Восхождение на Мозерншпице

Вокруг Берна столько гор, что эта опасная гора теряется в их толпе, и не будь на свете предприимчивого бернского трактирщика Графергерена, никто до сих пор не имел бы понятия о том, что эта гора предоставляет массу возможностей для наслаждений, неразрывно связанных с альпинизмом, как-то: разбивание голов, перелом ног, рук и позвоночника.

Предприимчивый г-н Графергерен решил поставить у ее подножья хижину для привлечения англичан и вообще людей, которым безразлично, откуда падать – с Монблана или с Мозерншпице. Он построил хижину под горой и еще одну повыше. С помощью ослов снабдил обе хижины запасами напитков, вина, ликеров, продовольствия и стал ждать первую жертву, которая сделает ему рекламу.

Волею судеб первым ему в руки попался я. В конце июня я приехал в Берн и остановился в его гостинице, где и клюнул, выражаясь вульгарно, отчасти на дочку Маргарету. И вино и Маргарета подстрекнули меня совершить восхождение на Мозерншпице. Вину удивляться не приходится, но удивительно, до чего бессовестны женщины.

Дело было так. Вечером в самый день моего приезда в гостиницу Графергерена, я, попивая винцо, вступил в разговор с Маргаретой. Тут подошел г-н Графергерен.

— Милорд, – обратился он ко мне, решив по моим смелым речам, что я англичанин, – милорд, я могу вам предложить ­кое-что подходящее. Рискованный маршрут.

— Я предпринимаю только такие, которые грозят в семидесяти случаях из ста неминуемой гибелью, – врал я Маргарете. – Вы не знаете, сударь, где находится гора Небозизек?

— Не знаю, милорд. Она опасная?

— С Небозизека из ста человек невредимыми возвращаются разве пятеро, – спокойно ответил я.

Это и на равнодушного Графергерена произвело должное впечатление.

— Милорд, – сказал он, – ручаюсь вам, что смертельный исход вполне возможен и на Мозерншпице. Там есть обрывы и пропасти в две тысячи метров глубины.

— Это пустяк, господин Графергерен. Принесите еще бутылку и дорогой обдумайте мой вопрос: можете ли вы мне поручиться, что в случае несчастья я разобьюсь вдребезги?

Вернувшись с вином, хозяин ответил:

— Могу дать вам честное слово, что вы превратитесь в котлету. Падая, вы раз двести ударитесь об острый выступ скал, – стал он завлекать меня. – И, кроме того, учтите хорошенько то благоприятное обстоятельство, что на Мозерншпице свирепствуют страшные бури, так что могу поручиться: вас смоет лавиной или сорвет ветром в пропасть.

— Ну, это хорошо для новичков, господин Графергерен, а для таких альпинистов, как я, не имеет никакого значения.

— Экспедиция в вашем вкусе, – поддержала Маргарета.

— Мадемуазель, вам будет приятно, если я взберусь на Мозерншпице? — спросил я.

— Да, милорд, – ответила она.

«Чтоб тебя черт побрал, швейцарская красотка!» — подумал я, вслух произнес:

— Мадемуазель Маргарета, я полезу на Мозерншпице.

И полез…

Проводника моего звали Георг. Он оказался католиком и многозначительно напомнил мне, что на дорогу можно исповедаться. Я отказался. Тогда он попросил, чтобы я дал ему на водку, пока мы еще в Берне. Эту просьбу я удовлетворил. Он любезно предложил мне кусок мышьяка, который горцы ­грызут, как сахар.

— Если я вас больше не увижу, – сказала мне Маргарета на прощание, – то буду ходить молиться на вашу могилу.

Эти швейцарские девушки такие добрые!

После шестичасового спокойного перехода мы подошли к хижине г-на Графергерена, где переночевали. Позади домика вздымалась тысячеметровая стена Мозерншпице с торчащими выступами, похожая на гигантский жилой дом с балконами. Всюду чудовищные расщелины. Черт возьми! Залезть наверх и где-то там размозжить себе голову?

Мне стало ясно: любезный г-н Графергерен желает устроить из моей гибели рекламу для своих альпинистских хижин и возвышающейся над ними Мозерншпице.

— Я не полезу, Георг, – объявил я.

— Как же, милорд? – испугался он. – Тогда я не получу платы.

— А если я во время подъема разобьюсь?

— Я получу свои деньги. Кроме того, это привлечет туристов англичан, и я еще на них заработаю. И от Графергерена еще кое-что перепадет.

— А если и англичане разобьются? Что тогда?

— Тогда уж на Мозерншпице полезут все кому не лень, и я накоплю деньжат. Вперед, милорд!

— Знаете что, Георг? Поживем здесь дня два, питаться будем из наших запасов, я дам вам двадцать франков – и вернемся, будто на самом деле побывали на Мозерншпице. «Жаль будет, если старого Графергерена не хватит удар, когда он увидит, что я вернулся невредимым»,- подумал я, предвкушая наслаждение мести.

Мы провели в хижине два дня, ели и пили там, а на третий день спустились.

У первой хижины Графергерена нас ждал большой сюрприз: человек шестьдесят англичан стояло у входа, с удивлением наблюдая наш спуск. Во главе их, вытаращив на нас глаза, стоял сам Графергерен.

— Вы не погибли? – испуганно крикнул он мне.

— Нет, как видите, – небрежно ответил я.

— Сэр! – закричал мне в самое ухо один англичанин, махая перед моим носом номером «Бернской газеты». – Сэр, если вы джентльмен, прошу вас, объясните вот это…

И он вручил мне вчерашнюю газету, где синим карандашом было обведено следующее сообщение: «Нашему неутомимому Графергерену удалось найти новый интересный маршрут для любителей альпинизма. К сожалению, приходится констатировать, что первая экспедиция на эту девственную вершину окончилась несчастливо: альпинист, первым отважившийся туда подняться, вчера сорвался в пропасть, видимо, он был недостаточно внимателен к советам проводника, о судьбе которого тоже до сих пор ничего не известно…»

— Господа, – обратился я к англичанам, – все это выдумка господина Графергерена. Восхождение на эту гору не представляет никакой опасности. Это просто послеобеденная прогулка.

— Мы возвращаемся в Берн, господин Графергерен, – объявил один из англичан. – Этот господин, оказывается, жив, маршрут безопасный, ничего интересного нет. Вы нас обманули. Идемте, господа! Мое почтение!

— Господа! Вы только подумайте: вас там может завалить лавиной… – жалостным голосом крикнул им вдогонку, чуть не рыдая, г-н Графергерен.

Больше мы ничего не слышали, так как удалились от его гостеприимной хижины. Мимо нас пролетел камень, и я до сих пор не знаю, сорвался ли он со скалы или его пустил нам вслед г-н Графергерен.

Мадемуазель Маргарету от необходимости посещать кладбище и молиться на моей могиле я освободил.

(Рассказ печатается в сокращении)