Записки вирусом коронованного

«Бриллиантовая» рука

– О, еще одна «бриллиантовая», – говорит мужчина средних лет с забинтованной рукой, когда я в травматологическом отделении Каспийской больницы вышел из перевязочной.

– И сколько нас таких?

– Ты – пятый. Что с рукой? Перелом?

– «Болгарка».

– Понятно. Только вчера выписали такого же. Сколько травм наносит этот инструмент, – сокрушается он.

А за час до этого я сооружал из фанеры «домик» для насоса, чтобы оградить его от дождя, пыли и других «вредителей». Работал электролобзиком. Пилка сломалась, запасной дома не оказалось. Идти в хозмаг бесполезно – они на карантине, а поработать ножовкой – лень. Ничего лучше не придумал, как установить на «болгарку» диск по дереву. До сих пор не могу понять, как потерял бдительность, как полоснул инструментом. Половина указательного пальца левой руки висит на «честном слове», на коже.

– Доктор, отрежете? – спрашиваю уже в перевязочной, когда врач и две медсестры стали колдовать над травмой.

– Чтобы отрезать, не нужно шесть лет учиться. Попробуем сохранить палец, правда, не могу гарантировать, что он будет так же функционировать, как до травмы. А вам придется недельку полежать в больнице.

Надо – полежим, ничего не поделаешь. С удивлением обнаруживаю, что в четырехместной палате я единственный больной, что есть не только свободные места, но и совсем пустые палаты. И тут я укрепился в мысли, что коронавирус – это фейк планетарного масштаба, что люди сами нагнетают жути, говоря о переполненных больницах. Как же я ошибался в этот момент…

Воробей ест больше меня

– На перевязку будете ходить через день, – сказали в поликлинике, куда меня направили после выписки из больницы. Рука в лангете, палец практически уже не болит. Это меня вполне устраивало, подумывал даже об удаленной работе, хотя больничный еще не был закрыт. Даже на работе сообщил, что скорее всего после майских праздников смогу выйти на работу. Но не зря говорят: хочешь рассмешить Бога – расскажи ему о своих планах…

– Почему у вас рука дрожит? – спрашивает медсестра, когда я во второй раз пришел на перевязку.

– Не только рука, меня знобит.

– Температуру мерили?

– Нет.

Тут же измерили и ошарашили цифрой – 38 с половиной.

Высокая температура держится уже несколько дней. Сбиваем, но она упорно поднимается. Пот течет ручейками, появляется диарея. Говорят, что при коронавирусе пропадает обоняние. Оно у меня почему-то заметно усиливается, что дает смутную надежду на то, что у меня не вирус, а что-то другое, к примеру, отравление. Появляется рвотный рефлекс. Даже таблетку проглотить не всегда удается с первого раза. Напрочь пропадает аппетит – за пять-шесть дней, наверное, любой воробей больше съел, чем я.

Это по телевизору легко сказать: не занимайтесь самолечением, вызовите врача. В реальности никто к вам не приедет. Даже врачи скорой если и приедут, ничем не помогут. Это не их профиль. В лучшем случае посоветуют обратиться к участковому терапевту. А тот сам на больничном.

Инфекционист частной клиники, выслушав все жалобы и симптомы, направляет на рентген. Объясняю, что буквально несколько дней назад в травматологическом отделении это сделали, но ничего не обнаружили. Врач настаивает, и не зря: пневмония в левой стороне легких. Выписывает рецепт. Список не умещается на одной страничке листка.

– Вы что, пишете название всех известных вам лекарств?

Врач юмор оценивает, но уже без шуток достает то ли рекомендацию, то ли инструкцию, присланную из московской «Коммунарки». Там прописано именно такое лечение.

Капельницы, уколы и таблетки помогают лишь на некоторое время. Общее состояние ничуть не улучшается. А в больницу не укладывают без результатов обследования на компьютерном или магнитно-резонансном томографе. Когда на третий день подходит очередь на МРТ, выясняется, что мне на нем нельзя обследоваться, поскольку врач ради спасения пальца установил там металлическую спицу. Приходится в срочном порядке искать КТ. Находим, но уже в Махачкале, и на четыре часа утра.

Универсальный больной

Но и со снимком томографа вопрос госпитализации решается не так легко. Это я потом узнал, что меня уложили после того, как мои дети и родственники через общих знакомых вышли на главврача. Наверное, потому для меня и нашлось место в палате, хотя в коридоре перепрофилированного хирургического отделения лежало не менее 10 человек. Кстати, я главврача так и не поблагодарил. Пользуясь случаем, делаю это сейчас. Благодарю не только его, но и других врачей, медицинских сестер, технических работниц, которые ради таких, как я, сутками домой не уходят, рискуют своим здоровьем и даже жизнью. Тут не называю имен, поскольку выделить кого-то – значит принизить роль остальных.

Буквально на следующий день после госпитализации почувствовал себя значительно лучше. Даже немножко поел. Разговорились с одним из соседей по палате. Спрашиваю про место работы.

– Я не работаю.

Прочитав в моих глазах недоуменный вопрос, он поясняет, что может себе это позволить.

– Во-первых, у меня пенсия после госслужбы сравнительно хорошая, около 25 тысяч. Во-вторых, имею несколько коммерческих точек, арендаторы обеспечивают неплохим пассивным доходом. Так вот, как только заговорили о самоизоляции, уехал с женой на дачу, там у меня довольно комфортные условия. В один из апрельских солнечных дней окапывал деревья. Немного вспотел, но поскольку светило солнце и ветра практически не было, на это особого внимания не обратил. Ночью начался озноб, повысилась температура…

Все те же симптомы, что и у меня.

– Уверенно могу утверждать, что ни с кем из больных коронавирусом я не контактировал, но тем не менее заболел. Неужели и воздух у нас заражен?

Его сомнения насчет зараженных воздуха и предметов не беспочвенны. Если бы люди инфицировались только после контакта с больным, не было бы никакого смысла в дезинфекции общественных мест. Это потом по поручению главы государства в нашу республику приедут несколько бригад МЧС из других регионов именно для проведения дезинфекции. Но не станем забегать вперед.

Я уже больше 10 дней без перевязки. Не до нее было. Так же, как и не до телефона, больше недели лежащего с разряженным аккумулятором.

Напоминаю медикам, что хорошо бы сделать перевязку.

– Да вы у нас универсальный больной. Но не знаем, чем помочь…

Врач находит выход: приглашает коллегу из травматологии. Поскольку весь медицинский персонал в масках и одет в защитную одежду, узнать кого-либо практически невозможно. И только по голосу определяю, что это тот же врач, который решил сохранить мне палец. Травматологическое отделение осталось не перепрофилированным под коронавирус. Вот почему там оказались свободные койки. Но это не означает, что работающие там медики не сталкиваются с больными коронавирусом. Еще как сталкиваются. Хотя бы на моем примере. Это по картинке в телевизоре больницу можно разделить на красную и зеленую зоны. В реальности же все наши больницы – сплошь «красная зона». И все медики, все работники скорой, все аптекари без исключения заслуживают того, чтобы получить президентскую надбавку к зарплате. Жаль, что не я решаю, кому ее выплачивать.

– Завтра вас переведем в санаторий, – объявляет лечащий врач.

Тут нужны некоторые пояснения. В эти дни многие помогали и сейчас продолжают помогать друг другу – кто продуктами, кто лекарствами, кто добрым советом. Не остаются в стороне и состоятельные люди. Вот и собственник санатория, расположенного в черте Каспийска, решил внести свою лепту в общую борьбу с вирусом. Он предложил (говорили, что бесплатно) использовать пустующие помещения для размещения выздоравливающих с тем, чтобы освободить места в больнице. Вот, оказывается, почему опустели коридоры, я же подумал, что это оттого, что пик пройден, что больных становится меньше.

Через три дня наблюдений в санатории и проведения соответствующих анализов меня выписывают из больницы.

Но рука по-прежнему в гипсе, и после некоторого перерыва я снова иду в поликлинику на перевязку. Врач вынимает спицу, снимает гипс и отправляет делать рентгеновский снимок. Посмотрев на него, принимает решение снова загипсовать, еще на 2 недели.

– Обычно гипс снимают после четырех недель, они у меня прошли, – говорю со слабой надеждой на то, что моим мучениям приходит конец.

– Да, но ведь вам не 20 лет.

– Ах, склероз проклятый, я все время забываю, что мне не 20 лет. Доктор, от этого нет лекарства?

Посмеялись.