Надежда не умирает

— Заурбек, первый шаг на пути излечения от зависимости – желание самого больного, его родных и близких. В то же время в Дагестане принято скрывать эту проблему до последнего. Удается ли пробить эту стену?

— Действительно, очень часто бывает так, что в семье давно знают о болезни, но, боясь осуждения общества, предпочитают это скрывать до тех пор, пока дело не дойдет до плачевного состояния. Чтобы пробить, как вы сказали, эту стену, надо разговаривать с людьми лицом к лицу. Я сам ездил в течение двух месяцев по городам и районам республики. Кизилюртовский район мы практически весь объехали, во всех школах были. Проводили лекции и беседы, объясняли ребятам, как они могут попасть в эту беду, что надо сделать, чтобы этого не случилось. Я рассказал о своем личном опыте. Я 10 лет употреблял наркотики. В свое время со мной тоже пытались что-то сделать, но не смогли. От этой привычки я отошел 2,5 года назад после прохождения курса реабилитации. Обо всем этом я откровенно рассказываю своим слушателям. Говорю им, что я такой же, как вы. Они очень внимательно слушают человека, который сам через все это прошел. Женская половина – ученицы или учительницы – даже начинает плакать. Если же в молодежную или подростковую аудиторию приходит пусть даже и весьма профессиональный психолог или врач и говорит правильными, но несколько отвлеченными словами, молодежь, как правило, его не слушает.

— Вы, опираясь на общественную инициативу, могли бы дополнять усилия официальных структур, обладающих полномочиями. Имеет ли ваше движение признание, есть ли какое­-то взаимодействие?

— К сожалению, пока наш потенциал не используется в полной мере. Да, нас приглашают на круглые столы, антинаркотические комиссии. Но практического результата мало. Посидели, поговорили, отчитались, и на этом все закончилось. Некоторым обитателям чиновничьих кабинетов, видимо, удобнее, чтобы все шло по-старому, по-привычному. Зачем что-то менять, беспокоить себя? У нас на проблему противодействия наркомании сохранился допотопный взгляд. Представителям власти, правоохранительным и судебным органам хорошо бы поменять подход к этому вопросу. В других регионах за употребление или хранение наркотиков суд не лишает свободы, а направляет на принудительную реабилитацию, и государство оплачивает ее. А что происходит у нас? Если попался, ты должен сидеть. Ну, хорошо, сядет он, что дальше? Там этого добра гораздо больше, и оно более доступно, чем на воле. Там он будет упот­реблять еще больше.

— Официальная статистика относит Дагестан в десятку наиболее благополучных регионов страны по уровню распространения наркомании.

— Скажу откровенно, я не совсем доверяю официальной статистике. Я живу в Каспийске и знаю, что большинство местной молодежи сидит на наркотиках.

— На чем основаны ваши данные?

— Я это вижу, даже пройдясь по городу и наблюдая за молодежью. Десять лет употребления позволяют мне определить с первого взгляда, что человек находится под влиянием каких-то веществ. Ситуация усугубляется тем, что возникают новые виды наркотиков, которые официально не признаны запрещенными веществами. Меняются виды наркотиков: меньше натуральных и больше химических. Сейчас практически не осталось шприцевых наркоманов, принимающих героин, опий. В настоящее время на первый план выходит соль. Это страшнейший наркотик. Он вызывает сильнейший психоз, доходящий до шизофрении. Человек в таком состоянии может убить своих родителей. Один раз попробовал и моментально на него подсел. Точка невозврата наступает быстро, в течение месяца мозг разлагается. И если у шприцевого наркомана после ломки физическое состояние восстанавливается, то в случае с солью становится только хуже. Нервная система не восстанавливается.

Недавно был у нас случай, привезли 18-летнего парня, который нанес своему отцу ножевые ранения. Молодой человек выбежал из дома босиком, а когда отец бросился за ним, подумал, что это полицейский, и набросился на него с ножом. Соль дешевая, ее легко достать. Торговля ею происходит в Интернете через безналичный расчет. Мы сотрудничаем с нашим Управлением наркоконтроля. Его сотрудники говорят: мы знаем, что творится, но сделать ничего не можем. Один сайт закрываем, на его месте тут же возникают другие. Тем более что многие сайты находятся за рубежом, в странах СНГ.

— Что же делать?

— Мое мнение: учитывая размах проблемы, надо вводить максимально жесткие наказания для наркодилеров, вплоть до смертной казни. Но это, повторюсь, моя субъективная позиция.

— Как сейчас обстоит дело с реабилитацией зависимых в Дагестане? Насколько она развивается?

— Первый реабилитационный центр в нашей республике открылся около 3,5 года назад. У истоков его создания стоял Гаджимурад Магомедов. Он сам прошел через процесс реабилитации в одной из российских клиник. Сейчас возглавляемая им международная антинаркотическая ассоциация «Кавказ» является крупнейшей в регионе. Люди увидели, что здесь им могут оказать реальную помощь. К примеру, если в наркодиспансере доля выздоравливающих составляет 4%, то у нас — 50%.

Многие берутся излечить от наркомании, не обладая необходимыми знаниями. Люди не понимают, что наркомания — такая же болезнь, как рак или СПИД. Так она описывается и в медицинских справочниках. Когда мы болеем чем-то, мы идем к врачу. В случае с наркоманией некоторые начинают заниматься самолечением.

— Но ведь можно поставить под сомнение и профессионализм самих сотрудников реабилитационных центров. Ведь у вас нет медицинских дипломов?

— У нас есть главное: доскональное знание психологии своих подопечных. Наркоман – это не типичный больной, это человек, который никому не доверяет. Заставить его что-то сделать практически невозможно. Можно только убедить. После первого знакомства с людьми в центре он понимает, что попал в место, где все такие же, как и он. Скрывать, обманывать, как он привык это делать, нет смысла. Излечение начинается с доверия. Дальше следуют другие шаги. Это очень кропотливая и тяжелая работа, потому что у человека разрушаются все сферы: биологическая, социальная, эмоциональная. Каждую из этих сфер нужно восстанавливать. Система называется «12 шагов». Сегодня эта методика во всем мире признана наиболее эффективной в плане реабилитации.

— Сотрудники реабилитационных центров фактически все время должны отдавать работе с больными. Что дает силы заниматься такой непростой деятельностью?

— Чтобы работать консультантом или терапевтом, нужно огромное желание помогать людям. Когда я вышел из центра после курса реабилитации, то сказал себе: я хочу помогать другим людям, которые попали в такую же ситуацию. Это на самом деле очень трудная работа. И больших денег ты здесь не заработаешь. Это скорее благотворительность. Но для меня самая главная награда – это когда родители звонят и благодарят, приглашают в гости, встречают тебя как своего сына.

— Получаете ли вы материальную поддержку в вашей деятельности?

— Пока приходится больше рассчитывать на свои силы. Пытались получить поддержку со стороны органов государственной власти, но добиться понимания пока не удалось. Руководитель нашей ассоциации Гаджимурад Магомедов, устав долгие годы биться о стену равнодушия, уехал в Москву и пытается наладить контакты на федеральном уровне. Он получил понимание в Национальном антинаркотическом союзе (НАС), председателем наблюдательного совета является вице-спикер Госдумы единоросс Сергей Железняк. Наша ассоциация вошла в Союз.

К слову, нынешний руководитель республики Владимир Васильев уже встречался с главой нашей ассоциации Гаджимурадом Магомедовым в Крыму, где проходил сбор Национального антинаркотического союза. Поэтому есть надежда, что отношение к проблеме реабилитации наркобольных изменится в лучшую сторону. Мы понимаем, что у руководителя такого ранга много проблем, но проблема наркомании тоже не из последних.