находились в плену у Шамиля 8 месяцев, и все это время шли переговоры об обмене их на сына имама, племянника Гамзата, сына Алибека Хунзахского Харасилау, сына Гамзата Шазислава и 116 горцев, попавших в разное время в плен. Имам в придачу требовал еще миллион рублей серебром. После долгих споров и уговоров Шамиль согласился на 40 тысяч рублей. Тогда-то Джамалутдина после свидания с царем срочно повезли на Кавказ.

Читателя, конечно, интересует, каким стал Джамалутдин за 16 лет жизни на чужбине. Он был среднего роста, хорошо сложен, но чрезвычайно худ. Выглядел моложе своих 24 лет, был умным, добрым, веселым, энергичным, отлично владел русским языком, говорил и читал по-французски, увлекался творчеством Пушкина, Лермонтова, Бестужева–Марлинского. На родину из Петербурга он вез более 300 книг, географические атласы, бумагу, карандаши и краски. Джамалутдин неплохо рисовал, чертил. Князь Давид Чавчавадзе уверял, что «… редко встречал в мусульманине такое полное перерождение в европейские нравы, такой русский взгляд на вещи… Джамалутдин не рисовался в интересную роль великодушного освободителя».

17 февраля 1855 года сын Шамиля прибыл в Хасавюрт. Только одного у него просил отец – жениться на дочери чеченского наиба Талгика. После гибели наиба Шамиля Ахверды-Магомы чеченцы стали менее послушными. Чтобы их нового наиба связать с собой родственными узами, и нужен был этот брак. Джамалутдин выполнил просьбу отца. Шамиль просил его взять в свои руки административное управление краем, но сын не проявил интереса. В беседах с отцом он рассказывал о России, тамошних порядках, железной дороге, заводах, фабриках. Говорил, что победить такую страну, как Россия, невозможно: она слишком огромна и людей в ней более 100 миллионов.

– А мы не стараемся победить Россию, – отвечал Шамиль, – мы хотим, чтобы нас оставили в покое.

Джамалутдин иногда отправлял письма знакомым в Россию, читал русские книги, журналы. Шамиль не противился. Но чем бы ни занимался парень на родине, спокойствия не находил, тосковал по привычной жизни. Шамиль предложил ему поехать к брату Кази-Магомеду в Карату. Джамалутдин прожил некоторое время в Анди, затем с женой переехал в Карату. Здоровье его стало ухудшаться.

В 1857 году в Хасавюрт к командиру Кабардинского полка князю Дмитрию Святополк-Мирскому прибыл человек от Шамиля и сказал, что известный русским сын имама Джамалутдин в крайне тяжелом состоянии. Немедленно полковник потребовал к себе лучшего врача Хасавюрта хирурга Пиотровского. Врач стал расспрашивать о проявлениях болезни. Из рассказов мюрида стало понятно, что у Джамалутдина чахотка.

В тот же день Пиотровский приготовил лекарства, подробно объяснил, как их принимать, и отправил посла имама обратно.

Джамалутдину становилось все хуже. Когда русский врач прибыл в Карату, его повели к сакле, у дверей которой ходил часовой. Джамалутдин обрадовался гостю. Доктор оставался в Карате три дня, но помочь не смог. Рядом с Джамалутдином находились жена и дочь. Шамиль продолжал воевать.

Французский романист Алексадр Дюма писал: «Шамиль нашел своего сына как бы для того, чтобы снова потерять, но уже безвозвратно».