«Жена моя – ангел»

  В начале 1829 года на балу Пушкин познакомился с петербургской красавицей Натальей Николаевной Гончаровой, которой в ту пору едва минуло 16 лет. В мае он уже просил ее руки, но получил неопределенный ответ и уехал на Кавказ. Спустя год, в Москве, на концерте он вновь видит Наталью Николаевну и решает обратиться к ее матери со вторичным предложением, которое на этот раз было принято.

Любовь Пушкина обернулась его трагедией, и виновницей ее стала Наталья Николаевна. Вольно или невольно — это другой вопрос. Существует много исследований,  авторы которых, в основном, или винят Гончарову, или делают из нее невинную страдалицу. Но главный интерес представляет отношение самого Пушкина к роковым событиям 1836 года.

  4 ноября 1836 года утром на квартиру Пушкина было доставлено  анонимное письмо, в котором было  сказано  следующее: «Кавалеры  первой степени, командиры и рыцари светлейшего  Ордена Рогоносцев… единогласно избрали г-на Александра Пушкина заместителем  великого магистра Ордена Рогоносцев».

Произошло то,что было для Пушкина нестерпимее всего. Брошена была тень на его честь и доброе имя его жены. Утром состоялось его объяснение с женой. По словам одного из друзей Пушкина, Вяземского, «это письмо заставило невинную, в сущности, жену признаться в легкомыслии и ветрености, которые побуждали ее относиться снисходительно к навязчивым ухаживаниям Дантеса». Наталья Николаевна не стала скрывать от мужа и факт свидания наедине с Дантесом, которого тот добился с помощью Идалии Полетики, называвшей себя другом дома Пушкиных и коварно заманившей в свой дом ничего не подозревавшую женщину. Как ни мучителен был этот разговор, может быть, доверие жены, открывшейся ему во всем, дало ему силы выдержать этот удар. Во всяком случае и воспоминания близких людей, и все поведение Пушкина говорят об одном — первым и главным побуждением его после появления анонимного письма было стремление защитить жену. Друзьям Пушкина тоже были разосланы подобные письма, и когда один из них, В.Соллогуб, пришел к поэту, Пушкин ему ответил: «Я уж знаю, что такое… это мерзость против жены моей. Впрочем, понимаете, что безыменным письмом я обижаться не могу. Если кто-нибудь сзади плюнет на мое платье, так это дело моего камердинера вычистить платье, а не мое. Жена моя — ангел, никакое подозрение коснуться ее не может».

Позднее в письме, оставшемся неотправленным нидерландскому посланнику Геккерну, приемным сыном которого был Дантес, Пушкин писал: «Поведение Вашего сына было мне совершенно известно уже давно, и не могло быть для меня безразличным, но так как оно не выходило из границ светских приличий и так как при том я знал, насколько жена моя заслуживает мое доверие и мое уважение, я довольствовался ролью наблюдателя, с тем, чтобы вмешаться, когда сочту своевременным».

Итак, в тот же день, когда были получены письма, 4 ноября 1836 года, Пушкин посылает Дантесу вызов на дуэль.

Вся эта история достаточно запутана различными обстоятельствами, но Геккерны, и старый, и младший, не ожидали дуэли, т.к. не предполагали, что анонимные письма приведут прямо к ним. Дуэль была губительна для их карьеры, и, вот, для того, чтобы избежать ее и успокоить ревность поэта, Жорж Дантес делает предложение старшей сестре Натали, Екатерине. Это известие стало главной сенсацией зимнего сезона 1836-1837 годов. Один из отзывов современниц на это событие: «Он женится на старшей Гончаровой, некрасивой, черной и бедной сестре белолицей, поэтичной, красавицы, жены Пушкина». Пушкин отзывает свой вызов и наступает весьма шаткое перемирие. Поэт вынужден сталкиваться с Дантесом, который на правах вначале жениха, а затем и мужа Екатерины Гончаровой появляется в тех домах, где бывает и Пушкин. Дантеса свет воспринимает как человека чести, который для спасения имени любимой им женщины приносит в жертву всю свою жизнь. В то же время он продолжает открыто ухаживать за Натальей Николаевной, нисколько не скрывая своих чувств.

Софья Николаевна Карамзина осуждает Гончарову. «Натали, — пишет она, — ведет себя не очень прямодушно: в присутствии мужа делает вид, что не кланяется с Дантесом и даже не смотрит на него, а когда мужа нет, опять принимается за прежнее кокетство потупленными глазами, нервным замешательством в разговоре, а тот снова, стоя против нее, устремляет к ней долгие взгляды и, кажется, совсем забывает о своей невесте, которая меняется в лице и мучается ревностью»

Фикельман, близкая приятельница поэта, проявила больше снисходительности и понимания. Она писала: «Бедная женщина оказалась в самом фальшивом положении. Не смея заговорить со своим будущим зятем, не смея поднять на него глаза, наблюдаемая всем обществом, она постоянно трепетала».

Конечно же, и Наталье Николаевне очень хотелось поверить в то, что Дантес принес себя в жертву ради нее, и что он влюблен по-прежнему. Но сплетни, которые распространялись в петербургском обществе, были ужасными — одна оскорбительнее другой. Они доходили и до Пушкина. Графиня Фикельман пишет: «Пушкин, глубоко оскорбленный, понял, что, как бы он лично не был уверен в невинности своей жены, она была виновата в глазах общества, в особенности того общества, которому его имя дорого и ценно».

За несколько дней до дуэли Пушкин сказал Карамзиной: «Мне не довольно того, что вы, мои друзья, также, как и я, убеждены в невинности и чистоте моей жены, мне нужно еще, чтобы моя репутация и моя честь были неприкосновенны во всех уголках России, где имя мое известно». Поэт понимал, что поведение Дантеса продиктовано не великой любовью, а желанием опорочить женщину, которая ему отказала. В письме к барону Геккерну он скажет: «Я не могу позволить, чтобы ваш сын… разыгрывал преданность и несчастную любовь, тогда как он просто трус и подлец».

Вызов был неминуем. 27 января 1837 года в пятом часу пополудни на окраине Петербурга, близ Черной речки, прозвучал выстрел…

29 января в два часа сорок минут в России не стало Пушкина.

Позднее Анна Ахматова произнесет свои пророческие слова:         «…услышав роковую весть, тысячи людей бросились к дому поэта и навсегда вместе со всей Россией там остались».
Как бы не сетовали друзья и потомки по поводу женитьбы Пушкина, он любил эту женщину, ее он взял в жены, и ей он говорил:   «… Я должен был на тебе жениться, потому что всю жизнь был бы без тебя несчастлив». Он заботился о ней по-мужски и защищал ее до последнего вздоха. Об отношении Пушкина к жене в эти самые трудные дни их семейной жизни Вяземский потом скажет: «Во всем его поведении было одно благородство, великодушие, деликатность».